Рихард Дюбель - Наследница Кодекса Люцифера
– До монастыря отсюда рукой подать. Мы гораздо ближе, чем думаем. Драгуны, наверное, станут нас преследовать. Если мы достаточно быстро доберемся до Подлажице, то сможем там окопаться и не подпускать их к себе.
Самуэль задумался.
– То есть нам нужно стрелять как можно меньше, чтобы сберечь порох на потом, и к тому же нам следует скакать как можно быстрее.
– Что-то в этом роде…
Самуэль перевел взгляд на Киприана.
– Ты уверен, что он не ошибается?
Киприан пожал плечами.
– Спроси его сам. В последний раз я в нем сомневался примерно в 1592 году, и я тогда ошибся.
Самуэль беззвучно рассмеялся. Он указал на правую руку Андрея.
– Заряжен ли твой указательный палец, Андрей фон Лангенфель?
Андрей достал из-за пояса пистолет, подаренный шведами, и ловко прокрутил на пальце. Затем спрятал его обратно.
– Мы совершали подобное тысячу раз, ребята, – сказал Самуэль. – И сегодня тоже справимся. Кто-нибудь хочет предложить боевой клич? Какой там у нас был в последний раз?
– Если я не ошибаюсь, то «Вот черт!» – ответил Альфред.
– Годится, – согласился Самуэль. – В седло! Наши поступки, совершенные в жизни, эхом отражаются в вечности.
Они помчались вниз по склону холма. Земля дрожала, предрассветные сумерки гремели. Лагерь драгун был огромным: пятьдесят или шестьдесят палаток, перед ними – загон для лошадей из поваленных деревьев. Снег и замерзшая грязь летели во все стороны из-под копыт. Лошади громко ржали. Кони драгун ржали в ответ. Лагерь крепко спал. Возле двух кострищ драгуны выскочили из-под одеял и уставились на приближающихся шведов, вместо того чтобы схватиться за оружие. Андрей Еидел, как Самуэль Брахе зажимает поводья между зубами, встает в стременах и вытягивает вперед обе руки с зажатыми в них пистолетами. Почувствовал тяжесть собственного оружия. Потом заметил Эббу Спарре, которая пришпоривала лошадь, пока не догнала Самуэля. Никто из смоландцев не издал ни звука. Они, кажется, забыли о боевом кличе.
Когда они почти спустились с холма, так что уже стал виден перелесок внизу, Андрей заметил по меньшей мере пятьдесят одетых и вооруженных мужчин, бежавших им навстречу от второго костра. Из оружия у них были мушкеты, и некоторые уже устанавливали их на сошки. Магнус Карлссон не смог рассмотреть их со своего наблюдательного поста. Судя по всему, многие в лагере действительно спали, но эти пятьдесят человек вовсе не оставались в палатках, а воспользовались темнотой, чтобы, со своей стороны, осмотреть территорию вокруг стоянки. Они только что вернулись и были полностью готовы к бою, так что могли перестрелять их всех еще до того, как первый смоландец сумеет добраться до границ лагеря.
Андрей заметил, что рядом с ним скачет одинокий всадник, фигура в длинном черном одеянии на белой лошади; всадник посмотрел на него и улыбнулся. Впрочем, это было все, что он мог делать, так как под его капюшоном находился череп мертвеца.
И тут Андрею стало ясно, что одинокий всадник – это на самом деле Киприан, который постепенно отделился от отряда и отклонился в сторону от направления их движения. В той стороне находился загон с лошадьми.
«Я никогда еще не встречал более подходящего боевого клича», – подумал Андрей, рванул поводья и погнался за другом.
17
Великаном в черной сутане был Иржи Плахи, иезуитский священник, исполняющий обязанности командира студенческого отряда. Андреас бросился в сторону, и лошадь, выглядевшая под иезуитом как маленький мул, прогрохотала копытами мимо. Пистолеты Плахи залаяли. Андреас увидел, как офицеры вокруг генерала Кёнигсмарка попадали в снег. Первый выстрел сбил с генерала шляпу, второй сорвал один из крепко пришитых на плечо колета эполетов. Кёнигсмарк достал второй пистолет и абсолютно невозмутимо прицелился в несущегося на него иезуита. Из дула его оружия вырвался сноп искр, и внезапно капюшон Плахи разлетелся на клочки. Ни один из противников не получил и царапины. Кёнигсмарк выругался, сделал шаг вперед и вырвал из-за пояса одного из спрятавшихся в укрытии офицеров пистолет. Плахи на полном скаку промчался мимо него. Генерал развернулся к нему и прицелился в широкую спину.
Андреас все еще катился по земле, когда в ложбину, крича, воя и свистя, ворвались новые всадники, сжимая в руках заряженные пистолеты. Два или три офицера спешились и бросились к генералу Кёнигсмарку. Генерал упал на землю, его нуля ушла в небо. Андреас встал на ноги и побежал вверх по ложбине. У него была одна цель: палатка, в которой держали под стражей Карину и Лидию.
