А. Сахаров (редактор) - Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III
Возможно, императора возили посмотреть на невиданные подарки, прибывшие из Персии, — огромных слонов и верблюдов. Десятого октября 1740 года петербуржцы высыпали на улицу, чтобы поглазеть на удивительное зрелище — в столицу вступало посольство персидского шаха Надира. К этому времени Надир достиг вершины своего могущества — к его ногам пала Индия, империя Великих Моголов. Разграбив Дели, он вывез оттуда сказочно богатые трофеи, и частью их он решил поделиться со своим великим северным соседом, который, как и Надир, воевал с турками.
Огромный красочный караван прошел по Невскому проспекту. Посол, в расшитых золотом одеждах, гарцевал на великолепном скакуне, следом величественно вышагивали четырнадцать слонов — живые подарки Надира императору Ивану. Бесконечная вереница мулов и верблюдов тащила подарки и припасы посольства. Но это было не все посольство. Вступление персидского каравана в Астрахань вызвало панику в столице — шестнадцатитысячное посольство напоминало армию, укрывшуюся в тени пальмовой ветви мира. С трудом удалось уговорить персов сократить посольство в четыре раза, но и так оно оставалось огромным.
Но еще невероятнее оказались подарки, нет, сказочные дары персидского шаха: бесценные восточные ткани, сосуды изящных форм, оружие, конская сбруя, усыпанная драгоценными камнями, редкой красоты сапфиры, алмазы, рубины.
Посольство Надира прибыло в столицу России уже после свержения Бирона, хотя в путь отправилось наверняка еще при нем. Любопытно, что за год до описываемых событий французский посланник Шетарди, узнав о назначении Бирона регентом, тотчас вспомнил Надира и поразился схожести судеб этих двух людей, почти одногодков. До какого-то момента их жизненные пути совпадали просто удивительно. Надир в Персии, как и Бирон в России, был чужестранцем, тюрком из племени афшаров, беглым рабом из Хорезма. Он сумел полностью подчинить своему влиянию шаха Тахмаспа II Сефевида. Затем хитростью, силой и коварством он добился низложения своего повелителя и провозглашения шахом восьмимесячного сына Тахмаспа Аббаса III, при котором он стал регентом. Прошло четыре года, и Надир решил вступить на престол сам. Для этого были устроены грандиозные выборы, где комедия публичных отказов Надира занять престол сменялась тайными интригами и убийствами тех, кто всерьез принял отставку временщика. Наконец после долгих уговоров Надир согласился — конечно, нехотя, только ради блага и интересов государства! — занять трон. Вскоре Аббаса III и его отца Тахмаспа умертвили. Династия Сефевидов перестала существовать, а через несколько лет нож убийцы не миновал груди и самого Надира.
Любопытно, что Надир, посылая посольство в Петербург, надеялся получить согласие русских на брак с Елизаветой. До Мешхеда и Дели докатилась слава о голубоглазой красавице-цесаревне, дочери Петра Великого. Именно ее он предполагал ослепить блеском золота и сиянием бриллиантов и сапфиров. Но не довелось посланнику шаха увидеть Елизавету — Остерман не допустил. Цесаревна была в гневе и велела передать Остерману, что он забывает, кто она и кто он сам, — бывший писец, ставший министром благодаря милости Петра Великого, ее отца, и что он может быть уверен: ничего она ему не простит! И как мы знаем, Елизавета не простила Остерману обиды. Конечно, дело не в том, что Елизавета рвалась в гарем Надира. Она рвалась к власти! Ее час приближался, она уже почувствовала свою силу.
Конец лета 1741 года, первого лета правительницы России Анны Леопольдовны, прошел под звуки фанфар и салюта. В июле Анна Леопольдовна родила второго ребенка — принцессу Екатерину, а 23 августа русские войска под командой фельдмаршала Петра Ласси наголову разбили шведскую армию под крепостью Вильманстранд в Финляндии. Швеция начала войну против России в июле 1741 года. Смерть Анны Иоанновны, свержение Бирона, а потом и Миниха стали сигналом для шведов, мечтавших вернуть утраченные после Северной войны земли Восточной Прибалтики. Швеция выставила три причины начала войны: убийство в Польше русскими офицерами шведского дипломатического курьера барона Синклера, отказ русского правительства поставлять в Швецию хлеб и, наконец… освобождение России от иноземного гнета. Так и писалось в шведском манифесте, имея в виду немецких временщиков при русском дворе. За этой удивительной для истории войн в Европе причиной скрывалось весьма прозаическое намерение оказать помощь «патриотическому заговору» цесаревны Елизаветы Петровны, уже созревшему в Петербурге.
