Федор Шахмагонов - Твой час настал!
— На Москву надо идти всей громадой или иметь впереди царя Дмитрия. Громада еще не собрана, и Дмитрия нет!
Шаховской начал перечислять города, что успели во второй раз целовать крест царю Дмитрию, Болотников перебил его:
— Городовые полки? Дворяне, дети боярские, служилые? Они сегодня крест цедлуют Шуйскому, завтра Дмитрию, потом опять Шуйскому. Им царя Дмитрия подавай, а где он царь Дмитрий?
В душе Шаховской слал проклятия Молчанову, а ответить было нечего.
— Наша сила в тех, кому стала невмоготу боярская татьба, — продолжал Болотнитков. — Наша надежа на тех, кто остался из гультящих от Хлопко, на казаков, на тех кто ушел в бега от Годунова.
— Не сам ли ты, Иван, надумал на царство сесть?
Болотников усмехнулся. Не понять то ли в посмех ответил, то ли всерьез:
— В Риме ставили императоров легионы. Ставили и смещали. Я тебя, князь, поставлю царем, а себе возьму легионы.
— Какая сорока тебе принесла на хвосте, что делалось в Риме?
— Зело жалко, князь, что та сорока тебя стороной облетела. Чтоб наступила тишина на Русской земле, чтоб соседи трепетали перед Москвой, государь не должен делить власть ни с боярами, ни с князьями. Потому идти нам на Москву не изгоном, а всей людской громадой.
— О царе в шутку сказал?
— Царствами, князь, не шутят! Подлого рода царя Русь не примет! А ты, князь, Рюрикович. Ты — царского рода.
— В одинадцатом колени от Владимира Мономаха. Князь, от которого пошли Шаховские, сложил голову в битве на Куликовом поле, обороняя русскую землю от хана Мамая. Предки мои в великих князьях не стояли, но род мой не ниже рода Шуйских.
— Не Шуйский тебе, князь, колода поперк. Свои за камзол ухватят, тебя князья и бояре на царство не пустят. Видывал ли ты, князь, как медведь до меда добирается?
Я видывал. Ночью, когда пчелы спят, снял с колоды улей и в воду опустил. Подержал в воде, поднял и слушает — гудят ли. До четырех раз опускал. Потом вышел из озера на берег, улей разбил, а мед сожрал. Зверь умен и терпелив, а человек глуп и тороплив. Крикни мы тебя, князь, сейчас царем, одни разбегутся, другие рогатину схватят. Нам бы прилучить именем Дмитрия, а тех, кто против нас с рогатиной, окупнуть, как медведь пчел топил.
— Кто же те, что с рогатиной?
— Те, кто от Рюрика свой род ведут, коих царь Иван не успел казни предать: князья, бояре и вышеначальные. Мы изберем царя по общему согласию нашего воинства. Имея войско, те легионы, что в Риме императоров ставили, как не получить общего согласия?
К Кромам подходили и подходили ватагами и по одиночке беглые крестьяне, беглые холопы, ратники, разбежавшиеся от Воротынского и Трубецкого, валом валил всякий гультящий люд.
Болотников разослал по городам вестовщиков с грамотами, припечатав их царсой печатью:
«Вы все, боярские холопы, избивайте своих бояр, берите себе их жен и все достояние их — поместья и вотчины! Вы будете людьми знатными, и вы, которых называли шпынями и безименными, убивайте гостей и торговых богатых людей; делите меж собой их животы! Вы были последними — теперь получите боярство, окольничества! Целуйте крест прирожденному государю Дмитрию Ивановичу!»
Шаховской прочитал грамоту и завис над ней. Не поднимая глаз на Болотникова, едва слышно выговорил:
— Были последними, а ты ставишь их первыми! Разбоем царства не ставятся.
— Мой побратим Хлопко сказывал: «царства разбоем ставятся». Без разбоя и нам царство не поставить! Тебе князь в Путивле сидеть, людей ополчать, а мне над Москвой промышлять.
Время трогаться в поход, а тут неминучая встреча бывшего холопа и его господина. В Кромы пришел с отрядом запорожских казаков князь Андрей Телятьевский.
Шаховскому было очень любопытно поглядеть на их встречу.
— Где тут Ивашка Болотников? — раздался в сенях голос князя.
Болотников сидел у стола на лавке. Навстречу не встал. Князь Андрей переступил порог и остановился, уставившись на Болотникова, ожидая, что тот встанет перед ним, Болотников не шевельнулся, а соблаговолил резрешить князю войти.
— Входи, князь! Садись, гостем будешь. Прикажу угостить тебя по княжескому чину.
«Откуда у этого холопа столь великая сила?» — дивился про себя Шаховской.
Князь Андрей был и властен и вспыльчив, а тут стоял, онемев от дерзости. Рука его сама собой легла на рукоять сабли. Жест этот не смутил Болотникова. Дерзил, как на посмех.
