Семен Скляренко - Святослав
Князю Святославу известно было и то, что войско императора подходит к Доростолу не по одной, а по нескольким дорогам. Сам император идет через Данаю и Плиску, несколько таксиархий, крадучись через Лудогоры, поспешают выйти в тыл его воинам, а корабли Византии уже плывут к Дунаю, чтобы окончательно отрезать войско от родной земли, от Руси.
Все это князь Святослав знал. Возможно, что и теперь, переправившись через Дунай на лодиях, вой добрались бы до земли уличей, а оттуда на Русь.
Так советовал Святославу его брат Улеб. Как-то раз, когда князь Святослав стоял на берегу Дуная, за стеной города, Улеб сказал, глядя на широкий, многоводный плес и на далекий левый берег:
— А не лучше ли нам, брат, сесть на лодии и вернуться вспять, на Русь?
Князь Святослав тоже смотрел на плес и левый берег, но думал, видимо, иное, потому что ответил:
— Как не потечет никогда вспять Дунай, так не побегут никогда с поля боя русские вой. От чего это ты вздумал бежать, брат Улеб?
— От меча и копья, от смерти наших людей тут, на берегу Дуная…
— Кто уклоняется от боя с коршуном на скале, тот погибнет от него в долине, — сурово промолвил князь Святослав. — Коль не примем боя с императором на Дунае, настигнет нас неумолимая и бесславная смерть на Днепре.
— Брат мой, брат! — скорбно продолжал Улеб. — Не о себе пекусь, болит у меня сердце за людей…
— У многих своих людей повинен учиться и князь, Зане не научится, будет ему аки врагу и супостату…
— Спасибо, брат, за науку… Где ты, там и я… Станем по правде, брат! Пусть нам поможет Христос…
— Против византийского Христа буду бороться мечом, Улеб, а поможет мне Перун.
— Да поможет каждому из нас его бог, — закончил князь Улеб.
Увидел князь Святослав в тот же день и бывшего василика императора ромеев Калокира. И не узнал его. Проходя через торг, князь остановился около купцов, продававших рыбу, которую рыбаки-болгары обычно ловили в лиманах и в устье Дуная.
Услышав, что купцы и народ о чем-то спорят, подняв невероятный шум, князь, подойдя к ним, спросил:
— О чем кричите?
— Это тухлая рыба, — кинулись к князю люди. — Купцы ее нарочито припрятывают, берут все дороже и дороже, а рыба эта — отрава для человека.
Князь Святослав посмотрел на купцов, на лежавшую перед ними рыбу. В самом деле, рыба была испорченная. И вдруг в одном из купцов князь узнал смиренного Калокира.
— Бросьте рыбу в Дунай, пусть она плывет к грекам, — повелел князь Святослав и, обращаясь уже к Калокиру, добавил: — А вы, купцы, не давайте людям моим отравы, да и ты, патрикий Калокир, такожде.
Бледный, растерявшийся Калокир, стоя перед князем Святославом, пролепетал:
— Я не дам отравы, княже!
Перед заходом солнца князь Святослав выехал с небольшой дружиной за Доростол и остановил коня на высоком пригорке. Отсюда он видел далекие склоны гор, пересеченную темными лесами равнину, долину, напоминавшую в эту вечернюю пору огромную чашу с диковинным синим вином, город, возвышающийся над Дунаем, багряное от закатных солнечных лучей зеркало реки, далекий левый берег.
Мог ли думать в эту вечернюю пору князь Святослав, что пройдет лишь один день — и на этом же высоком пригорке будет стоять и осматривать окрестности император Византии Иоанн Цимисхий, что его легионы зальют всю эту чашу-долину, дунайская гладь зарябит от кораблей, а он, князь Святослав, и вой его соберутся и станут среди этого широкого, необъятного мира только на одном клочке — в городе-крепости, что темнеет на скалах над Дунаем?!
Нет, даже в этот последний вечер князю Святославу не верилось, что подобное может статься. Но он хотел быть готовым ко всему, раз уж выпала злая доля. Он еще и еще раз приезжал сюда, осматривал поле грядущей сечи.
У императора Византии, как уже знал Святослав, насчитывалось пятьдесят — шестьдесят тысяч воев. Что ж, и у Руси с Болгарией было не меньше. А вон повсюду, на склонах и в долине, поднимается пыль, сверху по Дунаю спешат лодии — это идут и идут к нему болгары. Были бы силы и время, вся болгарская земля пришла бы сюда, укрылась в эту страшную годину за стенами Доростола, стала бы плечом к плечу с воями Руси.
