Виктор Поротников - Утонуть в крови. Вся трилогия о Батыевом нашествии
Дом, в котором Моисей остановился на ночлег, принадлежал местному торговцу льном.
Дабы произвести впечатление на хозяина, Моисей с важным видом намекнул ему, будто он пользуется особым доверием рязанского князя и тот поручает ему разные тайные дела.
– Никаких грамот я с собой не вожу, ибо память имею отменную, на лету все запоминаю, – разглагольствовал Моисей, сидя за столом и уплетая за обе щеки пироги с капустой.
Хозяин дома взирал с почтением на незваного гостя, имеющего такой зверский аппетит, то и дело подливая гридню в кружку медовой сыты.
– Разбудишь меня, как рассвет займется, – сказал хозяину Моисей, заваливаясь спать на печи.
От Купавны Моисей ехал в полной уверенности, что теперь-то он не заплутает.
Торговец подробно растолковал ему, где протекает река Пара и ее приток речушка Нуза, на которой и стоит одноименный с ней сторожевой городок.
Выбравшись из леса, Моисей лишь к полудню очутился на берегу реки Пары. Он поехал вдоль берегового ивняка, отыскивая брод. Объезжая глубокий овраг, Моисей вновь углубился в лес, уже растерявший листву и от этого казавшийся более редким и светлым.
Когда Моисей опять оказался на берегу реки, то его зоркий взгляд заприметил троих всадников на мохнатых приземистых лошадках. Эта троица тоже выехала из леса. Неизвестные всадники тоже заметили Моисея и поскакали к нему с такой прытью, словно именно за ним и охотились. При этом один из странных наездников изготовился пустить в дело аркан.
«Ну что за напасть! – сердито подумал Моисей. – Поганые шастают под самой Рязанью, а Юрий Игоревич и не чешется!»
Моисей повернул обратно к лесу. Он намеревался проскакать через лес и вырваться на простор, уповая на резвость своего скакуна.
«Мне бы токмо оторваться, а там и до Купавны недалече!» – размышлял Моисей, погоняя коня и уворачиваясь от веток.
Лес скоро кончился.
Моисей гнал коня по холмистым увалам. Невдалеке, за редкими деревьями, поблескивала в лучах солнца река Пара. Вот впереди показалась знакомая дорога, укатанная возами.
Моисей понукал коня, слыша сзади топот копыт. Степняки явно догоняли его. Их резкие гортанные выкрики раздавались все ближе и ближе.
На скользком от росы склоне холма жеребец Моисея поскользнулся, припав на задние ноги. При этом Моисей едва не вывалился из седла. В следующий миг Он услышал какой-то свист и почувствовал, как волосяной аркан крепко стянул ему плечи, прижав руки к телу. Затем последовал сильный рывок, и Моисей грянулся оземь, больно ударившись локтем.
Моисей отчаянно пытался вытащить из ножен меч, покуда его волокли по земле, но ему мешал плащ, в котором он запутался, как младенец в пеленках. Шапка слетела с головы Моисея.
Осознание того, что с ним случилось что-то непоправимое и ужасное, постигло Моисея в тот миг, когда он увидел над собой узкоглазые, скуластые, темные от загара лица в мохнатых шапках с высоким узким верхом. Короткие фразы на незнакомом языке, слетавшие с уст степняков, подсказывали Моисею, что это явно не половцы. Половецкий язык был хорошо знаком Моисею. Обликом своим и одеянием пленившие Моисея люди также совсем не походили на половцев. Отличались они и от мордвы, и от черемисов. И тех и других Моисею доводилось встречать в своей жизни.
«Что это за люди? – со страхом думал Моисей. – И зачем я им сдался?»
Моисей попытался было вступить в разговор со степняками, но те не стали с ним разговаривать, явно спеша куда-то. Сильный удар по затылку рукоятью кинжала погрузил Моисея в беспамятство.
Глава десятая
Чужаки неведомые
Очнувшись, Моисей обнаружил, что его везут связанным по рукам и ногам, перебросив поперек седла наподобие тюка. Под Моисеем был его угорский скакун.
Ехали долго.
Захватившие Моисея всадники таились от людских глаз, обходили стороной всякое жилье, о котором Моисей догадывался лишь по отдаленному лаю собак.
На опушке леса странные иноплеменники сняли Моисея с коня и посадили возле дерева. Сами, привязав коней поблизости, уселись на опавшую листву и стали подкрепляться пищей. Степняки жевали вяленое мясо, от которого исходил такой запах, что Моисей и при сильном голоде не взял бы его в рот.
Сидя у дерева, Моисей разглядывал три коренастые фигуры в вонючих овчинных шубах. От степняков сильно пахло лошадиным потом, дымом костров и еще какой-то неприятной вонью.
