П. Васильев - Суворов. Чудо-богатырь
Когда он окончил, Сергея уже не было в живых.
XVI
Война в Италии с французами, продолжавшаяся пять месяцев, окончилась. И за это время Италия была полностью освобождена от французов, было взято 25 крепостей, 3000 орудий, 200 000 ружей, 80 000 пленных.
Выполняя повеление царя, Суворов двинул войска в Швейцарию.
Суворов ехал на казацкой лошади, в довольно поношенном синем плаще, а рядом с ним ехал князь Борис Пронский. Другой адъютант графа, Дмитрий Жданов, был сильно ранен в сражении при Нови и был отправлен лечиться в Петербург.
— Князь, чай, ни разу тебе не приходилось видеть швейцарские горы? — приостанавливая свою лошадь и добродушно улыбаясь, спросил Суворов у Бориса Пронского.
— Нет, не доводилось, — ответил князь.
— Горы здесь высокие, взбираться на них нелегко! Боюсь, ворчать солдатушки будут на меня, старика.
Предчувствие не обмануло Суворова. При переходе через неприступные горы с их ледниками, большими водопадами, бездонными пропастями среди солдат пошел ропот.
Об этом узнал Суворов. Он приказал выстроить те полки, которые недовольны. Солдаты смотрели и удивлялись: перед ними роют глубокую могилу.
Вот вышел Суворов, бледный, встревоженный, и стал упрекать солдат:
— Вы бесславите мои седины; подумайте, я водил к победе отцов ваших, но вы не дети мои, я не отец вам! Ройте мне могилу и положите меня в нее… Я не переживу моего стыда и вашего позора, — громко проговорил Суворов и подошел к яме.
Это так поразило солдат, что они все как один человек крикнули:
— Веди, отец наш! Веди куда хочешь. Мы все готовы с тобой умереть!..
Сентября 14-го русские солдаты стали спускаться к знаменитому Чертову мосту. Здесь колонны Суворова соединились с корпусом Розенберга. Солдаты шли по правому берегу реки Рейсы. Дорога преграждена была громадными утесами, которые отвесно врезались в самое русло реки. Сквозь эту естественную стену пробито было узкое и низкое отверстие, называемое «Урнерская дыра». Этот проход был довольно узок, так что два человека в ряд едва могли пройти. Проходя этим подземельем, солдаты выходили на узкую тропинку, которая огибала гору в виде карниза и круто спускалась к Чертову мосту, перекинутому над бездной между двумя отвесными утесами. Внизу ревела стиснутая скалами река.
И эту неприступную позицию отчаянно защищали французы.
Чертов мост был ими разрушен, но русские ратники быстро его починили, сломили сопротивление французов и двинулись далее, пока не достигли Мутенской долины. Солдаты были усталы и измучены, и им необходим был продолжительный отдых.
Здесь от жителей долины Суворов услышал неприятные известия: при Цюрихе Римский-Корсаков потерпел поражение, так же был разбит австрийский генерал Готц. Еще узнал Суворов, что неприятель стягивает свою армию к Швицу, чтобы запереть нашим солдатам выход из Мутенской долины.
Был назначен военный совет.
— Корсаков разбит и прогнан за Цюрих! — громким голосом начал говорить Суворов. — Австрийский генерал Готц пропал без вести, и корпус его рассеян. И прочие австрийские войска, шедшие для соединения с нами, тоже опрокинуты и прогнаны. Боевых снарядов и продовольствия для солдат у нас почти нет, так же нет лошадей и вьючных животных для перевозки артиллерии. Нам все это австрийское правительство торжественно обещало доставить, но обмануло. И мы очутились без оружия, без провианта, благодаря союзной с нами Австрии!
Тут Суворов умолк, закрыл глаза и погрузился в задумчивость.
Но это продолжалось недолго. Великий старец опять заговорил:
— Полагаю, теперь идти нам на Швиц невозможно; у Массены солдат свыше шестидесяти тысяч, а у нас нет полных двадцати. Идти назад… стыд! Я не привык отступать!
На минуту он умолк, но потом, окинув быстрым взглядом всех находившихся на военном совете, громко сказал:
— Но мы — русские! С нами Бог! Мы разобьем врага! Да, да, мы победим его! — воскликнул Суворов, подошел к столу, на котором лежала карта Швейцарии, и стал говорить: — Здесь и здесь — французы, мы их разобьем и пойдем сюда. Пишите, пишите.
Все находившиеся принялись записывать план фельдмаршала.
