Георгий Марков - Строговы
Неожиданно из-за поворота дороги показалась гнедая лошадь. В телеге, запрокинув голову и закрыв картузом лицо, лежал Демьян Штычков. Лошадь его не утруждала себя и шагала с ленцой.
Анне захотелось встать за куст и остаться незамеченной. Но вдруг она почувствовала такой интерес к его жизни, что схватила коня за повод и с азартом закричала:
– Стой! Куда скачешь?
Дремавший в телеге Штычков вскочил, не разобрав, кто кричит, и, увидев Анну, смущенно и радостно заулыбался.
Анна поставила на траву корзину с грибами и присела рядом. Демьян опустился возле нее. Лошадь подошла к кусту шиповника и вытянула шею.
– Как поживаешь, Дема?
Анна окинула Штычкова изучающим взглядом. В его короткой, неповоротливой фигуре, в лице с опущенными глазами было что-то жалкое и застенчивое.
– Скучаешь? – спросил вдруг Демьян.
– Врать не буду, скучаю. Иной день так бы и вспорхнула, как птичка, так бы и полетела в те края.
Демьян поморщился.
– А если Матюху убьют, что будешь делать?
Брови у Анны резко дрогнули. Демьян заметил это.
– Солдат часто убивают, – добавил он.
– Не мели-ка, Емеля, чего не следует!
– А ты не серчай. Все может случиться.
– Бог не допустит этого. А уж если прогневается и случится такая беда, то…
– Замуж выйдешь?
– Может, и выйду. Я ведь еще молодая… – Она помолчала и вдруг, улыбнувшись, сказала беззаботно: – Женихов много. Вашим братом хоть пруд пруди… Ты вот… чем не жених? – добавила она, озорно сверкнув глазами.
Почувствовав насмешку, Демьян потупился. Анна встала, тряхнула корзиной и, мелькая голыми ногами, скрылась в березнике.
4
Через месяц после возвращения с Юксы к Прибыткину явился инженер Меншиков, взволнованный и сияющий.
– Торжествуйте, Владислав Владимирович! Торжествуйте! – еще с порога воскликнул он. – Лабораторное исследование привезенных нами пород показало сверхотличные результаты. Взгляните! – И он протянул Прибыткину синий хрустящий лист бумаги.
– З-з-з-начит, можно приступить к делу?
– Без всяких сомнений! И без всякого промедления, если не хотите, чтобы кто-нибудь опередил вас. Вы, конечно, понимаете, дорогой мой, что такие вещи долго в секрете не держатся.
– Я рассчитываю на вашу помощь, Алексей Петрович, – заискивающим тоном проговорил Прибыткин и, опустив глаза, продолжал: – Будем откровенны. С-с-с-кажите, к-к-к-аковы будут ваши условия?
Старый инженер знал себе цену и потребовал немалого. Прибыткин ужаснулся, но упустить Меншикова значило потерять дорогое время и нажить себе опасного конкурента. Договор спустя несколько дней был оформлен у нотариуса.
Прибыткин, не теряя ни одного дня, начал готовиться к новой экспедиции на Юксу, чтобы основать там прииск, более тщательно разведать окрестности и затем в течение зимы через губернатора закрепить за собой золотоносные участки.
В августе в Балагачеву прибыло несколько подвод с железным инструментом и ящиками с провиантом, а в конце месяца туда же прикатили Прибыткин и Меншиков…
В Балагачевой Прибыткин нанял артель мужиков. Старостой артели он назначил Зимовского. Артель направилась тайгой к берегам Юксы. Оставшиеся Изосим Добров, Варсонофий Скалозубов и Кинтельян Прохоров должны были на лодках доставить туда же грузы.
Стояли прозрачно-ясные дни бабьего лета. Над тайгой, купаясь в пуховых облаках, длинными вереницами тянулись журавли, гуси, утки. В воздухе плавали паутинки, освещенные нежарким, осенним солнцем.
Недавно прошли сильные ливни. Юкса затопила низкие острова, наполнила овраги и старые, поросшие кустарниками протоки мутной водой, быстрым течением точила берега. Яры сползали, и вместе с глыбами тяжелой сырой земли в реку с шумом и свистом падали кедры, десятилетиями подпиравшие небо.
Второй день мужики, обливаясь потом и тяжело дыша, махали веслами. Перегруженная лодка едва двигалась против течения.
Меншиков недовольно щурил маленькие, глубоко посаженные глаза, ежился и боязливо посматривал на дикие берега таежной речки, оказавшейся с норовом.
Прибыткин не замечал ни опасностей пути, ни настороженности инженера. Он уже чувствовал себя удачливым золотопромышленником, к которому благоволила судьба, и радужные думы ни на минуту не покидали его.
Сжатая берегами Юкса пробиралась сквозь лес крутыми зигзагами. Из воды торчали коряжины. Ехали осмотрительно, боясь наскочить на них и перевернуться.