В лагере царил кромешный ад. Кто бы ни организовал вылазку, он явно старался создать как можно больший хаос. Наверху, у загона, лежало несколько неподвижных фигур, а нападающие соскочили с лошадей и привязывали их к столбам, образующим загон. Животные в загоне, охваченные паникой, бегали по нему и ревели. Еще один отряд нападавших, не сбавляя галопа, широким фронтом проскакал по лагерю, перелетая через палатки, откуда выползали люди, и через солдат, которые отбрасывали мушкеты, вместо того чтобы стрелять из них, и скосил всю стрелковую цепь, пытавшуюся выстроиться. Когда впереди появилась новая стрелковая цепь, нападавшие натянули поводья, круто развернули лошадей, сделали поворот почти на месте и помчались дальше, уже в другом направлении, сметая все на своем пути. Внезапно стрелковую цепь окутало белое облако, из него полетели молнии; два всадника слетели со спин лошадей, но животные просто побежали дальше, вместе с остальными, топча все, что оказывалось у них на пути.
Андреас, тяжело дыша, спешил к офицерской палатке. Он слышал, как пули со свистом пролетают мимо него и вонзаются в землю. Повсюду взлетали фонтаны из снега и грязи. Артиллеристы разбили палатки на холме, между пушками, и теперь разворачивали одну из них, чтобы навести ее на лагерь. Андреас слышал команды, видел лихорадочные движения канониров и орудийного расчета, когда они поднимали лафет, чтобы развернуть пушку. Видел, как лафет снова грохнулся на землю, как пушка выстрелила – но упреждение оказалось слишком большим: ядро упало в снег далеко впереди несущихся по лагерю всадников, подняло фонтан снега, прыгнуло дальше и снесло целый ряд палаток; только после этого оно зарылось в снег. Раздались пронзительные крики. Канониры работали как сумасшедшие, заряжая оружие во второй раз, другие расчеты тоже хлопотали у своих орудий, но тут на противоположной стороне ложбины грянул пушечный выстрел, ядро просвистело над лагерем, ударило в землю, выбросив мощный фонтан грязи, и канониры бросили свои позиции на произвол судьбы и побежали вверх по холму. Похоже, нападающие привели в действие пушки на другой стороне лагеря.
Прямо перед ним показалась офицерская палатка. Теперь к ней со всех сторон стекались саксонские солдаты, подгоняемые инстинктом, требовавшим от них собраться в центре лагеря, ведомые надеждой, что кто-то сможет отдать им приказ. Первые уже взяли себя в руки и стали занимать что-то вроде оборонительной позиции вокруг центра лагеря. Андреас бежал вместе с солдатами. Никто не задержал его, когда он прорвался сквозь кольцо обороны. Земля неожиданно качнулась и задрожала, глухой грохот поглотил все остальные звуки. Солдаты выругались, побросали оружие и рассеялись.
Андреас, не останавливаясь, посмотрел на загон со скотом. Загона больше не было. Позади стада и по бокам от него скакали всадники, стреляли в воздух из пистолетов, выли и свистели. Стадо – охваченное паникой с тех пор, как началась битва, – топталось на месте. Животным оставалось одно – двигаться туда, где нет всадников. То, что именно в этом направлении находился лагерь, не играло никакой роли. Страх перед всадниками оказался сильнее. Как одно тело с сотнями ног, стадо вывалилось из загона, покатилось вниз и хлынуло через палатки. Всадники, словно взбесившиеся овчарки, подгоняли их, побуждая двигаться дальше. Овцы попадали под копыта коровам, гуси взрывались облаками перьев, свиньи переворачивались и исчезали под топчущими все подковами, – но стадо бежало вперед, как всемирный потоп из дурно пахнущих грязных тел, мычащий, блеющий, ревущий апокалипсис, никак не отреагировавший даже тогда, когда несколько смельчаков вскинули мушкеты и выстрелили в него, прежде чем тоже исчезнуть под лавиной, словно их никогда и не было.
Андреас перепрыгнул через веревки, которыми крепилась большая палатка. Он не замечал, что кричит от ужаса. За ней прижималась к земле меньшая палатка жен офицеров. Полог ее взмыл вверх, и на него с рапирой в руке бросился солдат, очевидно, обеспечивавший безопасность женщин. Андреас просто упал на него и потащил за собой; рапира, вращаясь, отлетела в сторону, и двести фунтов охваченного яростью и паникой торговца врезались в солдата, словно пушечное ядро размером с человека; а когда они, проложив себе путь во внутренностях палатки, разметав подушки, разломав стулья и разбив столы, наконец остановились, солдат уже не смог подняться. Андреас вскочил. Вокруг него визжали женщины. Он наугад распахнул полог и ворвался внутрь.