Впрочем, о высоких целях шведской армии не знали ни русские солдаты, ни командовавшие ими в основном иностранные генералы: немцы, шотландцы, англичане, которые под командой Ласси сделали свое дело быстро и профессионально: стремительный марш от Выборга, атака по сильно пересеченной местности — шведы были сбиты с позиций, и на их плечах русские ворвались в крепость Вильманстранд. Большая часть шведов погибла, остальные, вместе с командующим, попали в плен. По мнению иностранных наблюдателей, русские подтвердили свою блестящую репутацию воинов.
Саксонский посланник Зум писал: «В оборонительной войне я считаю это государство непобедимым… Русский человек тотчас становится солдатом, как только его вооружают. Его с уверенностью можно вести на всякое дело, ибо его повиновение слепо и вне всякого сравнения. Он довольствуется плохой и скудной пищей. Он, кажется, нарочито рожден для громадных военных предприятий".
Победа над шведским львом под тремя коронами (таков символ шведского королевства) была яркой, неожиданной и отмечалась в Петербурге очень торжественно. Молодой русский поэт Михаил Ломоносов написал оду на победу России. И в ней были такие слова:
Российских войск слава растет.
Дерзкие сердца страх трясет,
Младой орел уж льва терзает!
«Младой орел» лежал по-прежнему в детской кроватке, а люди, управлявшие государством, делали это бездарно. Они не смогли воспользоваться блестящей победой в Финляндии для упрочения режима и тем самым обрекли себя на гибель. Делами в стране ведал Остерман. Он стремился полностью подчинить своей власти правительницу Анну так, чтобы она не слушала больше ничьих других советов. Но Анна понимала истинные намерения своего первого министра и прислушивалась к мнению других: министра Михаила Головкина и обер-прокурора Сената Ивана Брылкина, которые советовали Анне немедленно принять титул императрицы, взять на себя всю полноту власти. Необходимые для этого документы уже готовились, и 7 декабря 1741 года, в день своего двадцатитрехлетия, правительница России Анна должна была стать императрицей России Анной II. Оставался всего один шаг, но он так и не был сделан…
Мы не знаем теперь, какой императрицей стала бы Анна Леопольдовна. Ее вялость, сдержанность, неяркий темперамент, плохая подготовка к правлению таким, как Россия, государством особых надежд на благополучное царствование не оставляют, хотя в жизни бывает всякое: власть, корона на голове могут преобразить человека, разбудить в нем такую активность, тщеславие, ум, что он становится неузнаваем. Достаточно вспомнить историю австрийской эрцгерцогини Марии Терезии, ставшей знаменитой правительницей. Почти ровесница Анны Леопольдовны, она в 1740 году унаследовала трон умершего отца Карла VI и сразу же была вынуждена немедленно начать отчаянную борьбу против старых врагов Австрии, мечтавших разорвать империю на части. Самым страшным и беспощадным врагом Марии Терезии стал гениальный прусский король Фридрих II. И тем не менее молодая и неопытная Мария Терезия оказалась достойной своего предназначения, сумела не только сохранить империю, но и упрочить ее положение в мире. Она собрала вокруг себя талантливых министров, провела важные реформы, и, когда пришло время передать власть над цветущей страной своему сыну Иосифу II, родившемуся почти одновременно с Иваном Антоновичем, Мария Терезия это и сделала.
К ноябрю 1741 года в окружении цесаревны Елизаветы активно разрабатывались планы государственного переворота. По разным каналам правительство Анны получало об этом информацию, но значения этому не придавало. Анна и ее министры оставались беспечны и недальновидны. Никто не мог и предположить, что Елизавета, эта изнеженная, капризная красавица, прожигательница жизни, способна на такое мужское, опасное, в стиле смелого Миниха, дело — государственный переворот.
Но все оказалось совсем не так, как думали Анна и ее министры. Ночью 25 ноября 1741 года Анна Леопольдовна проснулась от шума и грохота солдатских сапог. За ней и ее сыном пришли. Есть две версии ареста брауншвейгской семьи. По первой, Елизавета вместе с солдатами вошла в спальню правительницы и громко сказала; «Сестрица, пора вставать!» В постели рядом с Анной лежала девица Менгден. По другой, более правдоподобной версии, убедившись, что дворец полностью блокирован верными ей солдатами, цесаревна послала отряд гренадер арестовывать правительницу. При виде солдат Анна вскричала: «Ах, мы пропали!»
