Наталья Павлищева - Екатерина и Потемкин. Тайный брак Императрицы
И все же императрица давала Орлову серьезные поручения.
Однажды Григорий разглядывал карту России, привычно поражаясь ее размерами и вздыхая, что на такой территории людишек живет всего ничего. Смотрел на перенаселенную Европу, сравнивал, посмеивался. Потом покрутил головой:
— Нам бы их толковость да людей побольше…
Услышавший это Панин фыркнул:
— Своих бы удержать.
— Где удержать?
— Бегут проклятые, чуть что — и в леса, деревни пустые стоят…
Екатерина усмехнулась:
— Сенат и того не ведает, сколько вообще людей в Российской империи.
У Орлова вдруг загорелись глаза:
— А ежели на наши земли из Европы народ пригласить?
— С ума сошел?! — Панин не сдержался, хотя понимал, что может обидеть фаворита. — Свои земли раздавать?
— Не раздавать, а пригласить жить, но так чтоб наши законы признавали, нам за землю платили…
Екатерина чуть задумалась.
— Нет, тогда уж все права давать, только требовать, чтоб местным ни в чем не мешали. Если не дать, так они землю быстро испоганят и уйдут. Нет, надо просто селить на пустых землях. Одно требование быть должно: веру свою не навязывать!
— Ага, а они расплодятся и вовсе Россию захватят!
Императрица рассмеялась:
— Гриша, вот это захватить… Просто селить надо не под Петербургом или Москвой, а вон у Волги землицу давать. В Голштинии много народа безземельного, и в Саксонии найдется, и по всей Европе. Кроме того, заводы чахнут, потому как рабочих нет. Немало европейцев и на заводы бы пошли…
Результатом этих бесед оказался манифест о переселении в Россию иностранцев, а летом следующего года и учреждение «Канцелярии опекунства иностранцев», президентом которой императрица и назначила Григория Орлова. Гришка ходил важный, за дело взялся весьма споро и толково, правда, Екатерина боялась, что это только сначала. Не зря боялась, пока подпихивала фаворита, тот работал, как забывала контролировать, ленился. Он быстро загорался делом, но быстро и остывал к нему.
Об этом деле и напоминала Екатерина Григорию в Риге и Митаве. Курляндия хоть и не перенаселена, но охотников перебраться в более теплые и благословенные места найдется немало, к тому же нужно было обговорить с Бироном, которого Екатерина, вернув из ссылки, снова сделала герцогом Курляндским, чтобы из Европы желающих перебраться пропускал беспрепятственно, не оставляя у себя самых крепких.
Бирон, конечно, не слишком горел желанием отдавать крепких людишек, а потому затянул свою канитель, мол, к чему к Волге гнать, когда можно и в Курляндии оставить, здесь тоже людей не хватает…
Теперь Орлов увлекся идеей с прибалтийскими землями. Екатерина вздохнула: кавалергард есть кавалергард, какие ему канцелярии да заседания… Почему-то вспомнился Потемкин. Вот этот мог бы… Да только камер-юнкер предпочел вольную жизнь, уехал и даже не попрощался…
Хотела поинтересоваться, где там герой-пересмешник, да сначала несварение отвлекло, потом другие дела.
Осенью 1763 года из Польши пришло известие о смерти короля Польши Августа III. Это означало, что польский трон свободен. Екатерина немедленно приняла меры, в ход пошли подкуп, всевозможные обещания, награды, даже угрозы, чтобы новым королем избрали Станислава Понятовского.
Щедрый дар бывшему любовнику, но вдруг встретила недовольство с двух сторон. Григорий Орлов был недоволен, с этим ясно — он просто ревновал. Гришу успокоила только одним:
— Не хочу, чтобы Станислав в Петербург приезжал. Думаю, и ты не хочешь.
А вот сопротивление со стороны самого Понятовского подивило немало! Он не хотел быть королем, даже поддерживаемым могущественной Россией. Понятовский хотел приехать в Петербург и снова стать любовником Екатерины.
Все первые месяцы она только и делала, что писала Станиславу, отговаривая от появления в России рядом с собой. Рассказывала, насколько все сложно, зыбко, опасно, убеждала, что своим приездом он навредит не только себе, но и ей. Не имея прав на трон и взяв власть при помощи переворота, императрица-немка не могла позволить себе фаворита-поляка!
Для него же главным было, что она вдова, а значит, может выйти замуж снова. Станиславу была дорога не Екатерина-императрица Российской империи, а Катя-женщина; Понятовский писал, что предпочитает видеть не корону на своей голове, а ее голову на подушке рядом со своей. Одного не мог понять Станислав — Екатерина уже полюбила другого, она не собиралась менять красавца Орлова на красавца Понятовского не только потому, что один русский, а другой поляк, а потому что любила Гришу со всеми его недостатками.
