Фаина Гримберг - Хей, Осман!
Стражник окликнул Эртугрула:
- Эй! Ты отъезжай со своими конниками подальше. Затолкают тебя. А как привезёт гонец дозволение, я тебя кликну...
Эртугрул помедлил, не желая тотчас проявлять послушливость и готовность к исполнению приказов какого- то стража. Но какой-то в полосатом халате и большом тюрбане на голове, сидевший на осле, кричал уже на Эртугрула:
- Посторонись! Дорогу каравану поставщика султана!..
«Слуга султана!» - подумал Эртугрул. Не следовало начинать свой приезд с того, чтобы ссориться с приближенными и слугами султана. Эртугрул гикнул своим конникам, хлестнул бок своего коня. Быстро отскакали подальше...
Эртугрул, в сущности, не был нетерпелив. Но на этот раз ему показалось, что время тянется слишком долго, да и обидно! Вереницы верблюдов вьючных вдруг показались ему бесконечными, а верховые, сопровождавшие караваны, спесивыми и даже и наглыми. Никто здесь не желал показать Эртугрулу хотя бы самое простое почтение!..
Но наконец подъехал от городских ворот один из стражников, позвал сердитого Эртугрула и подал ему свёрток небольшой шёлковый.
- Вот тебе дозволительная грамота султана! Сейчас поезжай в хан[106] Айдина, там остановишься со своими и будешь ждать приглашения из дворца.
Эртугрул не всё понял из этих слов, но почёл ниже своего достоинства спрашивать ещё объяснений. Горделиво въехал в ворота. Но никто не обращал в толчее, в сутолоке никакого внимания на него, и не заметили его горделивости.
Город, сразу показавшийся Эртугрулу очень большим, закружился улицами и базарами. Хороших коней продавали... Из тёмной манящей глубины лавок поблескивало оружие, ковры смеялись узорами. Деньги, пожалованные султаном, Эртугрул сохранил. Он плохо представлял себе, что такое деньги и на что они годны. Торговля и торговцы скорее отвращали его и даже и пугали. Какая-то часть султанских монет пошла на гердан - ожерелье для первой жены. Такие же герданы, только монет в них было нанизано поменьше, он подарил двум своим младшим жёнам. Монеты помельче были пришиты на шапочки трёх сыновей и двух дочерей. Конечно, он знал, что на деньги можно купить разное; но не знал, сколько монет за что дают... Но пожалел, что не взял с собой деньги; у него ведь ещё много их...
Домов было столько в городе - сосчитать их не было возможности! Попадались и дворцы, окружённые стенами. Эртугрул всё же решился спросить дорогу.
- Эй, почтенный человек! - позвал он какого-то длинноволосого в шапке и длиннополом одеянии. Тот охотно подошёл, посмотрел на всадников и улыбнулся доброжелательно и участливо. - Укажи мне дворец хана Айдина, прошу тебя. Султан, да будет мир над ним, передал мне вот этот шёлковый свёрток и указание остановиться в жилище хана Айдина.
Прохожий протянул руку:
- Покажи свой шёлк.
Эртугрул доверчиво подал ему свёрток. Прохожий спокойно развернул свёрток.
- Стой, не тронь! - успел крикнуть кочевник. Но прохожий снова улыбнулся и сказал приветливо:
- Не тревожься! Видишь, внутри твоего жалованного шелка - грамота на пергаменте. Здесь написано, что тебе дозволяется въезд в наш город как султанскому полководцу. «Эртугрул» - ведь так тебя зовут?
- Да, почтенный человек, я Эртугрул, а это мои люди из моего рода.
- Я вижу, тебе ничего не растолковали эти стражники у ворот! Никакого хана Айдина в Конье нет. «Ханом» мы зовём особый гостевой дом, где остаются на ночлег приезжие. Айдин, сын Баттута, содержит большой хан. Я провожу тебя туда.
Всадники поехали медленно, приноравливаясь к мерным спокойным шагам пешехода. Но далеко ехать не пришлось. Скоро увидели большой дом с дворами и галереями. Прохожий любезно взял на себя устройство Эртугрула и людей Эртугрула; показывал грамоту султана; то разворачивал, то снова сворачивал шёлк... Но всё было устроено. И вот уже сидели на подушках ковровых друг против друга в хорошей комнате Эртугрул и его внезапный покровитель.
- Почтенный человек, ты помог мне, а я не знаю твоего имени, - начал говорить кочевник.
- Моё имя - Мухаммад Джелаледдин[107], я - улем, толкователь Корана, нашей священной книги. Ведь и ты правоверный, я догадался.
- А ты не имам, почтенный Джелаледдин?
Собеседник улыбнулся едва-едва, чуть шевельнулись губы. Он явно было моложе Эртугрула, но, конечно же, не мог быть таким наивным, как вождь кочевников.
- Нет, я не имам.
