Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Теперь она гадала, обнаружил ли Скавр ее обман относительно несуществующей гостиницы на придуманной ею улице Серповщиков или тот еще не удосужился занять себя ее поисками, забыв про их мимолетную встречу в круговороте последних событий?
Судя по выражению лица Скавра, в глазах которого появился знакомый ей чувственный огонек, он не собирался уличать ее в обмане.
Ювентина подумала о том, что Скавр не мог не знать Лабиена, командовавшего конницей претора в сражении у Тифатской горы, и что с его помощью ей, может быть, удастся быстро найти центуриона…
— Давно ли ты в Капуе, милая Веттия? — спросил Скавр, лаская ее взором.
— О, я только приехала… из Неаполя, — ответила Ювентина. — Ты, наверное, помнишь… я говорила тебе о моей сестре…
— Да, да… Ты говорила, что ей нездоровится. Как она себя чувствует?
— Намного лучше, она почти совсем выздоровела… А ты, я вижу, — тоном сострадания и жалости сказала Ювентина, бросая взгляд на головную повязку Скавра и на его руку, висевшую на перевязи, — ты, я вижу, участвовал в этом ужасном сражении, о котором я слышала по пути сюда? Надеюсь, твои раны не опасны?..
— Да, мне пришлось поработать мечом, — не без горделивого удовольствия ответил Скавр. — Хвала Юпитеру, мне посчастливилось выйти живым из вчерашней резни. Отделался двумя небольшими ранами…
— Ах, я представляю себе, что тебе пришлось испытать!
— Так ты говоришь, что только приехала? — спросил Скавр.
— Да, и мне необходимо передать письмо одному человеку, — поспешила сказать Ювентина. — Оно предназначено некоему Марку Атгию Лабиену, центуриону. Ты случайно не знаком с ним?
— А, Марк Лабиен? Центурион триариев? Как же, я с ним хорошо знаком.
— Прекрасно! — обрадовалась Ювентина. — Ты не поможешь ли мне найти его?
— Охотно. Мне известно, где он снимает квартиру. Я дважды бывал у него по поручению претора. Неустрашимый храбрец этот Лабиен! Прославился, командуя своими всадниками в сражении под Капуей. Претор Лукулл ставил его в пример другим… но справедливости ради нужно сказать, что ему просто больше повезло, чем тем двадцати римским центурионам, из которых одни нашли смерть на поле брани, а другие испытали невиданный позор, побывав в плену у беглых рабов… Конечно, Лабиен действительно проявил отвагу в бою, был тяжело ранен и мятежники едва не прикончили его, но к счастью для него, поблизости оказались рабы самого Минуция. Они узнали Лабиена, потому что он был близким другом их господина и они его часто видели вместе с ним. Эти-то рабы и спасли его, а Минуций по старой дружбе приказал окружить раненого всяческими заботами и в конце концов отпустил с почетом…
— Да, я слышала, что он был ранен, — сказала Ювентина, стараясь не показывать, что очень торопится, но чувствуя, как за разговором уходит попусту драгоценное время. — Известие об этом получил один из родственников Лабиена, проживающий в Неаполе… добрый знакомый моей сестры, — продолжала выдумывать она. — Узнав, что я буду проездом в Капуе, он написал Лабиену записку и велел передать ему кое-что на словах…
— Кстати, — с невинной улыбкой произнес Скавр, — в том же квартале, где остановился на постой Лабиен, есть очень приличная гостиница.
— Да, да, конечно, — торопливо проговорила Ювентина, многообещающе взглянув на молодого патриция, — но сначала нужно разыскать Лабиена.
Подхватив Ювентину под руку, Скавр повел ее по главной улице в центр города.
По пути он с увлечением рассказывал о своем участии в «битве при Казилине», подробно остановившись на том, как он, оказавшись в самой гуще кровавой резни, дрался не на жизнь, а на смерть, пока не получил удар в голову и не упал без чувств, и как потом, уже после сражения, товарищи с трудом отыскали его в груде трупов и оружия.
Свой рассказ Скавр закончил, упомянув о том, что он был награжден венком за храбрость, который ему возложил на голову сам претор при кликах всего войска.
Разговаривая, они подошли к храму, посвященному Сатурну и Луе.
Храм этот в Капуе и за ее пределами назывался Белым, так как целиком был выстроен из мрамора. Он стоял на небольшой площади, где обычно собирались богатые и знатные капуанцы.
Здесь Скавр неожиданно для самого себя встретился с группой знакомых ему центурионов, которые при его появлении с шумом его приветствовали. Все они были уже изрядно пьяны и готовились к новому возлиянию в честь Юпитера Тифатского, даровавшего римлянам блестящую победу над врагом.
Центурионы громкими криками подозвали разносчиков вина.
Скавру и Ювентине тоже поднесли по полной чаше.
Ювентина решительно отказалась пить, заявив, что совершает возлияния вином только у алтарей храмов.
Скавру же пришлось уступить настоятельным просьбам приятелей. Он осушил большую чашу фалернского и быстро захмелел.
