Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том II
— Думаю, что да. И тогда, и позднее мои стихи хвалили многие люди, хорошо разбирающиеся в поэзии. Говорили, что они — настоящие. Пожалуй, так и есть. Точнее — было.
— Значит, тебе известно, что такое вдохновение? Когда что-то такое на тебя «нисходит» и стихи буквально выливаются из тебя в законченной стройной форме.
— Как не знать. Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь. Да, действительно, порою собственные стихи производили впечатление чего-то внешнего по отношению к моей личности. Я их не придумывал, не сочинял, они просто выскакивали из меня уже готовые — едва успевал записывать. А иногда и сочинял, и придумывал — в этом случае стихи выходили плохие, эти были как раз «мои», порождённые моим сознанием. А хорошие как будто исходили откуда-то извне, там порою присутствовали образы и мысли, которых во мне вроде бы и не было. Не раз потом задумывался: вдохновение — оно от Бога? Или от дьявола? Или какой-нибудь «космический диктант»?
— Да, интересный вопрос. А мне кажется вдохновение, оно чаще всего изнутри самого человека, из подсознания, потому и производит впечатление чего-то внешнего по отношению к сознанию. А оно не внешнее, а глубоко и неосознанно внутреннее. Конечно, природа вдохновения очень сложна, возможно, к этому «каналу связи» могут подключяться некие внешние силы, как светлые, так и тёмные — вполне личностные силы, которые нечто надиктовывают человеку. Наверное, так бывает, но, согласись, нелепо было бы все в мире стихи разделить на внушённые Богом и продиктованные дьяволом. Чаще всего природа стихов — вполне человеческая.
Вот так, мне кажется, и родился Коран. Это человеческая книга. Это порождение личности Мухаммада, плод его религиозно-поэтического вдохновения. Он не был обманщиком, потому что сам воспринимал аяты, которые вдруг начинали звучать в его душе, как нечто внешнее по отношению к своей личности, как «слова дарованные свыше». Мухаммад был человеком исключительно одарённым, но при этом — совершенно необразованным. Он, конечно, ничего не слышал о «поэтическом вдохновении», ему нетрудно было сделать вывод о том, что сам Бог через архангела диктует ему, как надо жить. При полной богословской безграмотности Мухаммад был человеком пытливым, немало беседовал и с христианами, и иудеями, постоянно размышлял о религии. Не удивительно после этого, что его подсознание вдруг начинало порождать некие религиозно-поэтические образы.
— А ведь и правда, Коран — очень поэтичен. Значит, по-твоему, это послание подсознания Мухаммада сознанию Мухаммада?
— Где-то примерно так. Впрочем, и без Бога, и без дьявола тут, конечно, не обошлось. Человек есть человек. Он наделён личной волей, собственным разумом, но кроме этого он постоянно испытывает на себе посторонние влияния. Так что в Коране есть что-то от Бога, что-то от дьявола, но основное — от Мухаммада.
— Это точка зрения нашей Церкви?
— Нет, ни в коем случае. В Церкви нет единого и для всех обязательного суждения относительно природы Корана. Такие вопросы обычно не догматизируют. Это моя личная точка зрения. Можешь иметь другую. С удовольствием поспорю с тобой.
— Может, когда-нибудь и поспорим, но пока твои выкладки кажутся мне максимально реалистичными. А как ты представляешь себе Мухаммада? Что это был за человек?
— Мне кажется, я люблю его. Мухаммада трудно не любить. Очень яркая личность. Харизматический лидер. Блестяще одарённый человек. Он весьма обаятелен. Иначе и быть не могло. Кто бы откликнулся на военно-религиозный призыв одиночки, ничего не значащего торговца, если бы этот человек не обладал уникальными личностными качествами?
— Религиозный гений.
— А вот, ты знаешь, думаю, что нет, он не был религиозным гением. Скорее, гениальный поэт, гениальный политик, оратор. Но именно в религиозной сфере Мухаммад проявил очень мало чуткости, его религиозные пассажи тонкостью не отличаются. Не надо быть гением, чтобы оглуплять и примитивизировать уже существующие религиозные системы. Что помешало Мухаммаду принять христианство если не в ортодоксальном варианте, то хотя бы несторианство, монофизитство или даже арианство, на тот момент ещё не исчезнувшее? Ариане, напомню, отрицают, что Христос был Сыном Божьим, то есть отрицают Святую Троицу. Ислам вообще можно считать арабским арианством. Говорят на Мухаммада сильно повлиял один монах арианин. Вполне возможно. Так почему же Мухаммад, если склонялся к монотеизму, не принял христианство в одном из его вариантов? Зачем надо было свою религию изобретать?