Григорий нервничал, однажды даже нагло заявил, мол, не зарывайся, мы тебя на трон посадили, не пройдет месяца, как скинуть можем. Рядом оказался Разумовский; Екатерина промолчала, а Кирилл Григорьевич фыркнул:
— Да, только и недели не пройдет, как мы тебя порешим.
Орлов язык прикусил, но бахвальство сразу не убавилось.
Императрица вела себя тихо и осторожно, она старалась угождать всем или почти всем, чтобы не было недовольных, чтобы не нашлось тех, кто мог кинуть клич в гвардии против нее. Смерть Петра как-то забылась, да и не любили его в России, только потому простили Екатерине переворот. Но был Павел, который, слава богу, пока мал. И ее главной задачей пока было увильнуть от регентства.
Но оказалось все не так просто.
Как победить недовольных
Из Курляндии отъехали вдруг. Бирон не мог понять, чем не угодил, но Екатерина, вызвав его, коротко объяснила:
— Не в тебе дело, герцог, в Петербург надо спешно. Да и недужна я… Благодарствую за прием.
Дела действительно были спешные — принесли известие о Василии Мировиче.
Обиженный Василий Мирович, тот самый, чье прошение Григорий Орлов отшвырнул в сторону как излишнее, попытался освободить сидевшего в Шлиссельбургской крепости Ивана Антоновича — императора, еще младенцем свергнутого дочерью Петра I Елизаветой Петровной. Это была серьезная угроза для Екатерины, ведь прежние гвардейцы только болтали, а Мирович перешел к действиям.
Усмехнулась Орлову:
— Заговор уже был. Вот тебе пример мятежа. Заговор уже был. Остался переворот?
Тот возмутился:
— Что ты, Катя! А мы на что?!
Екатерина грустно посмотрела на любовника. Эх, Гриша… коли переворот, так и Орловы не справятся, и коронация не поможет.
Глядя в окно кареты, она размышляла. Нет, не готовностью Орловых пожертвовать ради нее собой должна быть сильна и даже не короной на голове, а умом. Она немка, на престол не звана, как когда-то Анна Иоанновна, а сама взошла, а потому не должно быть недовольных ее правлением. Но, с другой стороны, все должны почувствовать силу в ее руке, держащей скипетр и державу, понять, что рука тверда и не дрожит.
В ближайшие годы Екатерине предстояла очень хитрая игра. Время в ее пользу, но этого времени не так много… Против кого немедля не принимают меры? О ком думают, что он боится. Значит, нужно делать вид, что боишься, одновременно укрепляя свою власть.
Но главное — надо предусмотреть, с какой стороны может появиться опасность. Сказала Орлову про переворот, а у самой на душе похолодело. В чью пользу могут произвести переворот и кто? Петра и Ивана больше нет в живых, остался Павел. А за Павлом Панин стоит, значит, надо пока Панина при себе держать постоянно, советоваться, беседовать, одаривать, чтобы понял, что она ничего дурного ни сыну, ни ему не желает.
А вот кто таков этот Мирович, и кто за ним стоит?.. Сильна Россия и страшна этой самой силой…
Приехав в Царское Село, немедля вызвала к себе Панина.
— Никита Иванович, что же это?!
Тот развел руками, словно сам виноват в напастях с Иваном Антоновичем.
— Кто таков Мирович? Из каких он?
Панин рассказал, что когда-то семья Мировичей была лишена владений в наказание за участие в заговоре Мазепы. Денег не было, а жить широко хотелось, Мирович пошел в армию, благо взяли, дослужился к двадцати четырем годам до лейтенанта, наделал долгов столько, что вовек не оплатить…
— Чем долги делал, женщинами?
Панин махнул рукой:
— Всего хватало: и бабы, и карты… Дебошир, задира…
Но вдохновленный примером Орловых, тоже захотел поближе к императрице. Сказав такое, граф осторожно покосился сначала на Екатерину, потом на Орлова, императрица только губы поджала, а Григорий взвился, словно его чем горячим пырнули:
— Позволь, я с ним сам разберусь!
Екатерина махнула рукой:
— Сядь, успокойся, без тебя разберутся. Продолжай, Никита Иванович.
Мирович начал с того, что подал прошение о возврате семейного имения. Императрица прошения не заметила, не до него.
— И то, вон сколько их осталось, мне тысячи прислали, недосуг разобрать…
Мировича вдруг перевели служить в Шлиссельбургскую крепость, там он и познакомился с Власьевым и Чекиным, день и ночь охранявшими Ивана Антоновича.