«Мы вышли от Александра Васильевича с восторженным чувством, — пишет Багратион, — с твердым намерением — победить или умереть, но умереть со славой — закрыть знамена наших полков телами нашими. И сделали по совести, по духу, как русские… сделали все, что только было в нашей силе: враг был всюду бит, и путь наш, через непроходимые до того, высочайшие, снегом покрытые горы — нами пройден. Мы прошли их, не имея и вполовину насущного хлеба, не видав ни жилья, ни людей… Грязь со снегом были нашею постелью, а покровом — небо, сыпавшее на нас снег и дождь. Гром, раздававшийся над нашими головами и гремевший внизу, под нашими ногами, был вестником нашей славы, нашего самоотвержения».
Пробираясь из Мутенской долины, генералы Милорадович и Ребиндер штыками очистили путь, положив на месте около 4-х тысяч французов и забрав более тысячи пленных.
В знаменитый поход через Швейцарию французы потеряли много офицеров, одного генерала и 4 тысячи рядовых; пленных взято около 3-х тысяч человек, в том числе был один генерал, 3 полковника и до 40 офицеров; с нашей стороны убитыми потеряно 661 человек, ранеными 1361, в том числе было 5 генералов, среди которых были князья Багратион и Горчаков.
Суворов соединился с остатком корпуса Корсакова и перешел Альпийские горы.
XVII
По дороге к Петербургу тихо ехала карета, запряженная четверкой сытых лошадей. В карете на мягких подушках полулежал князь Борис; он так был худ, что едва его можно было узнать: глаза ввалились, нос заострился… Он скорее походил на скелет, обтянутый кожей, чем на живого человека.
Во время перехода по Альпийским горам князь Борис был тяжело ранен: пуля почти насквозь пробила ему правое плечо; с поля сражения его подняли полумертвым.
Кроме того, в горах князь Борис сильно простудился, схватил сильнейшую лихорадку, так что жизнь его была в опасности.
Когда русская армия вышла из Швейцарии и направилась в Россию, верный Митяй купил для князя карету и лошадей, и, отдохнув несколько ней в одном из немецких городов, Борис отправился в Петербург.
Больным, полуумирающим подъезжал молодой князь к северной столице.
С ним в карете сидел Митяй, а на козлах с кучером — денщик Иван, прежний Забулдыга. После смерти Сергея князь взял его к себе в денщики.
По приезде в Петербург догадливый Митяй позаботился найти для князя Бориса удобное помещение, отыскал полковника Жданова и рассказал ему о состоянии своего господина.
Дмитрий Николаевич Жданов, излечившись от ран, жил в Петербурге на отдыхе, пользуясь продолжительным отпуском.
Известие, что жизнь князя Бориса в опасности, опечалило его.
— Что же говорит доктор? Неужели рана князя так серьезна? — спросил дорогой у Митяя он, спеша к своему приятелю.
— Доктор сказал, что надо быть готовым ко всему, — с глубоким вздохом ответил парень.
Свидание друзей было задушевное. Жданов сколько мог старался успокоить больного приятеля. Он пригласил к князю лучших докторов того времени и чуть не со слезами просил их помочь своему другу; доктора обещали приложить все свои знания, но все-таки болезнь у князя нашли серьезной: изнурительная лихорадка сменилась признаками чахотки.
Однажды в разговоре князь Борис намекнул Жданову, что он очень бы хотел свидеться с Анной.
— Я не дождусь того дня, когда можно мне будет ехать в усадьбу. Но доктора меня не пускают. Говорят, надо повременить; а чего ждать в этом душном Питере? — говорил князь Борис. — В деревне я бы скорей поправился.
— Надо подождать, Борис.
— Чего же ждать, ведь я здесь умру, задохнусь.
— Полно, Борис… Вот хоть немного поправишься и поедешь в усадьбу… Хочешь, — и я с тобой поеду.
— Я буду так рад, так рад! Ведь ты мой единственный, лучший друг. Даже больше, ты мне родной брат.
— Знаешь, Борис, что я тебе посоветую?
— Что? — спросил у Жданова князь.
— Тебе надо бы уведомить отца и мать о твоей болезни.
— Зачем — это расстроит их.
— А все-таки уведомить надо.
— Пошли к ним Митяя.
— Хорошо… Только помоги мне написать письма.
На другой день, ранним утром, Митяй на лошади выехал из Петербурга в княжескую усадьбу «Раздолье». Кроме писем к родителям и к дочери отца Василия от князя, он имел секретное письмо к ней от Жданова, в котором тот писал о почти безнадежном состоянии князя Бориса и просил ее, чтобы она поторопилась приехать в Питер.
XVIII
Митяй благополучно доехал до княжеской усадьбы «Раздолье» и явился к князю Георгию Александровичу с известием от Бориса.
