Кристиан Жак - Храм Миллионов Лет
— И на что они надеются?
— На то, что вы не замедлите показать свою непригодность.
— Если ты будешь работать у меня, то я потребую полной искренности.
— Вы думаете, я на это способен?
— Хороший повар не может быть худым, когда он талантлив, каждый пытается украсть его рецепты, кухня полна разного шума и слухов, которые он должен уметь отбирать, как он отбирает продукты. Каковы основные группы, восстающие против меня?
— Почти весь двор относится к вам враждебно, Великий Царь, они считают, что стать преемником фараона масштабов Сети невозможно. Ваше правление будет лишь временным правлением, до прихода серьезного претендента.
— Ты рискнешь покинуть свою кухню в Фивах, чтобы заняться всем дворцом?
Роме широко улыбнулся.
— У безопасной жизни есть хорошие и плохие стороны… Если я смогу готовить несколько хороших блюд, я с удовольствием попытаю счастья. Но есть одно обстоятельство…
— Говори.
— Без всякого неуважения, Великий Царь, у вас нет никакого шанса на успех.
— Почему так печально?
— Потому что вы, Великий Царь, молоды, неопытны и не собираетесь идти на поводу у верховного жреца Амона и десятка искушенных в тонкостях правления министров. Силы слишком неравны.
— Ты столь невысокого мнения о могуществе фараона?
— По правде сказать, нет, кризис просто неизбежен. И какие шансы у одного человека против целой армии?
— Разве фараон не обладает силой быка?
— Даже дикий бык не сможет сдвинуть горы.
— Если я правильно понимаю, ты советуешь мне отказаться от правления, когда я только что короновался?
— Если вы оставите власть людям, искушенным в этом ремесле, кто вас упрекнет в этом?
— Возможно, ты?
— Я всего лишь лучший повар в царстве, мое мнение ничего не значит.
— Разве ты уже не управляющий дворцом?
— Вы выслушаете меня, Великий Царь, если я дам вам совет?
— Это зависит от совета.
— Никогда не соглашайтесь на пиво плохого качества или плохо приготовленное мясо — это будет началом конца. Могу я приступить к своим обязанностям и начать менять устройство вашего дома, которое оставляет желать лучшего?
Рамзес не ошибся. Роме был самым подходящим человеком.
Успокоенный, он направился в дворцовый сад.
14
Нефертари едва сдерживала слезы. То, чего она боялась, произошло. Она, мечтавшая об уединении и раздумьях, оказалась уносимой чудовищной волной. Вскоре после коронации ей пришлось расстаться с Рамзесом, чтобы оказаться лицом к лицу с обязанностями великой царской супруги и посещать храмы, школы, ткацкие мастерские, зависящие от нее.
Туйа представила Нефертари управляющим владений царицы, высшим чиновникам гарема, ответственным за воспитание молодых девушек, писцам, предназначенным для ее нужд, жрецам и жрицам, исполняющим ритуалы от имени «супруги бога», предназначенные для сохранения творящей энергии на земле.
В течение многих дней Нефертари ездила с одного места на другое, не имея возможности сделать передышку: нужно было встретиться с сотнями людей, найти для каждого нужные слова, каждому улыбнуться и ни малейшим жестом не показать усталости.
Каждое утро ее причесывали, красили, ухаживали за ногами и руками, делая ее еще красивее, чем накануне, от ее очарования, как и от мощи Рамзеса, зависело счастье Египта. В элегантном льняном платье, перетянутом на талии красным поясом, разве не была она самой соблазнительной из цариц?
Подавленная и измотанная, молодая женщина легла на низкую кровать. У нее не было мужества и сил снова отправиться на торжественный ужин, на котором ей преподнесут вазы с благоухающими притираниями.
Хрупкий силуэт Туйи появился в сумерках, и она вошла в комнату.
— Тебе плохо, Нефертари?
— У меня больше нет сил.
Вдова Сети села на краю кровати и взяла молодую женщину за правую руку.
— Я прошла через это испытание, как и ты, тебе помогут два средства: укрепляющее питье и магнетизм Рамзеса, который он унаследовал от своего отца.
— Я не создана быть царицей.
— Ты любишь Рамзеса?
— Больше, чем саму себя.
— В таком случае ты не предашь его. Он женился на царице, и именно царица будет сражаться рядом с ним.
— А если он ошибся?
— Он не ошибся. Неужели ты думаешь, что мне неизвестны такие же минуты усталости и отчаяния? То, что требуется от главной царской жены, находится за пределами возможностей обычной женщины. С момента сотворения Египта так повелось, и быть по-другому не должно.
