Алоис Ирасек - Скалаки
— Иди сюда, дочка! — позвал он испугавшуюся девочку. — Эх, Медушка, это тебе уже не подходит, стареем мы, стареем. Раньше у тебя иначе выходило.
Видя, что лошадь наклонила голову к хозяину и стоит смирно, Лидушка подошла ближе. Она погладила ее своей маленькой ручкой, а старый драгун поднял девочку и посадил на лошадь. Вначале девочка боялась и хотела соскочить, но когда Медушка, повинуясь приказу хозяина, пошла шагом, Лидушка успокоилась. Балтазар остался доволен, что девочка уже не боится лошади; вскоре Лидушка стала носить ей еду и кормить с рук.
В доме все были довольны хозяйкой, особенно Ванек, которому больше не приходилось доить коров и стирать белье.
Так проходила осень. Лидушка гоняла на пастбище маленькое стадо. Закутавшись в теплый платок, садилась она на меже и распевала песенки, а то и просто любовалась долинами и горами; иногда нанизывала на нитку, как бусы, красный шиповник и собирала последние цветы, мелькавшие в траве. Ласточки уже улетели, и Лидушка видела в холодном небе, затянутом облаками, стаи журавлей, тянувшихся к югу.
Пастухи из деревни пасли свои стада ниже либо дальше на склонах гор, и девочка бывала здесь обычно одна, но она не скучала.
Вскоре скот перестали выгонять на пастбище. Темнело рано, и в ненастные вечера среди голых ветвей свистел дикий ветер. Земля подмерзла и покрылась белым плащом. Дороги замело.
Усадьба «На скале» была теперь отрезана от деревни, мало кто сюда заглядывал. Изредка на дороге показывалась повозка или случайный прохожий. Но обитатели усадьбы «На скале» не скучали. В их хозяйстве не было излишков, но и нужда им не угрожала. Вечерами Балтазар садился со своими домочадцами за стол. Ванек щепал лучину, Бартонева пряла, а хозяин, сидя рядом с Лидушкой, что-нибудь рассказывал.
Забавляя своих слушателей необыкновенными историями, он быстро переносился из Чехии в Силезию, затем в Венгрию, Турцию и опять возвращался в Чехию. Лидушка очень любила эти вечера. Ее живой ум рисовал образы иноземных солдат, битвы, бурные ночи, а когда на улице слышалось завывание ветра в ветвях, она прижималась к «дядюшке». Больше всего трогали Лидушку воспоминания Балтазара о матери, о ее страданиях под Белградом, о трудностях обратной дороги до Олешнице, которую старый драгун описывал со всеми подробностями. Она любила также рассказы о резвой Медушке, которая благодаря быстроте бега спасла из плена раненого «дядюшку» в битве под Лейтеном.
В такие вечера Балтазар часто, задумавшись, ходил большими шагами по комнате и, остановившись у окна, смотрел в темноту ночи.
Однажды, когда ветер на дворе дул сильнее, чем обычно, и бросал в окна хлопья снега, Балтазар со вздохом произнес.
— Бедные Скалаки!
И пока он не рассказал Лидушке, кто такие Скалаки, девочка не дала ему покоя.
— Жили они тут до нас; эта усадьба принадлежит им, но господа их выгнали и отдали ее нам.
Сколько тут возникло вопросов и возражений! Нелегко было старому драгуну растолковать все это ребенку.
В этот вечер Лидушка уже не смеялась; она думала о бедной семье — старике, молодой девушке и маленьком мальчике. Она представляла себе, как они идут темной ночью, запорошенные снегом, дикий вихрь гонит над ними черные тучи, и они, надеясь увидеть какой-нибудь огонек, тщетно вглядываются в темноту.
Книга вторая
СКАЛАКИ
Глава первая
В ОЛЬШАНИКЕ
Из бравого солдата получился хороший хозяин. Балтазар Уждян стал трудолюбивым крестьянином. Он с любовью относился к земле, которой его наделили милостивые господа, освободив на время от всякой барщины, поставки подвод и прочих повинностей, являвшихся тяжелым бременем для крепостных крестьян. Хозяин усадьбы «На скале», как значилось в книге, был обязан: три дня в неделю нести барщину, имея с собой две упряжки, и, сверх того, от «святого Яна» до «святого Вацлава», один день в неделю на человека отрабатывать без упряжки.
Балтазар, который вовремя возделал и засеял поля, мог понести убыток лишь в том случае, если дождь и град побьют (то посевы, а для крепостных крестьян, помимо этого, большим бедствием были повинности, объявляемые по распоряжению управляющего стражником или его помощником. Старый драгун часто имел возможность помочь соседям в полевых работах и делал это охотно. Хотя его привилегированное положение и возбуждало зависть, но услужливость и готовность помочь завоевали ему всеобщую привязанность.