Ювентина, увидев, что Скавру, окруженному шумной компанией, подносят новую чашу, тихо спросила у одного из центурионов, не знает ли он, где снимает квартиру Марк Аттий Лабиен, и, получив утвердительный ответ, уговорила его проводить ее к нему.
Уходя, она мило улыбнулась Скавру и пообещала ему очень скоро вернуться.
— Ювентина! — изумленно вскричал, поднимаясь ей навстречу, Марк Лабиен, опиравшийся на толстую трость.
Лицо центуриона триариев было изможденным и бледным.
От него только что ушел врач, сменивший ему повязки на ранах.
— Да помогут тебе божественный Эскулап и Диана Тифатская! — с порога приветствовала девушка Лабиена. — Как же так, бедный мой Лабиен! Ведь ты уже начал выздоравливать, когда мы с тобой простились в храме Юпитера…
— Проклятые раны! Никак не хотят заживать без твоего ухода, — невесело пошутил Лабиен, заметно растерянный, удивленный и вместе с тем обрадованный ее неожиданным появлением. — Но ты, Ювентина? Как ты здесь оказалась!.. Во-первых, благодарение всем бессмертным богам за то, что ты жива! Вчера у меня был посыльный от Никтимены. Он сказал, что ты скорее всего погибла… Впрочем, садись и рассказывай обо всем по порядку!
И Ювентина, стараясь говорить коротко, описала Лабиену свои злоключения, умолчав лишь о Сирте и об огромной радости своей по поводу того, что Мемнону удалось вырваться из жестокой бойни под Казилином (Лабиену не известны были ее отношения с Мемноном — он даже не подозревал о существовании последнего).
Лабиен слушал ее молча, ни разу не перебив вопросом или замечанием. По его лицу было видно, что он потрясен обстоятельствами предательского захвата в плен Минуция.
Когда Ювентина закончила свой рассказ, Лабиен мрачно произнес:
— Он не должен был отдаваться живым в руки врагов, зная, какая участь его ожидает.
Помолчав, он продолжил:
— Что касается тебя, Ювентина, то ты можешь быть уверена — я сделаю все, чтобы уберечь тебя. Я временно укрою тебя на отцовской вилле, пока мы вместе не придумаем, что нам делать дальше. Я буду ходатайствовать перед Клавдием Марцеллом, перед Манием Аквилием, перед…
Ювентина, покачав головой, мягко перебила его:
— Нет, Лабиен, я пришла к тебе просить не за себя. Я не нуждаюсь в снисхождении ко мне римского правосудия. Скажу больше, я его не признаю. То, что ты и другие свободные, родившиеся, как и я, в Лации, называете матерью-родиной, для меня хуже злой и несправедливой мачехи. Мне нет места на земле, которую называют прекрасной Италией. Я решила навсегда покинуть эту страну, оставить ее тихо, без проклятий и без жалоб на пережитые здесь унижения, издевательства, позор и пытки. По законам высшей справедливости я никому ничего здесь не должна и никому ничем не обязана. Пусть Италия забудет про меня и я про нее забуду…
Ювентина остановилась и грустно улыбнулась Лабиену, который в этот момент смотрел на нее глазами, полными удивления.
— Прости меня, — сказала она. — Тебе, наверное, не очень приятно слушать это. Ты — римлянин, свободнорожденный гражданин великого государства. Тебе трудно понять таких, как я… Лучше не будем говорить об этом, — Ювентина подавила вздох и продолжала: — Когда я подъезжала к городу, то увидела приготовления к казни. Среди осужденных, которые должны сегодня умереть, я заметила Геродора. Спаси его, Лабиен, обратись к претору с просьбой о его помиловании. Ты — заслуженный командир и храбрый воин, отличившийся в сражении у него на глазах. Не может быть, чтобы он тебе отказал. Скажи ему, что Геродор спас тебя от неминуемой гибели. Это должно на него подействовать…
— Я все понял, Ювентина. Я обязательно буду просить за Геродора…
— Но поторопись, там уже все готово… Боюсь, как бы ты не опоздал.
— Я отправляюсь немедленно.
— И последнее, — сказала Ювентина, протягивая Лабиену изящный глянцевый алабастр. — Возьми это и, если сможешь, передай Минуцию. Ты ведь сам только что выразил сожаление, что Минуций не должен был попасть живым в руки врагов. В этом пузырьке — очень сильный яд. Когда я два с лишним месяца назад решила покинуть Рим, мне пришло в голову обзавестись им — я должна была принять участие в противозаконном деле и поклялась умереть раньше, чем предстану перед не знающими милосердия ночными триумвирами. До последнего дня я берегла его для себя, но Минуций сейчас нуждается в нем больше, чем я. Он должен избавить себя от издевательств, оскорблений и возможных пыток… Как бы ты ни относился к тому, что он совершил, но он был твоим другом. Будь великодушен к несчастному. Пусть это будет для него нашим прощальным даром — твоим и моим…