— Вы не хотели отказаться?
— Десять, сто раз в день поначалу я умоляла Сети выбрать другую женщину, а меня сохранить рядом с собой как вторую жену. Его ответ всегда был одинаков: он обнимал меня и утешал, никак не облегчая мою ношу.
— Но достойна ли я доверия Рамзеса?
— Хорошо, что ты задаешь этот вопрос, но именно я отвечу на него.
Беспокойство проскользнуло во взгляде Нефертари. Туйа смотрела, не мигая.
— Ты приговорена править, Нефертари, не борись с судьбой, позволь течению нести тебя по реке.
Меньше чем за три дня Амени и Роме начали осуществлять глубокие перемены в фиванском устройстве, следуя указаниям Рамзеса, который вел переговоры с чиновниками, крупными и мелкими, от правителя Фив до капитана парома. Из-за отдаленности Мемфиса и почти постоянного присутствия Сети на Севере самый крупный город на Юге вел все более и более независимое существование, и верховный жрец Амона, сильный огромными богатствами своего храма, начал считать себя в некотором смысле правителем, чьи приказы становились важнее, чем приказы фараона. Слушая одних и других, Рамзес понял опасность подобной ситуации: если ничего не предпринимать, Верхний и Нижний Египет станут двумя разными, возможно, даже противостоящими государствами, и это приведет к катастрофе.
Худой Амени и пузатый Роме не испытывали ни малейших сложностей, работая вместе, разные и взаимно дополняющие друг друга, глухие к обращениям придворных, подчиняющиеся напрямую Рамзесу и убежденные, что он идет правильным путем, они перевернули все сонное устройство города и произвели множество неожиданных назначений, одобренных царем.
Через две недели после коронации Фивы кипели. Одни говорили, что к власти пришел человек неспособный, другие называли его подростком, влюбленном в охоту и физические упражнения. Рамзес не выходил из дворца, увеличивая количество решений и заключений, заявляя о своей власти с силой, достойной Сети.
Рамзес ждал реакции.
А реакции не было. Фивы оставались аморфными, ошеломленными и застывшими. Вызванный царем визирь вел себя как покорный первый советник и довольствовался тем, что получил указания фараона, чтобы выполнить их без промедления.
Рамзес не разделял ни юношеского возбуждения Амени, ни веселого удовлетворения Роме. Удивленные быстротой его действий враги не были ни уничтожены, ни побеждены, а искали второе дыхание, которое им помогут найти его соперники. Царь предпочел бы открытую битву смутным союзам, прятавшимся во тьме, но это была лишь детская мечта.
Каждый вечер перед заходом солнца он ходил по аллеям дворцового сада, в котором работали двадцать садовников, поливавших цветники и носивших воду деревьям с наступлением ночи. Слева от него шел Неспящий, на шее которого был венок из васильков, справа Громила, большущий лев, перемещавшийся с удивительной грацией, у входа в сад сидел сард Серраманна, начальник стражи фараона, готовый вмешаться в любой момент.
Рамзес любил смоковницы, гранатовые и фиговые и другие деревья, которые превращали сад в рай, где отдыхала душа. Разве Египет не должен походить на эту мирную гавань, где разные существа жили в гармонии?
Этим вечером Рамзес посадил крошечную смоковницу, окружил нежный росток дерном и осторожно поливал его.
— Великий Царь должен подождать четверть часа и снова, капля за каплей, полить растение из другого кувшина.
Человек, произнесший эти слова, был садовником. Возраста его невозможно было определить, а на затылке кожа была изуродована постоянным ношением коромысла, на каждом конце которого висел тяжелый глиняный сосуд.
— Верный совет, — признал Рамзес. — Как тебя зовут?
— Неджем.
— «Ласковый»… Ты женат?
— Я связан с этим садом, этими деревьями, растениями, цветами, они моя семья, мои предки и потомки. Смоковница, которую вы посадили, переживет вас, даже если бы вы подобно мудрецам прожили на земле сто десять лет.
— Ты в этом сомневаешься? — улыбнулся Рамзес.
— Сложно быть царем и оставаться мудрым, люди порочны и коварны.
— Ты принадлежишь к их породе, которую ты совсем не любишь, ты лишен этих недостатков?
— Я не решусь утверждать это, Великий Царь.
— У тебя есть ученики?
— Это не моя обязанность, этим занимается старший садовник.
— Он более компетентен, чем ты?
— Откуда мне знать? Он никогда не приходит сюда.