- Это жаль! У нас нет имама, мы сами молимся, как можем.
- У вас, видно, души чистые; ваша молитва дойдёт до Аллаха и без посредничества имамов...
- Ты так думаешь?
-Да.
- Я увидел в Конье много мечетей, все высокие и красивые. Пусть мои люди отдыхают. Поведи меня на молитву в мечеть.
- С охотой и удовольствием исполню твою просьбу!
Эртугрул вдруг быстро приложил ко лбу ладонь, растопырив пальцы; быстро опустил руку и спросил, совсем доверяясь своему новому покровителю:
- А если придёт приглашение из дворца, от султана, да будет мир над ним?
- Хорошо, если оно придёт завтра или через два дня, - серьёзно отвечал Джелаледдин. - Султан занят многими делами, а твой приезд, как я понял, внезапен...
- Султан назвал меня своим сыном, пожаловал мне стяг, барабан боевой и бунчук! Я помог ему в битве...
- Он примет тебя, верь; но и в своей вере надо проявить терпение. Терпение - вот самая важная добродетель...
Эртугрул сосредоточенно наслаждался речью собеседника. Когда-то отец говорил много непонятного, толкуя о законах правой веры; с той поры Эртугрул искренне полагал, что учёные, красные речи и должны быть во многом неясны...
- Я поведу тебя в хорошую старую мечеть...
Они пошли. Вскоре Джелаледдин сказал своему спутнику:
- Ты простая душа, чистая. Ты не любопытствуешь, идёшь к цели пути и думаешь лишь о цели пути.
- А разве иначе возможно?
- Есть на свете люди, которым любопытно, что происходит вокруг них.
- Я мало грешу подобным свойством...
У входа в мечеть Синджари они разулись. Эртугрул оробел. Правоверные слушали проповедника, говорившего с мимбара[108]. Персидских и арабских слов было так много в его проповеди, что Эртугрул не понимал почти ничего. Джелаледдин искоса глянул на него и раздумал пытаться растолковать проповедь. Кочевник явно наслаждался этими звуками непонятных речей...
«Простая чистая душа, угодная Аллаху!» - подумал Джелаледдин.
Эртугрул молился истово, припадая лбом к циновке. На улице Джелаледдин пригласил его в гости:
- Мой дом здесь поблизости...
Всю дорогу до дома Джелаледдина молчали; один только раз Эртугрул произнёс с горячностью, всё ещё впечатлённый молитвой в мечети:
- Сладкие слова Аллаха, сладкие слова!.. Нет, я буду просить султана, буду просить!..
- О чём же? - осторожно полюбопытствовал Джелаледдин.
- Буду просить, чтобы он прислал на наше становище имамов!..
Тут подошли к воротам дома. Был хороший дом. В комнате для гостей подано было хорошее угощение. Эртугрул просил гостеприимного хозяина говорить о божественном и слушал с восторгом красные глаголания. Знаменитый в дальнейших столетиях Руми (а это - вы догадались, разумеется! - был не кто иной, как он!) говорил ему о своём учении, но увидел, что этот простодушный человек едва ли поймёт его. Тогда стал говорить ему свои стихи. Эртугрул имел хорошую память, запомнил поэтические слова и даже годы спустя повторял их своим сыновьям и говорил при этом повторении:
- Вот, знайте, сыновья, что не одна лишь земная жизнь с её благами, желаниями и жаждой исполнения всех этих желаний существует на свете!..
Анда сезлер еринде гёрмекдюр
Анда ким гёз гёре не сормактур
Анда елсюз агузсуз ичмекдюр
Ол чюменде канатсуз учмакдур
Йемек ичмек бехиште нурдандур
Хошлугун учмак ичре хурдандур
Тохуми учмакун намаз олди
Йерлери эвлери нияз олди
Йемиш у япрак анда сёйлерлер
Ирлаюбан будакда ойнарлар
Зикрден догди андаги кишлар
Дюкели анда яйлаюр кишлар
Зикр учмакда куш олуп учар
Бахтли ол киши ки зикр эдер
Ол ким экди делим делим гётюре
Учмак ичре севинюбен отура.
И вот каковы обители Рая:
Там вместо слов - зрение,
Там, где видят глаза, к чему спрашивать?
Там пьют без рук и без посредства губ и самого рта,
На том лугу летают без крыльев.
Еда, питье в Раю - от Аллаха,
Твоё блаженство в Раю - от гурии[109].
Молитва стала сутью Рая,
Моление стало его землями, его домами.
Плоды и листья там разговаривают,
Распевая, на ветках резвятся.
Из поклонения Аллаху родились тамошние птицы,
Там все зимуют, проводя время на яйлах -
летних становищах...[110]
Спустя ровно три дня прибыло из султанского дворца приглашение с посыльным. Посыльный громко прочитал слова приглашения; так полагалось; и было хорошо, что так полагалось, ведь сам Эртугрул не мог читать...
