Влад Йовицэ - Дмитрий Кантемир
Напрасно сотники старались заставить янычар вернуться на поле боя. Они никого не желали слушать. Сбивали сотников с коней ятаганами и кулаками.
Сам Осман-паша не смог приостановить отступление. Янычары вихрем налетели на своего главнокомандующего, свалили его с коня, опрокинули на спину.
Услышав угрожающие выкрики, из шатра вышел везирь. Янычары плотно окружили его.
– Султан велел тебе заключить мир, если увидишь, что русские держатся крепко. Так заключай!
– Мир – это моя забота! – вскричал везирь. – А ваша забота – враг! Ваша забота – сломить хребет врагу!
– Смотри, как бы мы тебе хребет не сломали! – бушевали янычары.
Балтажи-паша, услышав такое, сбавил тон.
– Ну, еще хоть пару часов! – стал упрашивать он янычар. – Продержитесь всего пару часов, и лагерь гяуров ваш!
– Сам держись! Сам воюй с русскими! – не унимались те. – А мы не хотим, чтобы нас всех до одного перебили!
– Нас четырнадцать тысяч было! Осталась половина…
Все стихло на поле боя. Солдаты, повалившись на траву, наслаждались покоем. Одни просто отдыхали, другие обмывали свои раны, третьи хоронили товарищей.
Генералы не могли вместиться в царский шатер. Многие остались снаружи, толпились у входа.
В шатре обсуждали условия мира. И все, о чем говорилось там, тут же разносилось по всему лагерю.
– Турки требуют у нас Азов, – сказал вице-канцлер Шафиров.
– Азов не отдадим! – отрубил Петр.
– Требуют, чтобы мы разрушили укрепления Таганрогской крепости…
– Таганрогскую крепость не разрушим!
– Еще они требуют…
Шафиров умолк. Посмотрел на генералов и сенаторов, Оглянулся и встретил взгляд полковника Тигечиу.
– Так чего еще они требуют? – спросил царь, едва сдерживая гнев.
– Голову Кантемира, – прошептал вице-канцлер.
– Голову Кантемира? – Петр помолчал, справляясь с волнением. – Скажи везирю, что Кантемир мертв или что он бежал… Словом, скажи что хочешь… – И уже более спокойно продолжал, обведя всех взглядом: – Положение трудное, воды нет, продовольствия нет. Ладно, отдадим Азов, разрушим Таганрогские укрепления. У нае остается надежда отвоевать их обратно. Но выдать господаря, который потерял свой престол ради нас! Нет, ведь честь, утраченную однажды, вернуть невозможно…
Ответ царя передавался из уст в уста по всему лагерю. Солдаты удивлялись:
– Неужто так прямо и сказал?
– Потому-то он и Петр Великий! – заметил пожилой солдат, тот самый, что перед сражением смотрел на турок в царскую подзорную трубу.
Оставив свиту на берегу, Карл XII верхом на коне бросился в воду, пересек Прут и вихрем помчался навстречу русской армии. Проскакав неузнанным мимо походных колонн, достиг турецкого лагеря.
У шатра везиря король спешился. Пылая гневом, вбежал в шатер.
– Ты держал в руках всю армию московитов! – накинулся он на Балтажи-пашу. – Ты мог привести пленного царя в Константинополь!
Балтажи-паша бросил на Карла презрительный взгляд.
– Но кто бы тогда правил царством Российским вместо, него? Нельзя же, чтобы все монархи находились за пределами своих стран… Как ты!
Дрожа от бессильной злобы, король упал на софу.
Крикнул:
– Ты упустил единственный случай!..
– Глупая твоя башка! – разозлился и везирь. – Тебе русские намяли бока? Намяли. А теперь и мы знаем, на что они способны. Хочешь драться с ними – дерись сам! С нас хватит!
Король нервно дернул ногой, задел шпорой халат турка, разорвал его. Потом вскочил и выбежал из шатра.
Открытая карета, запряженная четверкой лошадей, двигалась вдоль колонн русской армии, переправляющейся через Прут.
Петр молчал. Молчал и Кантемир.
В другой карете ехала Касандра с детьми. Голова старшего сына покоилась на ее плече. Касандра гладила волосы мальчика, целовала щеки.
Йордаки Русет и еще несколько бояр, закованных в цепи, тащились за телегой. Ворник то и дело оглядывался назад. Царская карета приближалась.
Когда она поравнялась с пленниками, Йордаки Русет поймал взгляд Кантемира.
– Оставьте нас здесь, ваше величество!! – взмолился Русет. – Казните, но только здесь! Лучше умереть на любимой родине, чем жить на чужбине…
– Любимая родина? – переспросил господарь с презрением. – Нет, бояре. Я не буду казнить вас. Я возьму вас с собой. Лишь на чужбине познается истинная любовь к родине!..
– Пошлем их охотиться на соболей! – усмехнулся Петр.