Из оружия у чужаков имелись большие тугие луки и у каждого по два колчана стрел. Причем стрелы в колчанах у этих неведомых воинов находились не оперением кверху, как было принято у русичей и половцев, а кверху наконечниками. Столь массивных и разнообразных наконечников стрел Моисею еще не приходилось видеть. По всему было видать, что обращаться с луками и стрелами эти вонючие чужаки умеют мастерски. Кроме луков и стрел узкоглазые иноплеменники имели при себе кривые сабли, ножи и арканы. У одного за поясом торчал легкий топорик-чекан.
Как ни приглядывался Моисей, но так и не смог разобрать, кто же из троих чужаков старший. Ни в одежде, ни в оружии у этой троицы не было никаких отличий. Обращались чужаки друг к другу запросто, по-товарищески.
Насытившись, чужаки принялись бормотать какие-то заклинания, став на колени и повернувшись лицом к заходящему солнцу. Потом двое отошли к лошадям и стали осматривать их копыта. Третий же, ловко забравшись на высокий вяз, стал нюхать ветер, налетавший порывами с северо-запада.
Едва начало темнеть, иноплеменники опять двинулись в путь. Моисея снова закинули на спину угорского иноходца, как мешок с соломой. Теперь они ехали степью, постоянно держа направление на юго-запад.
Когда совсем стемнело, крупными хлопьями повалил мокрый снег.
Ветер утих. Стало заметно теплее.
Во время очередной передышки Моисею развязали ноги и посадили его на коня, но при этом ему завязали глаза какой-то грязной засаленной тряпкой.Глубокой ночью измученного долгой скачкой Моисея стащили наконец с седла и освободили от пут, сняли с глаз повязку.
Оглядевшись, Моисей увидел, что находится в глубокой лощине, где устроили стоянку около тридцати таких же узкоглазых и вонючих чужаков. Теперь-то Моисей сразу определил, кто здесь старший.
Моисея подвели к костру и посадили прямо на недавно выпавший снег. Перед этим с него сняли теплый плащ и яловые сапоги.
Костер горел в центре треугольной площадки, вершины которой были обозначены тремя шалашами из свеженарубленных ветвей тальника. У костра сидел на попоне, поджав ноги калачиком, немолодой воин в панцире из металлических пластин. За поясом у него торчал кинжал. На голове была войлочная шапка, опушенная хвостами черно-бурых лисиц.
Тут же у костра сидел молодой степняк с черными раскосыми подвижными глазами и длинными густыми бровями. У него были рыжие волосы, заплетенные в две косы, свисающие ему на плечи из-под мохнатой шапки.
Позади Моисея застыли два стражника с обнаженными саблями.
Воин помоложе заговорил с Моисеем на половецком наречии, перед этим перекинувшись несколькими фразами на своем непонятном языке с военачальником в шапке из черно-бурых лисиц.
– Перед тобой славный батыр Боурюк, предводитель полусотни в войске непобедимого Бату-хана, – сказал рыжеволосый, указав Моисею на пожилого воина. – Славный Боурюк хочет знать, кто ты и куда ехал?
– Я – дружинник рязанского князя, ехал в городок Нузу с поручением, – ответил Моисей, припоминая половецкие слова.
– Батыр Боурюк хочет знать твое имя, – вновь промолвил рыжеволосый.
– Меня зовут Моисей, – сказал гридень.
Рыжеволосый переводил все, сказанное Моисеем, угрюмому военачальнику чужаков. В чужой гортанной речи, лишенной мягких звуков, Моисей расслышал свое имя, прозвучавшее в устах рыжеволосого как «Мосха». Распознал он и слова «Рязань» и «Нуза», хоть и исковерканные на чужой лад.
Моисей старался вспомнить, слышал ли он раньше про Бату-хана. То, что среди половецких ханов такого не было, Моисей знал точно.
Рыжеволосый степняк опять обратился к Моисею:
– Если ты расскажешь славному Боурюку все, что знаешь про рязанского князя и соседних с ним князей, то останешься жив. Если нет, то умрешь.
По знаку рыжеволосого молчаливые стражи подняли Моисея на ноги и отвели его в сторону. Там, под кустами ольхи, лежало голое тело обезглавленного мужчины, уже припорошенное снегом. Судя по сложению, это был русич.
– Твой соплеменник не пожелал с нами разговаривать, даже когда ему прижгли пятки раскаленными углями, – сказал рыжеволосый толмач Моисею, которого стражи вновь усадили на снег возле костра. – Если не хочешь, чтобы тебя постигла та же участь, рассказывай все, что знаешь. И не вздумай хитрить, ибо ложь мы сразу распознаем.
Моисей торопливо закивал, выражая свое согласие, столь сильное впечатление произвело на него безголовое мертвое тело. Еще Моисея страшил главный из этих чужаков, у которого был вид прирожденного убийцы. Эти безжалостные узкие глаза взирали на Моисея из-под надвинутой на самые брови лисьей шапки. Боурюк был похож на рысь, которая наблюдает за своей добычей.