Император Византии идет по торной дороге, которая тянется от Дуная до самой Преславы. А в то же время близко, в Лудогорах, видели тех его воев, которые стараются зайти в тыл, — и об этом знает князь Святослав. Русские полки стоят где нужно, — от берега Дуная, выше Доростола, подковой вокруг города, и снова к Дунаю, уже ниже Доростола. Как бы ни попытался подойти император, пошлет ли он первыми в бой бессмертных всадников или смертных оплитов, ему нелегко будет прорваться к Доростолу, — тут, в долине, неизбежно произойдет великая сеча, вой князя Святослава давно уже к ней готовы.
«А если, — князь Святослав думал и об этом, — а если русские вой не одолеют в этой страшной сече? Что делать тогда, как бороться дальше?»
В сумерках он возвратился в город, где, возможно, долго им придется стоять, биться. Проехал вдоль стен, оглядел рвы, валы, ворота, где, несмотря на поздний час, работали тысячи людей. Нет, нелегко будет воям императора пройти между рядов острых кольев, преодолеть рвы, где тоже торчат колья, взобраться на валы, лезть на стены, над которыми нависли сверху заборола, откуда каждую минуту может политься кипящая смола, посыпаться камни!..
Доростол и внутри был построен как крепость. Миновав с дружиной ворота, князь Святослав поехал по улице, которая тянулась вдоль стены вокруг всего города, словно обнимая его. Здесь обычно останавливались со своими возами земледельцы из долины, рыбаки с Дуная. А когда к городу подступал враг, улица превращалась в настоящий военный лагерь: здесь собирались и отсюда поднимались на городницы вой, здесь всегда наготове были кучи песка и камней, стояли казаны со смолой, хранилось всякое оружие.
И сейчас, в это позднее время, сколько ни ехал князь Святослав вдоль стены, он видел свои полки, своих воев… Они стояли так, будто вся Русь замыкалась теперь в стенах этого города: у северных башен — новгородцы, полочане, полки верхних земель, у западных ворот, что выходили к горам, — вой Червенской земли, волыняне, дулебы, а у стен к Дунаю расположились, точно это было над Днепром, черниговцы, переяславцы, поляне…
Так они называли и городские ворота: северные — Новгородскими, южные — Перевесищанскими, а те, что выходили к Дунаю, — Подольскими. Все как на Руси, как в Киеве-городе!
За стеной и главной улицей начинался город; тут стояло несколько сот домов, среди которых были каменные. Большинство же лачуг, хижин были построены, как и по всей Болгарии, из дерева, лозы и обмазаны глиной. Немало было и землянок-колиб, вырытых прямо в земле, крытых хворостом или дерном.
Только ближе к Дунаю, у ворот, называвшихся теперь Подольскими, точно так же, как и в Киеве, на Горе, стояли на скалах лучшие здания: по левую сторону — церковь и небольшой монастырь, где остановился патриарх Дамиан, по правую — дома боляр и бондов, которые не собирались никуда выезжать, а недалеко от Перевесищанской башни — хоромы кмета Банка, давно убежавшего вместе с дружиной в Преславу. В ясную погоду с высокой башни этого замка обозревались горы на западе, плес Дуная, который, делясь на несколько рукавов, растекался по долине, далекий левый берег. В этих хоромах жил теперь со своей старшей дружиной князь Святослав.
А среди города, на ровной площади, утрамбованной за сотни лет тысячами тысяч человеческих ног, находился торг — непременная принадлежность каждого города того времени. На торге доростольские купцы обычно продавали зерно, мед, рыбу, мясо, овощи. Лучшее место на торге прежде занимали константинопольские и восточные купцы. Земля у двух камней, которые высились на краю торга, ближе к Дунаю, была полита слезами — там продавали рабов.
Остановив среди площади коня, князь Святослав долго глядел по сторонам. Нет, это был уже не торг. Всюду стояли болгарские возы, в небе темнели поднятые оглобли; то тут, то там горели костры, над которыми висели казаны. Люди сидели родами, роды — селами, села — волостями. Тут собрался и стар и млад, в одном углу кто-то ссорился, в другом — мирился, а еще где-то звучала грустная болгарская песня. И слушали ее, опершись на копья, русские вой.
Тихо, тихо Дунай воду несет…
И князю Святославу, который очень устал за день, а теперь собирался ехать в мрачный дворец кмета, захотелось сойти здесь с коня, сесть, а то и прилечь у костра, перекусить, а если найдется, то и выпить. А главное — отдохнуть, поглядеть на усеянное звездами небо, послушать песню.
Так он и сделал. Ловко соскочил с коня, подошел к воям у стены над Дунаем, поздоровался и спросил, нельзя ли ему погреться у огня.
— О княже Святослав, — сказал пожилой бородатый воин, который держал на рожне кусок мяса, — просим садиться, доброе у нас жарево…
