Виталий Полупуднев - Восстание на Боспоре
Синдида, присмиревшая после грозовой ночи, еще не оправилась от ночных страхов. Теперь она видела в Атамазе уже не обычного гостя, а одного из самых больших начальников Боспора. И когда из подвалов были извлечены запечатанные амфоры, покрытые мхом, гости встретили их веселым смехом.
– Что-то раньше ты, Синдида, не угощала нас таким вином, – прищурившись, заметил Атамаз. – Как времена-то изменчивы!.. А вот и Зенон!
Толстый пьяница с трудом пробирался в дверь. И не потому, что она оказалась тесной для него, но отекшие ноги плохо слушались, мучили одышка и тяжесть во всем теле.
– Мир и благоволение новым архонтам Боспора! – прохрипел он, делая салют рукой. – Чую запах хорошего вина и жареных пирожков.
– То и другое – перед тобою. Садись, садись, почтенный. Ешь и пей, ибо Синдида сегодня добра и щедра, как никогда… Слушай, Синдида, пригласила бы девушек, пусть споют мою любимую песню!
Атамаз опять прищурил свои козлиные глаза цвета соленых маслин и поправил на плече новую хламиду.
– Нарядный ты, – заметила Синдида, – теперь ты царский друг. Все в твоих руках. Не забудь и храм Афродиты, ведь богиня всегда была к тебе благосклонна. Храм надо обновить, многие столбы подгнили, а эту вот развалину следует снести и построить заново.
– Да, да, – рассеянно отвечал Атамаз, – все перестроим, но не сразу. Где девушки? Я хочу, чтобы они посмотрели на меня нарядного и знатного. Авось страстью загорятся… Слушай, Синдида, тебе известно, что долговые записи не действительны?
– Не слыхала этого, – насторожилась жрица.
– Не слыхала? Так вот я и говорю тебе. Все долги царь прощает. Только не думай, что сегодняшние. Но лишь те, что сделаны до смены царей.
– Ага, – с задумчивой миной отозвалась Синдида.
– Это напоминает одну из реформ Солона, – заметил Фарзой.
– Я что-то не знаю Солона. Кто он?.. А, вспомнил. Судовладелец из нижнего города.
– Нет, – рассмеялся Фарзой, – Солон жил более четырехсот лет назад. Он был старшим архонтом Афин. И отменил все долги. Но ранее проговорился друзьям, что предполагает сделать это. Тогда ловкие друзья его набрали взаймы у богачей огромные деньги и приобрели земельные участки, дома и рабов. Отдавать им не пришлось. Их выручил новый закон. Зато Солону было довольно-таки солоно. Его обвинили в злоупотреблениях.
– Да? – заинтересовался Атамаз. – Такое было?.. Это очень важно. Я догадываюсь, что Савмак знает, как подвели Солона друзья. Он ни мне, ни другим ничего не говорил об отмене долгов раньше. О, Савмак все знает! Вот голова!
– И я скажу – Савмак необыкновенный человек! Просто диво, что от простого вскормленника в царской военной школе он дошел до царской диадемы!
– Вот и сказывают, что он колдун. Знает тайную науку.
– Едва ли. А вот науку жизни он знает!.. И тайны царей – тоже!.. Да еще ум ему боги дали не такой, как у нас!.. Он далеко видит!.. Богатырь ума!
Дремавший Зенон открыл сперва один глаз, потом другой и посмотрел на собеседников. Он влил в себя не один фиал вина и находился в состоянии блаженства.
– Ты не глуп, князь, – прохрипел он, – но сказал не все!.. Чтобы стать царем, мало быть богатырем ума и иметь опыт жизни.
– А ну, – заинтересовался Атамаз, – что еще нужно?
– Очень много. Силу характера, способных друзей, а главное – счастье!
– А что такое счастье?
– Это удачное совпадение примет.
– Слышишь, князь, – обратился к Фарзою Пифодор, – Савмаку служит его счастье. А знаешь ли ты, что и твое счастье не умерло? Только оно ждет тебя в Скифии, где народ опять за мечи взялся. Скифы хотят прогнать понтийцев, а врагов твоих Дуланака и Гориопифа смерти предать. Казнить их, как изменников и предателей. И в народе не умерла добрая слава о многих князьях-богатырях и о тебе, преславный князь.
Фарзой нахмурился и сделал жест рукой, как бы отмахиваясь от мухи.
– Ты опять о своем, Пифодор, – с досадой ответил он. – Какое может быть счастье у беглого раба? Что, кроме насмешки и всеобщего позора, ждет его на родине? И какая может идти о нем добрая слава?.. Налей!
– Эх, сильна в тебе спесь княжеская, – вздохнул Пифодор, берясь за кувшин, – мучает она тебя! Привык ты считать раба за скотину. Значит, по-твоему, и Савмак не может быть царем, если носил ошейник? А ведь это не так! И раб может стать человеком, и хозяина легко сделать рабом. Я давно заметил, что среди господ и хозяев подлости и зверства куда больше, чем среди рабов. А насчет доброй славы – если не веришь, спроси своих соплеменников, они скоро будут у нас в гостях.