Дорога стала спускаться в долину, и за береговыми откосами Днестра возникла Сорокская крепость. Всадники остановили коней. Кантемир вышел из кареты и долго рассматривал крепостные стены и черные турецкие бунчуки, возвышающиеся над ними. Потом перевел взгляд на левый берег реки и застыл, погруженный в думы.
Последний отряд пехоты прошел мимо царской кареты и спустился в долину. Дорога опустела. Лишь кое-где виднелись телеги с ранеными воинами.
Вдруг на вершине холма появился конный отряд. Услышав радостные крики, из кареты вышел Петр.
Всадники подъехали. Среди них был и Декусарэ.
– Государь! – отчеканил он, щелкнув шпорами. – Докладываю, что приказание вашего величества выполнено!
И, развернув полотнище молдавского знамени, Дан Декусарэ извлек оттуда знаки господарской власти – меч и булаву.
Руки царя взметнулись вверх, как два крыла. Глаза заблестели.
– Орел! – восхищенно вскричал царь и обернулся к Кантемиру. – Сумел пробраться в столицу, занятую врагом! В самый дворец! И унес из дворца господарские регалии… Нет, такое геройство надобно наградить не откладывая!.. Чего ты желаешь, капитан? Говори!
Бурный восторг царя и его великодушие привели Декусарэ в замешательство.
– Не знаю… – нерешительно проговорил он.
Петр провел рукой по груди. Как назло, ни одного ордена! Пошарил по карманам – только трубка!
– Хочешь мой камзол? – спросил царь. – Правда, он старый…
И, не дожидаясь ответа, стал стаскивать камзол с плеч.
– Боюсь, ваш камзол будет мне велик, – улыбнулся Декусарэ.
– Тогда сапоги!..
– А сапоги – малы.
– Шпага!
Глаза капитана радостно сверкнули. Но не успел он сказать «да», как царь покачал головой:
– Нет. Шпагу отдать не могу… Меня за нее бригадир повесит…
Генералы и офицеры, столпившиеся возле царской кареты, заулыбались.
– Тогда вот что… – Петр подмигнул Декусарэ. – Тогда позволь тебя поцеловать! – Царь обнял Декусарэ и трижды поцеловал его в обе щеки. – Жалую тебя полковником!
– Благодарю, государь… Но…
– Ты не хочешь мне служить?
– Ваше величество! – Декусарэ отступил на шаг. – То, чего хотим мы – я и мои товарищи, – мы должны просить не у вас, а у господаря нашего Дмитрия Кантемира!
. – Всем сердцем готов тебя выслушать, – отозвался Кантемир.
Всадники из отряда Декусарэ спешились, подошли к Кантемиру и опустились на колени. Капитан протянул господарю регалии. Кантемир принял из его рук меч и булаву.
– Говори.
– Ваше величество, – сказал капитан. – Дозвольте нам остаться в Молдавии!
Петр недоуменно смотрел на Декусарэ. Кантемир тоже.
– Нет, ваше величество, – горячо и торопливо продолжал капитан. – Не потому мы просим дозволения остаться в Молдавии, что хотим покинуть вас! Нет, совсем не поэтому. Мы хотим остаться, чтобы не давать туркам покоя ни днем, ни ночью. Чтоб знали они – не дремлет народ молдавский!
Декусарэ замолчал. Кантемир хотел сказать что-то, но не смог, слишком был взволнован.
– Сколько лет занимал ты молдавский престол? – вдруг спросил его Петр.
– Всего девять месяцев.
– Как раз столько, сколько нужно, чтобы родился ребенок…
– Ребенок? – не понял Кантемир.
– Дух свободолюбия, – пояснил Петр, показывая рукой на молдавских воинов. – Он родился, а к тому времени, как мы вернемся сюда, – вырастет и окрепнет.
– Встаньте, – приказал господарь молдаванам. Воины поднялись с колен. Господарь внимательно вгляделся в каждого. И вдруг в одном из них узнал Родику. Девушка была одета и пострижена по-мужски.
– Дочь Русета? – спросил Кантемир.
– И она тоже, – ответил капитан.
Кантемир сиял с шеи золотой крест – крест Иована Мирича – и надел его на шею капитану.
– Да хранит тебя господь! – сказал Кантемир. – Тебя и всех, кто с тобой! Да хранит вас и да поможет вам!..
И снова подняли они лица свои к белым минаретам, и снова склонились к земле, шепча про себя молитвы, которые громко выкрикивал муэдзин:
– Нет бога, кроме аллаха, и Магомет пророк его! Да благословит аллах султана нашего высочайшего, справедливейшего и милостивейшего потомка Магомета!
Потом воцарилась тишина.
Высочайший, справедливейший и милостивейший Ахмет III, султан Блистательной Порты, поднял голову и долгим, пристальным взглядом посмотрел на гяуров.
Неверные стояли смиренно и недвижимо. Под взглядом султана они приложили правую руку к сердцу, к губам и ко лбу, затем снова опустили глаза.