— Так ведь он же получал «послания от Бога» с соответствующими повелениями.
— Если бы он день и ночь думал о том, что пора склонится ко Христу, именно на эту тему он и получал бы «послания».
— И почему, по-твоему, он не принял христианство?
— Гордыня. Раздувание собственного «я» до космических размеров. «Мне никто не нужен, я ни за кем не пойду, я сам всё устрою лучше, чем у всех». Это нежелание признавать над собой никакой власти. Нежелание склонить голову ни перед кем и ни перед чем, отрицание любого авторитета, даже если это авторитет учения, завоевавшего полмира. Ведь «я» — это больше, чем полмира; «я» — это весь мир.
— Но, кажется, Мухаммад — не первый из арабов, не захотевших принять христианство?
Почему арабы, проживавшие в непосредственной близости от мировых центров христианства (Эфиопия, Египет, Палестина) продолжали молится свои идолам? Может быть, арабская ментальность плохо сочетается с христианскими идеями?
— Злая неправда. Вспомним историю. Христианство проникло в Аравию ещё в IV веке вместе с эфиопскими завоеваниями. Эфиопы оккупировали Йемен в 340 г. и оставались там до 378 г. Примерно в тоже время в Наджране появился подвижник по имени Фимеон, он призывал жителей Наджрана принять христианство, и многие последовали его призыву.
В 523 году, во время очередной оккупации Йемена эфиопами, правителем здесь стал наместник эфиопского негуса Абраха. Он стал активно распространять христианство и построил в Йемене церковь, названную Йеменской Каабой. Христианство приняли несколько арабских племён и некоторые арабские правители Хиры. Конечно, этот процесс шёл очень сложно, арабы противились религии оккупантов, то есть они противостояли христианству на политическом, но отнюдь не на ментальном уровне.
— Христианство много где было «религией оккупантов», но тем не менее — прижилось.
— Дело в том, что власть эфиопов над частью Аравии никогда не была прочной. То придут, то уйдут. Если бы Эфиопия взяла под себя всю Аравию хотя бы лет на сто — все арабы были бы христианами. А не произошло этого потому, что пустыню с бедуинами завоевать почти невозможно, да и не много кому хочется. Впрочем, христианизация арабов продолжилась и после возникновения ислама и не только через эфиопское, но и через византийское влияние. В 935 году целое арабское бедуинское племя бану-Хабиб в числе 12 тысяч всадников с семьями (всего — более 60 тысяч чел.) одновременно приняло христианство. Решение, сильно напоминающее политическое, но христианство в этом племени укоренилось и уже в эпоху крестоносцев было «верой предков». Арабский историк XIII века ибн Зафир пишет, что бану-Хабиб и в его дни остаются христианами.
В Х веке, после возвращения Антиохии в состав Византийской империи в течении нескольких лет практически всё местное арабо-мусульманское население добровольно приняло христианство. На тюрок-мусульман, позднее захвативших Антиохию, арабы-христиане смотрели уже как на иностранцев-завоевателей, а на франков-крестоносцев — как на освободителей и братьев по вере. Впрочем, вопрос об арабской ментальности увел нас далеко в историю, куда мы пока не будем углубляться. Хотел лишь показать, что Мухаммаду ничто не мешало принять христианство, кроме его космической гордыни.
— А ты говорил, что любишь этого человека.
— Да, люблю. Кто без греха? Люблю человека и его прекрасные качества и скорблю о его грехах. У великих людей и грехи, порою, великие. Мухаммад в нравственном отношении был на голову выше большинства своих соотечественников. Но это его нравственное превосходство носит характер ветхозаветный, нехристианский. Некоторые истории из жизни Мухаммада хорошо это подтверждают.
Однажды земляки-язычники подвергли его издевательствам трижды в течение дня, и только на третий раз он сказал: «О, курайшиты, я принёс вам погибель» и призвал на них проклятие. Заметь, пророк пытается быть долготерпеливым и незлобивым, как христианин. Он стремится прощать личные обиды и смиренно подставляет другую щёку, но слишком долго терпеть он не в состоянии, вскоре уже он изрекает угрозы и проклятия. Из этого примера явно следует, что Мухаммад нравственно выше любого курайшита, но до христианского идеала очевидным образом не дотягивает.
Или ещё случай. Некий Убайи бин Халеф часто угрожал ему убийством. Пророк терпел-терпел, но однажды сказал: «Это я убью тебя, если захочет Аллах!». Можешь представить себе Иисуса, который говорит: «Это я убью тебя»? Вот и спроси себя, что нового принёс Мухаммад в монотеизм по сравнению с христианством. Желание убивать обидчиков?