– Как так?
– А так, немирные сколоты, что начали войну с князьями-изменниками, сюда послов своих шлют, хотят с Савмаком в союз войти, подружиться!
– Да не врешь ли ты? – вскинул голову пораженный князь, расплескивая вино. – Сюда едут сколоты из степей?
– Едут! Отруби мне руку, если я соврал!
Трудно передать смятение, вдруг охватившее Фарзоя. Он уже слыхал, что боспорское восстание вызвало волну воодушевления среди племен Тавриды, что скифы не хотят жить под властью чужеземцев и предателей. Но что дело зашло так далеко – не знал. Мысли о родине, о делах неапольских и жажда мести будоражили его, не давали ему покоя. Но он старался залить их вином. И сейчас первым побуждением его было уехать куда-либо из Пантикапея, чтобы избежать встречи с земляками.
– Не говори мне об этом больше, – мрачно отрубил он, опять берясь за кружку, – я воин Савмака… Атамаз, пошли меня куда-нибудь подальше отсюда, где поопаснее!
– Царь Савмак решит, князь, что тебе делать и где быть, – уклончиво ответил Атамаз, наблюдая, как Фарзой наливает себе кружку за кружкой и пьет вино, как воду.
Синдида вышла на шум, донесшийся до ее чуткого уха. Когда она раскрыла дверь, гости тоже прекратили беседу, услышав возбужденные голоса во дворе.
– Кто там шумит? – приподнялся Атамаз. – А ну я выйду!
Он вышел из трапезной. Навстречу ему бежала Синдида с перепуганным лицом.
– Ой, Атамаз! – призывала она. – Помоги, защити меня и храм от этих разбойников! Требуют от меня неведомо что!
Атамаз ускорил шаги и, миновав садик, обогнул угол храма. На площадке перед алтарем стояли воины-повстанцы. Они жестикулировали и, очевидно, были навеселе.
– Именем царя Савмака! – поднял руку Атамаз. – Отвечайте, что вам надо и почему шумите около святилища?
Воины, увидев Атамаза, оробели. Один вышел вперед и поклонился. Атамаз узнал в нем воина Иафага.
– Чего тебе, Иафаг?
– О стратег! Синдида держит взаперти невесту мою Пситиру, дочь Фения, торговца и ремесленника. Она с помощью Форгабака решила разорить Фения. Дом его опечатали печатями, а дочь Пситиру забрала к себе в храм Синдида. И все за те деньги, что отец Фения когда-то задолжал деду Оронта-откупщика. У них и расписка долговая.
– Неправда! – выскочила вперед Синдида. – Неправда! Я спасла дочь Фения от Форгабака, который давно имел ее на примете. А Фений сам согласился отдать Пситиру в храм как воспитанницу.
– Врешь ты, старая ведьма, ты выманила у него согласие угрозами, у тебя и расписка спрятана!
– Нет у меня расписки!
– А Пситира-то у тебя? – спросил Атамаз.
Синдида смутилась и словно съежилась под взглядом Атамаза.
– У меня… Она прислуживала на молениях и жертвоприношениях…
– Гм… А ты узнаешь свою невесту, Иафаг?
– Как же, узнаю обязательно!
– А ну, Синдида, зови сюда всех своих «козочек», мы полюбуемся на них! И Пситиру не забудь!
– Пситиру? – словно прозрела лукавая жрица. – Ты хочешь увидеть Пситиру? Для этого совсем не надобно звать всех девушек. Пситира укрылась у меня в эту страшную ночь по просьбе Фения. Мы все боялись этих взъяренных скотов!..
Она прикусила язык. Но Атамаз словно не слыхал ее слов.
– Я сохранила девочку, – продолжала жрица, – а сделать ее рабыней и не помышляла. Кто такое говорит, просто шутит. Мне нужна была помощница, а не рабыня. Старею я…
– Иафаг! Забирай свою невесту и веди ее домой. Фений будет благодарен тебе и скорее даст согласие на ваш брак!.. А для укрепления дружбы с ним передашь ему расписку, которую получишь сейчас от Синдиды. А ну?
Жрица не заставила себя ждать. Подавив вздох, она поспешно вручила Атамазу пожелтевший листок папируса.
– На, Иафаг! От этой расписки зависела судьба Фения и твоей невесты. Иди!.. Нет, постой! Надо разыскать Форгабака, этот хитрец давно заслуживает лютой смерти! Можешь сам и разделаться с ним!
– Я разыщу его! – ответил воин с решительным видом.
Отпустив Иафага, Атамаз закончил завтрак и поднялся из-за стола.
– Мне пора, – сказал он, – иду на площадь. Теперь я кормилец голодных. А вы гуляйте!
После его ухода Пифодор и Фарзой в обществе Зенона продолжали тянуть вино. Появились девушки. Они спели песню и сплясали. Глаза князя увлажнялись. После рабского весла его неудержимо тянуло к человеческим утехам. Он искал глазами ту, что так поразила его во время служения богине.
