Ширли Уотерс - Жаркие оковы
Роуэн задумался, не попросить ли воды. Временами он был почти готов опуститься до мольбы. Его состояние становилось все хуже, а боли все нестерпимее. Перед глазами постоянно чернело. Тамплиеру уже доводилось переживать нечто подобное – под Хаттином. Тогда он поклялся себе, что ни о чем не станет умолять сарацин, если окажется у них в плену. Может быть, теперь Бог хотел проверить силу его решимости?
В тот же миг, словно ниоткуда, перед Роуэном возникла женщина. Ее лицо колыхалось, как пламя свечи. Веснушки как будто плясали у него перед глазами. Свободные пряди зачесанных назад волос казались маленькими живыми змеями. Роуэн растерянно замотал головой. Разве не Ингварр стоял перед ним всего миг назад? Тамплиер вскрикнул, когда женщина схватила его за волосы, чтобы прижать разрывающийся от боли череп к стене.
Пара глаз цвета залитого солнцем моря пристально смотрела на Роуэна сверху. Он попытался вспомнить имя прекрасной воительницы… Ее звали Вихрь.
– Ты никогда не заговоришь, – с сожалением пробормотала девушка и прижала что-то к его губам.
Роуэну снова захотелось крикнуть – на нее, потому что каждое прикосновение было для него сейчас хуже удара. Даже вода, внезапно потекшая в пересохшее горло тамплиера, причиняла боль.
– Спасибо тебе, Сверри, – сказала Руна.
Высокий плечистый викинг бросил англичанина на лежанку Стигра, словно это был мешок с зерном, и выпрямился. Затем Сверри вытащил из-за пояса заранее подготовленный кожаный шнур, завел лежавшему без сознания Роуэну руки за спину и связал их.
– Теперь он точно ничего не сможет натворить, госпожа. Этот шнур не разорвет даже волк.
Подняв руку в знак прощания, викинг вышел из хижины.
Руна сердито смотрела вслед Сверри. Неужели он действительно думал, что англичанин в его теперешнем состоянии может представлять собой хоть какую-то опасность? Да, он превосходил ее в физической силе, отрицать это было глупо. Но сейчас Роуэн слишком ослабел, а она не столь глупа, чтобы позволить пленнику ее одурачить.
Предстоящее боевое плавание было для Руны очень важным, потому что наконец-то давало ей возможность показать себя в настоящей битве. Мужчины уважали ее, это правда; и все же время от времени у них возникали сомнения, сможет ли женщина возглавить их клан, когда Бальдвин станет слишком старым.
О боги! Какой долгой казалась ей эта зима. Вообще-то Руна могла бы поучаствовать в боевом плавании еще в прошлом году, если бы отец накануне не поранился. Это произошло даже не в битве: во время шторма шкот прямого паруса оборвался и так ударил Бальдвина по руке, что тот еще долго не мог ею двигать. Поэтому первое взрослое плавание Руны перенесли на эту весну. Спустя несколько дней после возвращения отца ей исполнилось восемнадцать лет – когда она была еще маленькой, Бальдвин пообещал, что возьмет ее с собой в плавание, как только ей будет восемнадцать. И как поздно этой весной установилась хорошая погода… А теперь снова пошел снег, хотя обычно зимы в Йотуре были скорее дождливыми. Да еще и этот англичанин… Пока его не выкупят, Бальдвин точно не выйдет в море.
И что же она делала сейчас? Еще больше отдаляла день следующего плавания, заботясь о пленнике.
«В сердце ты всегда останешься той, кем есть изначально, – сказал отец, уступая просьбе Руны, – женщиной».
Девушка хотела возразить, но, поскольку и сама не знала, почему для нее так важно прекратить мучения англичанина, она промолчала.
Лежавший на боку Роуэн слегка пошевелился. Даже в сумрачном свете, проникавшем в хижину через расположенный под крышей дымоотвод, Руна разглядела, что могучее тело мужчины испещрено маленькими и большими шрамами, словно он прошел через сотни битв. При малейшем движении под кожей играли крепкие мышцы. Девушка отошла на шаг назад и схватилась за рукоять висевшего у нее на поясе сарацинского кинжала, благодаря Сверри за предусмотрительность. Однако англичанин снова замер. Его дыхание было глубоким и ровным. На лоб свисали каштановые, слегка отливающие рыжим пряди. Нос англичанина был ровным, а губы полными и слегка изогнутыми. В уголке рта запеклась кровь. Руна взглядом повторяла линии этого совершенного лица.
