KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Историческая проза » Борис Тумасов - Земля незнаемая. Зори лютые

Борис Тумасов - Земля незнаемая. Зори лютые

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Борис Тумасов, "Земля незнаемая. Зори лютые" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Когда епископ с сотником рядился, подслушал их разговор дьякон церковный. Уведомил дьякон московского наместника. Однако Шуйский не спешил, дал изменщикам время. Уехал из города сотник Казимир с письмом Варсанафия к Сигизмунду, начали смоленские паны плести заговор. Тут и велел Василий Васильевич Шуйский схватить злоумышленников вместе с владыкой да и посадить их под стражу, а обо всём том отписал великому князю в Дорогобуж.

Не ведая, что Варсанафий и другие заговорщики схвачены Шуйским, и рассчитывая на их помощь, гетман Острожский привёл к Смоленску шеститысячный отряд шляхтичей.

Князь Шуйский загодя приготовился к обороне, а тех панов, кто изменил присяге, в тот же день, как стали литовские полки у города, велел на виду у гетмана Острожского и его шляхтичей повесить на крепостной стене.

Не ждал этого гетман. Тут, ко всему, пришло известие, что движется от Дорогобужа к Смоленску русское войско.

Отступили шляхтичи от города. Возвратилось Сигизмундово воинство в Литву, а великий князь Василий, дав князю Шуйскому в подмогу ещё полк пищальников, увёл русскую рать в Москву.

Глава 15

ГНЕВ И ЛАСКА ГОСУДАРЕВА

На государевой службе. Инок Вассиан и митрополит Варлаам. «Ты, отче, казнить не волен…» На ордынском шляхе.

На Сретенье в Волоцком монастыре похоронили игумена Иосифа. Три дня и три ночи стоял гроб в монастырской церкви. С утра и допоздна шёл люд из дальних и ближних деревень, из Москвы и иных городов. Приезжал и государь, постоял молча, уехал, слова не проронил.

Пройдут годы, и назовёт церковь Иосифа святым. Но в то лето игумен ещё не был причислен к лику святых, и немало врагов имелось у него. Радовались нестяжатели, провожая Иосифа в последний путь.

Ликовал инок Вассиан. Бог внял гласу последователей старца Нила Сорского.

Самый воинствующий и непримиримый борец с нестяжателями, Иосиф, который ещё за неделю до кончины требовал церковного суда над иноком Вассианом, теперь покоился в земле.

Это ему, игумену Иосифу, принадлежали слова, обращённые к великому князю: «Молю тя, государь, дабы ты своим царским судом искоренил тот злой плевел еретический вконец».

И хотя ни великий князь, ни митрополит не исполнили просьбу Иосифа, нестяжатели знали, игумен не уймётся…

И вот он, маленький, суетный человек, смертный, как и все, но мыслящий о себе много, закрыл глаза.

В Симонов монастырь нежданно нагрянул митрополит Варлаам. Пожелал отслужить обедню самолично. Всполошились монахи. Такого ещё не случалось, чтоб митрополит у них в монастыре службу правил. А он, ко всему, ещё и на трапезу задержался. Оставшись наедине, митрополит Варлаам и инок Вассиан с глазу на глаз беседовали.

Оба седые, годами умудрённые. Теребит Варлаам серебряный крест на груди, говорит тихо, мягко:

— Мудрость твоя, брат Вассиан, всем ведома, и яз к тебе благоволю.

Смиренно слушает Вассиан, склонил голову. Догадывается, о чём речь пойдёт. А митрополит продолжает:

— Недруги тя в ереси уличают, яз же то отметаю. Но ныне вижу, возрадовался ты смерти игумена, возликовал. Не одобряю!

Вассиан глянул на митрополита исподлобья. Ответил глухо:

— Не Богу служил Иосиф, а монастырю Волоцкому и иным, себе подобным, кои стяжательством обуяны.

Варлаам отшатнулся, прикрылся ладонью:

— Уйми гордыню, молитва и пост, молитва и пост — спасение твоё!

Вассиан послушно опустил голову, а митрополит весь подался вперёд, вопрошает:

— Доколь расколу быть в церкви нашей? Остерегаюсь яз. Не доведёт к добру сие. — И замолк ненадолго, спросил: — Что не ответствуешь, брат? Яз же нынче единения хочу. Отпускаю тя, инок Вассиан, и в разум твой верую.

Бесшумно ступая, к алтарю приблизился игумен Сергий. Митрополит прервал разговор, посмотрел недовольно. Сергий сказал:

— Братия ждёт, отче, еда стынет…

* * *

Немца Иоахимку пятый день как хворобь одолела. Боярин Версень позвал Игната:

— Смотайся, доколь немчура в болезнях пребывать будет… Да мигом. По городу не броди.

Ходьбы Игнату не многовато, до Арбата рукой подать.

Обер-мастер живёт богато. Хоромы хоть и не боярские, но просторные. Лежит немец на мягком ложе, охает. Чих и кашель напал на обер-мастера. Едва Игнат на порог, Иоахим ручкой замахал и затрясся в кашле.

