Овидий Горчаков - Если б мы не любили так нежно
Любопытно, что Сатины владели поместьями недалеко от города Саранска, воеводой в котором был внук Джорджа Лермонта, Петр Юрьевич. Рядом находились помещичьи земли родственников Лермонтовых: Столыпиных, Бахметевых, Волконских, вполне возможно, что Лермонтовы породнились с Сатиными. Одна из деревень в этих местах во времена Семенова (1902) еще называлась Рейтарской, а все первые русские Лермонтовы были рейтарами.
Потомки героя смоленской осады Романа Сатина имели самое большое поместье в Тамбовском уезде — около 15 тысяч десятин, больше, чем Строгановы, Волконские, герцог Лейхтенбергский — родня Царя, Чичерины, Петрово-Солововы, Воейковы, Ланские (родня Пушкина), Философы (родня Лермонтовых). Потомок Сатина — курьера Шеина — А. Н. Сатин владел под Кирсановом имением, при котором он разводил тонкорунных овец. В начале века он прославился стадом их в 3500 голов. В 1888 году он купил во Франции и Германии баранов и маток.
Приятным сюрпризом было наличие среди славного рода Сатиных известного в свое время поэта и переводчика Николая Михайловича Сатина (1814–1873). Это был человек огромной культуры и громадной эрудиции, полиглот. Вот что о нем бесстрашно писал Семенов: «В бытность свою в Московском университете он близко сошелся с Герценом и Огаревым, из которых последний был женат во втором браке на его сестре. В 1835 году Н. М. Сатин был выслан из Москвы сначала в Симбирскую губернию, а потом на Кавказ, а с 1840 года долго жил за границей с Огаревым». Классическими в свое время считались его переводы Шекспира — «Лебедя Эйвона», «Бури», «Сна в летнюю ночь», поэм Байрона. Оставил после себя интересные «Воспоминания».
Семенов подтверждает, что Сатины пошли от князей Козельских.
И на той же странице — находка: оказывается, соседями Сатиных были Мартыновы, породившие убийцу Лермонтова. Семенов сообщает, что Мартыновы владели 5–6 тысячами десятин. «Избыток хлеба отчасти перекуривается»… Отец Мартынова построил свое богатство на продаже спиртного…
127
У «белоэмигранта» И. О. Лосского, русского патриота, изгнанного Лениным из России на Запад, в его труде «Характер русского народа» можно прочитать такие слова: «В политической жизни России массовые проявления страстности и могучей воли весьма многочисленны. Например, в Смутное время, когда Московскому государству угрожало подчинение Польши и Швеции, король польский (и шведский. — О. Г.) Сигизмунд осадил Смоленск. Жители Смоленска, опасаясь власти иноземцев и насаждения польским королем католицизма, оказали неприятелю отчаянное сопротивление. Из 80000 жителей осталось в живых только 8000». Они «заперлись в соборной церкви Богородицы, зажгли порох в погребах и взлетели на воздух», — читаем мы в «Истории России» С. М. Соловьева (т. VIII, гл. 7).
Да, это был великий подвиг смолян. Но ни слова не сказано о смоленском воеводе Шеине!
128
Род Ивана Ивановича Шуйского восходил к князю Юрию Васильевичу Шуйскому, жившему в XVI веке. Князья Шуйские были знаменитыми воеводами. Князь Иван Михайлович по прозвищу Плетень в XVI веке был произведен в бояре, получил сан Московского наместника и сан дворецкого (министра двора). Царь Василий Иванович Шуйский правил с 1606 по 1610 год. Умер в польском плену в 1612 году. Князь Иван Иванович, судивший Шеина, был женат на княжне Марфе Владимировне Долгоруковой, родной сестре первой жены Царя Михаила Федоровича. Родственниками ему приходились Малютины-Скуратовы. Умер он, последний из Шуйских, в 1638 году. На нем пресекся род Шуйских.
129
Даже Емельян Пугачев по указу Екатерины II, «отменившей» смертную казнь, дабы жестокость ее не стала известна в Европе, был подвергнут «простой» казни после пыток с пристрастием. К позору своего звания, поэт Державин лично пытал пугачевцев.