Удивительное совпадение! Подобно тому, как усадьба «На скале» возвышалась над селом, так и обитатели ее всегда выделялись среди односельчан. Это превосходство перешло от Скалаков к Балтазару. Бывалый солдат, защитник деревни Ж., он многое испытал и многому научился. К тому же, хоть и с трудом, он ежегодно откладывал кое-какие гроши и поэтому был зажиточнее остальных крестьян. Несомненно, если бы его односельчане могли сами выбирать старосту, их выбор пал бы на Балтазара Уждяна.
А теперь дом «На скале» еще больше прославился. Едва Маркета, бабушка Лидушки, освоилась на новом месте, как жители деревни и окрестностей стали приходить к ней за советом и помощью.
Ее покойный муж был «грамотей», знал толк в лекарствах, врачевал людей, но особенно прославился умением лечить скот. Маркета многому научилась от мужа. Она умела заговаривать прострелы и с помощью заклинаний сводить бородавки и другие наросты. Ее щедро награждали, она принимала дары ради внучки и отдавала их хозяину, который покупал своей любимице Лидушке то ленту, то красивый платок, то какую-нибудь одежду.
— Ну и ну, — сказал в одно воскресное утро Ванек, стоя с хозяином перед домом и наблюдая, как Лидушка собирается в церковь, — кто бы сказал шесть лет назад, когда Лидушка появилась «На скале», какой она станет. Как сейчас вижу ее: прижалась к липе — оборванная, загоревшая и губы синие-синие от черники. А теперь почти на выданье, стройная, как березка на нашем лугу. А какая походка!
Старый Балтазар, посмеиваясь, снял шапку и пригладил седые волосы.
Прошло уже шесть лет с тех пор, как старая Маркета с Лидушкой поселились здесь; за эти годы многое изменилось. Правда, Балтазар был по-прежнему бодр и силен, но голова его заметно поседела и на лице стало больше морщин. Медушка была так же к нему привязана, но она уже не могла резво вставать на дыбы и класть передние ноги на плечи хозяину. Маркета, насколько ей позволяли возраст и больные ноги, суетилась по хозяйству. Ванек так же спорил с хозяином, отстаивая превосходство пехоты перед кавалерией. Но Балтазар не возражал Ванеку и охотно соглашался с ним, когда тот, видя Лидушку, одетую по-воскресному, с восхищением восклицал: «Ну и ну, кто бы сказал!..»
Лидушка выросла, похорошела, почти совсем заменила в хозяйстве и по дому бабушку, и работа весело спорилась в ее руках. Домовитая, опрятная, словно ласточка, она делала все, чтобы содержать дом в чистоте и порядке.
Девушка любила петь за работой, ее чистый голос умилял старого «дядюшку» Балтазара, особенно если она запевала его любимую песню:
Лежит солдат во чистом поле,
Врагом убит, не дышит боле.
Он очень обрадовался, когда зазвучали цимбалы, праздно висевшие до сих пор на стене. Однажды к ним в усадьбу зашел прохожий, его приютили. У него были дела в этих местах. По вечерам он возвращался и в знак благодарности за гостеприимство пел, перебирая струны. Заметив любовь Лидушки к музыке, он научил ее играть на цимбалах.
Сколько было радости и восхищения, когда, тронув впервые струны, Лидушка запела своим приятным голосом любимую «дядюшкину» песню. Склонив голову набок, Балтазар стоял посреди горницы и, размахивая в такт рукой, тихонько подпевал. А Лидушка очень быстро освоила цимбалы и по воскресеньям около полудня обычно исчезала с ними. Уже в первую весну своего пребывания в усадьбе она обнаружила меж кустов на обрыве тропинку. Лидушка спустилась по ней и внизу, на берегу шумной речки, под сенью густых деревьев, с удивлением увидела заброшенную хижину.
В то самое воскресенье, когда Ванек утром, как обычно, произнес: «Ну и ну, кто бы сказал!», Лидушка после полудня убежала с цимбалами к обрыву. «Дядюшка» и Ванек спали в это время под липами на лужайке, а старая Маркета, спасаясь от жары и мух, уселась на лестнице, ведущей на чердак, и, набожно молясь, перебирала четки слабыми пальцами.
Миновав лужайку позади усадьбы, Лидушка смело стала спускаться по узенькой тропинке, почти невидимой среди высокой травы и кустарника. Небо было ясное, голубое, и только вдали, над лесистыми вершинами, поднимались причудливые громады белых облаков. Кругом тишина, папоротники у скалы не шевелятся, тени отдеревьев и стройного вербейника неподвижно лежат на земле. Лидушка остановилась, положив к ногам цимбалы. Лицо ее разрумянилось, как у ребенка, грудь поднималась от глубокого дыхания. Прислонившись к серой скале, на которой чернела молодая ель, девушка задумчиво смотрела на долину, объятую торжественным спокойствием. У ее ног цвела красная гвоздика, тут и там мелькали колокольчики, чистый воздух был напоен ароматом богородской травы. Где-то жужжала муха, снизу доносился глухой шум реки.