— Садись, князь! Нам с тобой не спорить, чей дед ближе к царю стоял. Ты — князь, я твой бывший холоп. У меня под началом войско, числом за двадцать тысяч перевалило, за тобой и двухсот сабель не наберется.
Князь Андрей сделал два шага к столу, так и не снимая руки с рукояти сабли. Но не не сел. Болотников повторил:
— Садись, князь! На большое дело идем, а большому делу надобна одна голова. Моя голова!
Князь Андрей начал гневно:
— Где это ты, Ивашка, поднабрался?
— У Хопки поднабрался, когда князей и бояр мы с ним, как волков в обкладе гоняли. Ты меня, князь, в годуновский голод со двора выгнал на голодную смерть, нашел я пропитание у Хлопки. В схватке с татарами меня заарканили, туркам на галеры продали. На галерах мне и сгибнуть бы, кабы ту галеру италийский корабль не потопили бы, а меня италийские воеводы готовили к ратному делу воеводой к царю Дмитрию.
— Кто же те люди, что имели власть ставить воеводу для царя Дмитрия?
— О тех людях спроси у царя Дмитрия.
Князь Андрей последовал приглашению и сел супротив своего бывшего холопа.
Под холодным взглядом Болотникова князь Андрей заметно остужался, но все же попытался сохранить свое княжеское достоинство.
— Скажи Ивашка, — спросил он, будто бы смиренно, — чей же ты воевода, ежели нет царя Дмитрия?
— Жив ли царь Дмитрий Иванович, то князь твоя забота и князя Григория. Моя забота идти с войском на Москву, чтоб схватить изменника Шуйского.
— Неужто двадцать тысяч ратников собрал?
— С посохой того поболе будет.
— Тогда, Ивашка, что есть в печи, на стол мечи. Чудеса Господни! Земля перевернулась. Не я холопа, холоп меня потчует. Поднялся бы из гроба царь Иван Васильевич, бревен на плахи не хватило бы, чтоб головы рубить. Как снопы ложились бы под цеп и бояре и холопы.
Пировали князь Телятьевский и князь Шаховской с бывшим холопом до полуночи. Князя Андрея и князя Григория повели на ночеву под руки, чтоб не залегли спать, где непопадя. Болотников будто бы придремал за столом. Едва увели князей, дремоты, как не бывало. Всю ночь в городе было шумно. Рвались на цепях собаки, ржали кони. К рассвету войско Болотникова, в трубы не играя, вышло из города. Когда князья проснулись уже и пыль на дорогах улеглась.
Князья сели опохмеляться. Князь Андрей Телятьевский после первой чарки разговорился.
— Этого воеводу из холопов бить бы батогами до изнеможения. Ишь, голову задрал! Не свалилась шапка с головы. Вместе с головой!
— Обидно?
Князь Андрей зарычал.
— Кости ломит от обиды!
Шаховской опрокинул в рот вторую чарку, похрустел огурцом и молвил:
— Был бы с нами царь Дмитрий, без надобности оказался бы нам этот холоп. За тобой и за мной кто пойдет? За ним вся чернь поднялась.
— Истома Пашков, братья Ляпуновы...
Шаховской перебил:
— Они за царя Дмитрия поднялись. Не окажем им Дмитрия, они нас на копья посадят!
Телятьевский ответил сокрушенно:
— По мне, хотя какого-никакого Дмитрия сыскалось бы, а все не под властью холопа.
— Болотников без Дмитрия обойдется, а мы — никак! Где его сыскать, чтоб обличьем был схож, чтоб царский обиход знал, чтоб себя оказать умел, чтоб рожу его никто не узнал бы. Подождем, князь Андрей, нашего часа. Холоп с Шуйским сцепятся, из обоих кровь потечет, тогда вот поглядим!
Глава вторая
На рассвете войско Болотникова вышло из Кром, к вечеру встали всей силой под Орлом. Из Орла прискакали дети боярские и посадские с оповещением, что город снял крестоцелование Шуйскому, целовал крест стоять за царя Дмитрия. Болотников не обольщался сей поспешностью. Легко сняли крестоцелование одному, так ж легко снимут и другому. Велел город держать в обороне от Шуйского, в войско отдать черных людей, нарядить посоху. Наутро войско двинул в обход города, чтоб не разграбили жителей, а сам в сопровождении отряда конных хлопковцев, проследовал через город.
Для ратных дел имел он боевого коня, доспехи и кольчугу, перед людьми оказать себя взял коня из табуна крымского хана в золоченой сбруе. Одел кафтан шитый серебром. На голове соболья шапка, на плечах соболья паволока.
По городу проезжал под перезвон колоколов. Люди стояли на улицах. Мало кто знал в лицо царя Дмитрия. Иные, указывая на Болотникова, кричали:
— Вот наш прирожденный государь!