130
Князь этот восходил к князю Хилку-Ряполовскому. Его потомки, среди которых встречались и достойные люди, были сродниками Лермонтовых через Лопухиных, Свиньиных, Чаадаевых, графов Толстых, князей Прозоровских, Трубецких, Волконских.
При Екатерине II князь Михаил Никитич Волконский (1713–1789) был главнокомандующим первопрестольного града Москвы. В его время воевода Рузы породил незаконнорожденного сына, нареченного им Рузским. Автор впервые раскрыл этот псевдоним Лермонтова-Рузского и в «Советской культуре» рассказал о его трагической судьбе.
В последующий период невесты княжны Волконские вышли замуж за фельдмаршала А. А. Прозоровского, потомка товарища главного воеводы Шеина, судимого вместе с ним, а также за князя Мещерского и князя Репнина. Нам интересно, что все трое были родственниками Лермонтовых. Так же было и с князьями Трубецкими, графами Толстыми, Мусиными-Пушкиными, Воейковыми, Шиповыми, еще раз с Мусиными-Пушкиными, вторично же с Пушкиным (Михаилом Алексеевичем).
На этом «История родов» обрывается…
Но сказанного достаточно, чтобы прийти к неизбежному выводу, что Лермонтовы за два с лишним столетия породнились не только со средней, но и с высшей русской знатью. И все эти годы генетика делала свое дело…
131
Однако кремлевские чинуши отказались признать Лермонта полковником ввиду опалы Шеина. Он остался ротмистром.
132
Наверное, дотошный читатель обратил внимание на поразительно схожие судьбы Шеина и Тухачевского. Разделенные без малого времени столетиями, они были в одном звании: главный воевода Московский был равен Маршалу Советского Союза. Истории их повторились через три столетия. Оба были дворянами. Судьбы обоих были неразрывно связаны со Смоленском. Оба жили в Смутные времена в Московии и России. Оба воевали с поляками. Оба были взяты в плен и обоих власти предержащие обвинили в тайной измене и сговоре с неприятелем в плену. Оба были строптивы, горды, бросали вызов супостатам. Оба были лучшими военачальниками своего времени. Обоих сокрушили ударами в спину, возведя на них коварную напраслину. Обоих окружали завистники на протяжении всей их взрослой жизни. Оба обречены были пасть под тяжестью коварных наветов и гнусной клеветы.
Правда, Шеин держался под пытками до конца, а Тухачевский подписал «проклятые грамоты», сломался под зверскими истязаниями.
Правда, если советский человек, разнесчастный и замордованный, молчал или кричал: «Собака Гамарник! Шакал Тухачевский!» (стишата рифмоплета Безыменского, писанные рифмоплетом Безыменским в окаянном 1937 году!), то народ московский отнюдь не молчал. Вот что писал о Шеине умный и честный наш русский историк Сергей Михайлович Соловьев, которого наши советские историки заклеймили как «буржуазного и великодержавного подхалима», в своем громадном труде «История России с древнейших времен» (29 томов, не считая еще четырех капитальных трудов!):
«Когда на Москве Шеина и Измайлова казнили и за это учинилась в людях рознь великая, да на Москве же были пожары большие, выгорела Москва мало не вся; в Можайске ратные люди так же погорели и разъехались…»
К стыду моих сограждан, ничего подобного я в Москве в 1937 году не наблюдал. Советский народ, правда, не молчал, а славил Сталина и Ежова и их ежовы рукавицы…
В «Русском биографическом словаре», изданном Императорским русским историческим обществом в Санкт-Петербурге незадолго до гибели Империи Российской — в 1911 году, наши деды полностью реабилитировали Михаила Борисовича Шеина, назвав его «одним из замечательнейших русских людей XVII века». Мало того, наши русские историки смело и справедливо возложили вину за поражение Шеина и его армии на «осеннее ненастье в начале похода, затем на зимний холод, с трудом переносимый иноземцами, частый недостаток в съестных припасах, медлительность московского правительства и воевод, назначенных под Смоленском для выручки Шеина…».
И, как мы знаем, и воеводы Сталин и Егоров вовсе не спешили прийти на помощь Тухачевскому, когда поляки отразили его наступление на Варшаву в 1920 году. Но не Тухачевский мстил Сталину, а наоборот!..
Да не забудем мы уроки истории!