В сумерках, когда плыть стало небезопасно, кормовой Изосим Добров направил лодку к берегу. Заночевали…
На третий день предстояло преодолеть самый трудный участок пути. В пяти-шести верстах от ночевки находился большой юксинский залом.
В дорогу отправились на рассвете. Над тайгой висел еще предрассветный сумрак. В вышине блекли последние звезды.
Мужики гребли изо всех сил. Кормовой Изосим Добров широким веслом помогал гребцам подавать лодку вперед.
Скоро послышался отдаленный шум. Прибыткин вопросительно взглянул на мужиков. Кинтельян Прохоров заметил беспокойство хозяина и сказал:
– На заломе шумит.
Шум нарастал с каждой минутой. Вдали бурно плескалась вода. Мимо лодки проносились поднятый высокой водой валежник и шапки желтой пены. Лодку поводило из стороны в сторону.
За мысом причалили к берегу. Мужики, инженер и Прибыткин вышли из лодки, осмотрели залом. В полуверсте от причала берега круто поднимались. По ним тянулись непроходимые заросли пихтача и ельника. Река, сжатая в узкий рукав, остервенело рвалась. У берегов беспорядочно громоздились горы сломанных бурей деревьев. Русло, по которому могла пройти лодка, было узким, бурным и глубоким.
Прибыткин и Меншиков посоветовались с мужиками и решили не теряя времени пробираться вперед.
Солнце уже поднялось, и молодой день наливался теплом, сиял синевой неба, звенел разноголосым пением таежных птиц. Выше залома, над широким омутом, подымалась тучка тумана.
Кинтельян Прохоров и Варсонофий Скалозубов привязали длинную веревку к лодке и пошли берегом.
В корме лодки остался Изосим Добров. Он надел рукавицы, чтобы не скользили руки, и на всякий случай положил перед собой запасное весло. На носу с гребью в руках, приготовясь отталкивать коряжник, плывущий навстречу лодке, стоял Меншиков, рядом с багром в руках встал Прибыткин.
– Ну, с богом! – крикнул Изосим.
Веревка натянулась, и лодка медленно поползла против течения.
Половина залома была пройдена благополучно. Вдруг Кинтельян и Варсонофий очутились перед ямой. Яму пересекало суковатое дерево. Пройти по нему было невозможно. Не долго раздумывая, Кинтельян обернул веревку вокруг толстого сука и, держа ее конец, стал обходить яму.
Лодка остановилась. Течением ее тянуло назад. Веревка натянулась, как тетива лука. Изосим изо всех сил греб веслом, стараясь несколько ослабить натяжение веревки. Лодка стояла на месте, слегка покачиваясь.
По реке неслось толстое бревно, глубоко погруженное в воду. Меншиков увидел его, когда оно было уже близко от лодки. Он поспешно толкнул бревно, но весло соскользнуло. Бревно ударилось в нос, лодка закачалась, и веревка со звоном лопнула.
Прибыткин уцепился багром за тычину, но не мог сдержать напора воды. Багор вырвался из рук, упал в воду. Нос лодки закинуло. Ее боком понесло по течению.
– Спасайтесь! – крикнул Меншиков.
Лодку ударило о карч, торчащий из воды. Бортовая тесина с треском переломилась, и лодка, наполняясь водой, сильно накренилась.
Железные инструменты, ящики с провиантом покатились на борт, и лодка перевернулась с легкостью скорлупки. Изосим, Прибыткин, Меншиков без единого крика пошли ко дну.
Кинтельян и Варсонофий побежали по залому, прыгая с дерева на дерево.
Разбитую лодку и соломенную шляпу Прибыткина течением вынесло в омут и прибило к берегу. Мужики вытащили шляпу из воды, вытянули лодку на песок.
– Зосим! – крикнул зачем-то Кинтельян.
– Погибли, однако… – проговорил Варсонофий.
По-прежнему бурлила вода, кружилась пена: подпрыгивая и ныряя, по реке неслись коряжины. Мужики сняли шапки, перекрестились и долго смотрели на бурлящую поверхность реки.
Потом они направились к стану артели, взяв с собой обломок лодки и шляпу Прибыткина.
Артель остановилась верстах в десяти от стана Матвея Строгова и деда Фишки. По лесу разносился стук топоров, звон пил и говор людей. Зимовской покрикивал на мужиков, поторапливал их, стараясь к приезду хозяина достроить избушку и заслужить похвалу.
Кинтельяна и Варсонофия артельщики встретили изумленными взглядами. Измученный вид их, шляпа Прибыткина в руках Кинтельяна и обломок лодки под мышкой у Варсонофия без слов говорили о случившемся. Кинтельян рассказал о беде, постигшей господ и Изосима Доброва. Мужики насупились, задымили трубками и цигарками.
– Ну, что будем делать, Степан Иваныч? – нарушил молчание бородатый мужик.