На обратном пути завернул Игнат к Кремлю. У Спасских ворот натолкнулся на ратника и опешил, глазам не верит: Степан. А тот увидел Игната и вроде не рад. Только чуть задержался, сказал на ходу:

— А я у самого государя был. Смекаешь? Нынче на Пушкарном дворе буду завсегда, у боярина в помощниках.

Прошёл мимо, не остановился. Игнат даже опомниться не успел, стоит, рот открыл от удивления.

На Пушкарный двор явился, Версеню о немце сказал и к Сергуне. Тот на Игнашку посмотрел недоумённо.

— Уж не обер-мастер ли помер, что ты так запыхался? Игнат головой завертел:

— А вот и нет! Кого я сей часец повстречал, отгадай? Они присели на пустую опоку[170].

— А вот кого, сам не поверил. — И не стал больше томить, сказал: — Степана я встретил.

— Степана? Зачем он здесь и почему к нам не заявляется? Игнат руками развёл:

— Сам его спросишь. На меня смотрел, будто впервой видимся. И о тебе ни слова.

— Быть того не может! — не поверил Сергуня.

— А вот так и есть. И теперь он каждодневно на Пушкарном дворе бывать будет, за нами доглядать!

* * *

Степанка долго дожидался, когда государь исполнит своё обещание, пошлёт его на Пушкарный двор в помощь боярину Версеню. Осень минула, зима, а Степан всё живёт в Смоленске десятником огневого наряда. Видать, позабыл о нём великий князь. Оно и немудрено, лето минуло с той поры, как государь посулил ему.

А весной вспомнил о нём великий государь, велел сыскать.

Приставили десятника Степанку на Пушкарном дворе в старшие над государственными ратниками, сторожившими мастеровой люд, чтоб те без дела не слонялись, а паче в бега не ударились к разбойным людям либо в казаки.

Живёт Степанка в слободе на Неглинной, где селились служилые дворяне, а кормится с государевыми людьми, при дворе великого князя.

Боярин Версень Степана вроде и не замечает. Не может забыть, как был он его, боярина, холоп. А что нынче в дворяне служилые попал, так для родовитого боярина Ивана Никитича Версеня звание это никчёмное, хоть и великим князем придуманное. Экие, холопы там, челядь, а туда же, дворяне служилые!

Степану с Сергуней да Игнатом душу бы отвести, а может, и совета друзей послушать, но зазорно ему с мастеровыми водиться. Чай, великий князь с ним беседовал, и у государя он, Степан, нынче на примете.

* * *

Занемог великий князь, разжарился на охоте, а потом испил ключевой воды. Заложило горло, ни дохнуть, ни глотать. Лекарь уж чего ни давал — и настою клюквенного, и черники, наконец, испробовал молока горячего с мёдом. Полегчало.

А когда государю невмоготу было, приходил митрополит, уговаривал собороваться. Отказался Василий, ещё и на дверь указал Варлааму.

Бояре на Москве слух пустили: «Быть Юрию великим князем».

Однако государь выжил. На Покрову впервой во двор выбрался. От свежего воздуха что во хмелю.

Высоко в небе, курлыча, тянулся журавлиный клин. «Последние улетают. Зима скоро», — подумал Василий.

С удовлетворением вспомнил привезённую гонцом грамотку от смоленского воеводы. Тот отписывал, как город укрепил и что с литовской стороны всё тихо, но он, князь Шуйский, полки держит наготове и завсегда сумеет отразить неприятеля. Просил воевода помочь Смоленску огневым зельем да пушками.

Василий вчера велел нарядить к Шуйскому большой обоз, а с ним Репню-Оболенского с конными пищальниками. Пускай два воеводы стерегут тот край.

Василий знал, Сигизмунд попытается вернуть Смоленск, и пусть он убедится, что Русь взяла его не на время, навсегда…

Вошёл государь в горницу, прилёг на лавку. Хоть и на поправку поворотило, но ещё слабость в теле.

В ногах подсела Соломония, положила ему на колено руку.

«К сорока годам подбирается», — подумал о жене Василий без сожаления.

Соломония сказала:

— За без божество своё, Василий, наказание несёшь. Вздохнула. Василий ответил раздражённо:

— Будя ты, богомольна. Я чаю, ты за двоих поклоны отобьёшь. — И повернулся к стене.

— Всё богохульствуешь, Василий!

— Шла бы ты, Соломония, в монастырь подобру, — в сердцах кинул Василий. — Ни для любви ты, ни для бабьего дела не создана.

Соломония отняла руку, встала. Тонкие губы искривились.

— Стыдно, Василий, до седины дожили с тобой, а теперь о монастыре речь повёл. Норовишь в жёны молодую взять, литвинку? Яз знаю о том!

— Коли ведаешь, и добро, — со смешком ответил Василий. — А в монастырь миром не пожелаешь, силой заставлю.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*