Филипп Вейцман - Без Отечества. История жизни русского еврея
Их было трое. В это утро я не пошел за книгами к оптовым торговцам, и спокойно сидел за моим столом, проверяя счета. Сарра, пользуясь моим присутствием в магазине, отправилась на ближайший рынок, сделать кое-какие покупки.
В магазин они вошли все вместе, двое из них держали под мышками довольно большие портфели. Все трое были совсем молодыми парнями и имели вид серьезный, почти деловой. Один из них попросил меня показать ему довольно дорогую книгу, стоящую на верхней полке, и пока я ее доставал и показывал, двое других набивали себе портфели «карманными» книжками. Я сделал вид, что ничего не замечаю; а они сделали вид, что мне верят.
Набив туго свои портфели, эти «покупатели» пошли к выходу, а первый, ничего конечно не купив, вежливо меня поблагодарил и извинился за беспокойство. Что прикажете делать!? Совсем недавно, на той же улице, один торговец — еврей был убит в своей лавке. «Карманных» книжек пропало штук до двадцати, но товар это был дешевый, и большого убытка мы не понесли.
Всех портретов, за один раз, не пересмотришь, и я замечаю, дорогой читатель, что ты начинаешь уставать. Сядь вот на этот диван, он здесь стоит специально для посетителей, и хорошенько отдохни. После отдыха, если ты того пожелаешь, я тебя поведу осматривать второй отдел: русский.
Ну, что? Отдохнул? В таком случае следуй за мной:
Портрет 1-й:
Старый, седой человек, одет как парижский бродяга-клошар, но носит громкую фамилию одного из известных фаворитов Екатерины Великой. Он почти ежедневно бывал в нашем магазине, и покупал немало книг. Он был единственным русским клиентом, о котором я вспоминаю с симпатией.
Портрет 2-й:
Коренастый пожилой господин. Говорит правильно по-русски, но с легким немецким акцентом. «Имеются у вас русские юмористические книги?» Я указал ему на район, в котором у меня находились некоторые книги Зощенко, Аверченко, Тэффи и т. п. «Двенадцать стульев» и «Золотой Теленок», — прочел покупатель.
— Я уже слышал об этих произведениях. Кто их автор? Ильф и Петров? Ильф, вероятно — еврей?
— Право не знаю, — холодно ответил я ему. Он отложил в сторону эту книгу, и купил другую — Зощенко.
Портрет 3-й:
Вошел русский господин средних лет, внимательно осмотрел магазин, и попросил продать ему дорогую и редкую русскую книгу. Конечно, как и следовало ожидать, у меня ее не оказалось; но мне было известно где я мог ее купить, но только за наличные, и без права возврата.
— Хорошо, — сказал я ему, — я вам ее достану, но мне необходим задаток.
— Задатка я вам не дам; но даю вам честное слово, что дня через четыре зайду за нею и ее у вас куплю.
— Хорошо, пусть будет по-вашему, без задатка я рискую, но, хотя, я вас совершенно не знаю, хочу верить вашему честному слову.
Назавтра я купил эту книгу. Через четыре дня мой незнакомец действительно явился в магазин.
— Достали книгу?
— Да, — ответил я, — вот она.
— Великолепно! Но я у вас ее купить не могу. Очень сожалею.
— Простите, господин, не имею чести знать вашего имени; но как же так? Ведь я не взял у вас задатка, поверив вам на слово.
— Да вот так, очень просто: не покупаю ее у вас; вот и все. Он ушел. По совершенно счастливой случайности мне ее удалось продать. Недели через две, этот подлец вновь зашел в наш магазин.
— Что? Небось вам не удалось продать эту книгу?
— Нет, сударь, как раз наоборот: я ее удачно продал.
Он взглянул на меня недоверчиво и зло, и ушел очень недовольный.
Портрет 4-й:
Унылый, сорокапятилетний господин. Часто заходил к нам, и изредка покупал разные русские книги; но, главное, рассказывал мне о своей жизни, и жаловался на одиночество. Ему не хватало женщины. Он говорил об этом трогательно, и мне его было искренне жалко. Однажды, после непродолжительного отсутствия, придя в магазин, он мне поведал о своей встрече с молодой, интересной и незамужней американкой, которая, по его словам, была к нему благосклонна.
«Я хотел было на ней жениться, — рассказывал горестно он, — но узнал, что она еврейка». При этих словах он взглянул на меня, растерялся, очень смутился и, желая поправиться, сказал: «Конечно, это не так уж важно — все же лучше, чем если бы она была негритянкой или арабкой». Затем он окончательно растерялся, запутался, и поспешно ушел. Больше этот несчастный к нам не приходил.