Ей хотелось провести по нему кончиками пальцев. «Почему бы и нет?» – подумала она. Девушка опустилась на колени и, держа левую руку на рукояти кинжала, поднесла правую к лицу англичанина. «О милостивая Фрейя, ни у одного мужчины я не видела таких прекрасных губ…»
Прикоснувшись большим пальцем к краешку рта Роуэна, девушка почувствовала что-то похожее на теплую волну, распространявшуюся по всему телу. Руна отдернула руку; еще немного, и она осела бы на пол. Откуда взялась внезапная слабость в коленях? Может, это какое-то христианское колдовство?
Скрип двери заставил девушку вскочить.
– Ариен! – тихо вскрикнула она. – Что ты здесь делаешь?
Брат Руны скользнул внутрь и закрыл дверь хижины.
– Просто решил посмотреть. Ты хочешь его убить? – спросил он.
Руна даже не заметила, что вытащила кинжал из ножен.
– Нет конечно, – сказала она, пряча клинок.
Ариен схватился рукой за горло. Очевидно, он пытался сдержать приступ кашля, чтобы не разбудить англичанина. Когда мальчик снова заговорил, его голос был хриплым.
– Отец сидит за столом, пьет и сердится из-за того, что поддался на твои уговоры. А Ингварр пообещал ему, что убьет англичанина, если тот выкинет очередную глупость.
– А что насчет твоей очередной глупости, Ариен? Тебе нельзя приближаться к Роуэну, не важно, связан он или нет. Я не хочу, чтобы он снова до тебя добрался. Так почему же ты здесь, любопытный мальчишка?
– Ты сама ответила на свой вопрос. Потому что я любопытный.
Руна вздохнула. Она не могла долго злиться на брата, что бы он ни натворил. Девушка взяла в руки кружку и, плеснув немного воды на кусок полотна, осторожно вытерла кровь с лица Роуэна. Англичанин тихо застонал; его веки дрогнули, но не открылись.
– Кроме того, он сказал, что ничего бы мне не сделал, – добавил Ариен. – Поэтому мне нечего бояться.
– Ах вот как! А ты ему веришь?
Мальчик с серьезным видом кивнул.
– Он рассказывал про храм, к которому принадлежит… – Ариен наморщил лоб. – Орден бедных рыцарей Христа и Храма Соломона. Да, именно так. Я запомнил. Храм находится в Иерусалиме. А он рыцарь этого храма, тамплиер. Ты понимаешь, что это означает?
– Нет, не понимаю. Какое странное имя – Соломон. – Руна покачала головой. – Но разве ты сейчас не должен отрабатывать боевые умения вместе с Торлейфом? Или сегодня у тебя урок кораблестроения у Годвина?
Ариен поморщился, словно кто-то насыпал ему снега за шиворот.
– Уже иду.
У двери мальчик еще раз оглянулся. Его взгляд, казалось, просил сестру быть осторожной.
Руна помахала тряпкой, прогоняя брата из хижины, и он наконец выбежал наружу. Девушка прошлась от стены к стене, спрашивая себя, не пора ли и ей заняться своими делами, вместо того чтобы заботиться об англичанине. Сразиться на мечах сегодня не получится, но она могла бы… Внезапно Руна вспомнила о книгах Стигра. Может быть, там она найдет ответ на вопрос, кто такие тамплиеры. Девушка подняла крышку сундука, в которой колдун хранил кое-что из добычи викингов, и вытащила оттуда лежавший сверху фолиант. Он был таким большим и тяжелым, что рабочий стол Стигра затрещал, когда Руна водрузила книгу на его поверхность.
Девушка открыла металлический замок и перевернула несколько страниц пергамента. В детстве она училась читать по-английски у одной из домашних рабынь, но не слишком преуспела в этом умении; Ариену чтение давалось легче. Однако эта книга была написана по-латыни и никак не могла ей помочь. В следующей, не такой большой книге речь, должно быть, шла о целительстве, потому что на красивых иллюстрациях были изображены различные растения.
«Все знание мира в книгах». Так говорила та рабыня. Рассчитывать, что в книгах Стигра найдется именно то, что интересовало Руну, было смешно. Девушка отнесла книги назад и закрыла крышку.
Его разбудил какой-то резкий звук. Тамплиер с удивлением отметил, что горло у него все еще болело, но жажда прошла. И вернулась способность видеть. Перед ним снова была эта женщина – прекрасная язычница, до сих пор казавшаяся ему воплощением сказочного сна. На ней опять были штаны, на этот раз из светло-серой кожи, над ними – простая, некрашеная шерстяная туника. Вокруг узких бедер был повязан синий шелковый платок, а чуть выше – плетеный пояс, на котором… О святой Кутберт! Должно быть, ему это снится… На поясе язычницы висел сарацинский кинжал! Его кинжал! Однако вид обнаженных стоп тут же отвлек тамплиера от мыслей о клинке. На пальцах девушки снова блестели кольца.