Портрет 5-й:
Старый русский адвокат, лет шестидесяти с лишним. Первое время он не знал, что я еврей, и зачастил свои визиты, но узнав, сразу охладел. В последний раз этот юрист пришел в наш магазин в сопровождении своей жены, которую я ранее никогда не видел. Купить — они ничего не купили, но его супруга, безо всякой видимой связи, стала говорить что-то о людях, предки которых мучили Христа.
Портрет 6-й:
«Вы — хозяин этого русского магазина?»
Передо мной стоял какой-то полупочтенный господин, с большой папкой под мышкой.
— Я самый! Чем могу служить?
— Я хочу вам предложить чрезвычайно редкое и очень выгодное дело.
— Я вас слушаю. Если оно действительно выгодное, то отказаться от него было бы грешно.
— У меня в этой папке несколько подлинников картин кисти великих мастеров. Только не подумайте, пожалуйста, что они мне достались нечестным путем. Их я получил от наследников одного любителя… и очень дешево. Вот, судите сами: это — Рембрандт, а это — Гойя, а вот неизвестная картина нашего соотечественника, Репина. Смотрите сюда, это — Мадонна Рафаэля.
Говоря всю эту чепуху, он ловко вытаскивал из папки картины и холсты с невероятной мазней.
— Простите меня, но я продажей картин не занимаюсь, и, по правде сказать, в них плохо разбираюсь.
— Но взгляните хорошенько на произведения мастеров, которые я вам предлагаю; и за какую цену! О, я знаю! вы мне не верите; вы думаете, что это только копии. Я вам ручаюсь, что все предлагаемые вам картины — оригиналы. Но, положим, что это только хорошие копии. За подобную цену их все-таки стоит купить.
— Если, действительно, как вы утверждаете, вы владеете подлинниками картин кисти столь великих художников, то в Париже, при музеях, есть много крупных специалистов-экспертов, которые оценят их по заслугам, и заплатят вам за них огромные деньги.
— Мне не охота искать специалистов, и я хотел дать возможность хорошо заработать моему земляку.
— Премного вам благодарен; но я картинами не торгую.
В конце концов он ушел, но месяцев через шесть явился ко мне с новыми «шедеврами», и вновь удалился с тем же результатом.
Портрет 7-й:
— Вы торгуете русскими книгами?
— Войдите, пожалуйста, какие книги вы ищете?
— Я не покупатель, а продавец. Интересуют ли вас старинные русские книги и документы?
Я насторожился:
— Очень интересуют. Что именно у вас имеется для продажи?
— О! У меня есть много разного, — неопределенно ответил продавец; — но теперь я вам принес единственное в своем роде, и совсем недорого: пятьдесят тысяч франков, не более.
— Деньги эти для меня не малые, — заметил я ему, — но все же покажите, что вы мне принесли.
— Вы ни за что не догадаетесь! Документу, который я вам принес, и цены нет; но если она показалась вам слишком большой, то я могу ее сбавить.
— Ладно, — сказал я, — о цене поговорим позже; покажите теперь ваш редкий русский документ.
Он развернул передо мной, начерченную карандашом, плохую копию физической карты Европейской России.
— Мне кажется, — заметил я, — что для географической карты, указанная вами цена, немного высока.
— Когда вы узнаете кто ее начертал, вы поймете, что цена, указанная мной, ничтожна. Это та самая карта Российского Царства, которую рисовал царевич Федор Годунов.
Я чуть не упал со стула.
— Скажите, может у вас еще имеется и подлинник письма Татьяны Лариной Евгению Онегину? Я бы купил оба документа вместе.
Он понял, что я смеюсь над ним, и ушел.
Дорогой читатель, я чувствую, что ты мне не веришь, но даю тебе честное слово, что я не лгу, и все мною рассказанное — чистейшая правда. Закончу эту русскую галерею двумя последними портретами:
Портрет 8-й:
Восьмидесятилетний старик-киевлянин, клятвенно уверявший меня, что вся императорская семья жива, и скрывается инкогнито в Северной Америке. Ее, будто, спас какой-то русский еврей.
Портрет 9-й:
Донской казак лет пятидесяти. Он пришел в наш магазин один только раз, и долго мне жаловался… на зверства Петра Первого, совершенные им на Дону. Одновременно он обвинял в измене известного казацкого поэта, проживавшего в Париже, за его стихи воспевающие Великого Императора.
