Петр Сажин - Севастопольская хроника
Пусты и минные штольни, в которых размещался штаб генерала Петрова – героя обороны Одессы, Севастополя и Кавказа, замечательного полководца и человека редчайшей души.
Темным провалом зиял и вход во вторую минную штольню, где находился политотдел, в нем работал страдающий отчаянным ревматизмом бригадный комиссар Аксельрод, знакомый мне еще по обороне Одессы. Я хорошо помню, что Аксельрод даже в июньскую жару носил валенки – так проклятый ревматизм сводил ему ноги…
Запустение в бухте. Лощинка поросла бурьяном. Кругом валяется какое-то военное имущество, ржавые гильзы, смятые каски, колесо от повозки, высохший армейский ботинок, разбитое, чуть почерневшее ложе от винтовки… Словом, стандартный натюрморт войны.
Листаю страницы с записями более чем двадцатилетней давности, и запись от 12 мая 1944 года: «Веретенников, последний выстрел». Что это? Кто такой Веретенников?
И я вижу раннее утро 12 мая. В штабе флота мне сказали, что сегодня решено подавить сопротивление немцев на мысе Херсонес: им предъявлен ультиматум и дан срок для ответа. Я быстро нашел попутку. И мы с художником Сойфертисом поехали к Стрелецкой, еще слышались артиллерийские выстрелы, и в воздухе еще кружились самолеты и рвались зенитные снаряды. У Стрелецкой сошли с машины – дальше ехать нельзя. Такой картины войны мы еще не видели.
Девятого мая сюда, к севастопольским бухтам, была прижата армия генерала Альмендингера – свыше пятидесяти тысяч отлично вооруженных солдат, огромное количество артиллерии, танков, авиации. Прижата и в течение двух суток разгромлена.
Мы шли по свежим следам только что свершившейся трагедии: под убитыми еще кровь не спеклась, сухая севастопольская земля не приняла ее. Еще не везде улеглась пыль, поднятая взрывами последних снарядов. Горели машины, склады бомб и артиллерийских зарядов.
Навстречу брели пленные. Они имели жалкий вид. Какой-нибудь час-два тому назад они составляли армию, способную драться, а теперь это стадо, грязное и трусливое, тревожно ждущее возмездия.
Недалеко от нас у дороги стоял матрос с автоматом дулом вниз. Что-то знакомое было в чертах его лица. Приглядевшись, я узнал его. Это был Веретенников. Высокий крепыш – разведчик из отряда партизан-моряков, которым командовал капитан-лейтенант Вихман.
Веретенников ворвался в Севастополь с передовыми частями. Сейчас добирался до Херсонесского маяка. Обходя трупы, горящие машины и разбитую технику, мы уже втроем шли по пыльной дороге вперед.
На пути нам попадалось очень много раненых и пристреленных лошадей. Уж не румынского ли генерала Мечульского дивизии эти лошади? А впрочем, не все ли равно, чьей дивизии принадлежали эти лошади? Но те, кто держал их под седлом, поступили самым подлейшим образом: большинство животных были подстрелены своими хозяевами. Лошади так страдали от мучительных ран. Когда мимо проходил кто-нибудь, они вскидывали головы с глазами, полными слез, и тяжко вздыхали.
Даже видавший виды Веретенников и тот отворачивался, когда мы проходили мимо раненых лошадей.
А пленные все шли и шли – их было двадцать пять тысяч. Среди них брели, опустив головы, переодетые в мундиры рядовых командир 5-го армейского корпуса генерал-лейтенант Беме и командир 111-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Грюнер.
Они проходили мимо трупов своих солдат, мимо изуродованных и целых пушек, машин, повозок, ящиков. На поле валялись бумаги, рюкзаки, одеяла, винтовки, гранаты, шинели, зубные щетки, каски, консервы и еще бог знает какое количество разных вещей.
Из Казачьей и Камышевой и из бухты Омега тянуло гарью. То горели баржи и корабли, которым так и не удалось в это утро уйти к Констанце. На аэродроме в капонирах стояли самолеты. И на запад – от Херсонесского маяка до Круглой бухты – берег завален трупами, брошенным оружием и рухлядью. Трупы в блиндажах и траншеях, вырытых по всему берегу; в дзотах и воронках от бомб, в нишах обрыва. Трупы качаются в прибрежной волне, на плотах и пробковых лодках.
И у Херсонеса, и в Круглой бухте с крутого берега к воде спущены сколоченные наспех трапы. По ним в последние часы немцы спускались к транспортам. Возле трапов порванные солдатские и офицерские документы, пачки сигарет, пистолеты, штыки, шинельные скатки, противогазы.
Возле импровизированных причалов много трупов с простреленными висками. Это покончившие с собой эсэсовцы и члены нацистской партии.
Здесь в последний день борьбы за освобождение Крыма войска 4-го Украинского фронта и моряки Черноморского флота рассчитались за разрушение Севастополя, Керчи, Новороссийска, Анапы и Феодосии, за расстрелы на овечьих кошах Бахчисарая, на крутых склонах Массандры, в Багеровом рву Керчи, за разграбление дворцов и музеев, за человеконенавистничество.
Когда мы с Веретенниковым вышли к берегу, матрос снял с плеча автомат и дал длинную очередь. Затем передал автомат мне:
– Пальните, старший лейтенант, за окончание войны в Крыму! За Севастополь!
Я пальнул. От меня автомат перешел к Леониду Сойфертису. И вдруг все, кто находился здесь, у Херсонесского мыса, подняли автоматы, пистолеты, а кто-то пристроился к немецкой пушке, и получился отличный салют в честь возвращения черноморцев в свое «Орлиное гнездо».
Вот и все. Говорят, что время кристаллизует события и поступки подобно тому таинственному биологическому процессу, в результате которого в раковине вырастает жемчужина.
Еще говорят, что время отбирает и просеивает события с точностью, незнакомой даже аптекарским весам.
Я был бы счастлив, если б изложенные в моей повести события и факты, поступки и их истинный смысл выдержали бы эти испытания.
Севастополь – Москва – Переделкино 1967–1972Примечания
1
Этот диалог дается по тексту книги адмирала Советского Союза, бывшего наркома Военно-Морского Флота СССР Н. Г. Кузнецова «Накануне».
2
Амнезия – потеря памяти на почве серьезной контузии или тяжелого ранения.
3
АДД – авиация дальнего действия.
4
Правильно слово «МО» расшифровывается как «малые охотники», но так их называли лишь в официальных документах.
5
Военный дневник (нем.).
6
Счастье на побережье Черного моря! (нем.)
7
Историк 54-й батареи береговой охраны Главной базы Черноморского флота – полковник в отставке Л. Г. Репков любезно, по просьбе лейтенанта Заики, предоставивший мне свои материалы, отмечает, что командир батареи И. И. Заика к этому времени находился в состоянии крайней усталости. Поэтому и не выдержал неожиданной встречи с женой. – Авт.
8
С. М. Штеменко. Генеральный штаб в годы войны. М., Воениздат, 1968.
9
Владимир Апошанский, Анатолий Ленский, Петр Капица, Георгий Гайдовский, Ян Сашин, Петр Гаврилов, Григорий Поженян, Афанасий Красовский, Александр Соколенко, Матвей Никитин, Николай Малиновский, Григорий Коптяев, Василий Ефремов, Алексей Панфилов, Семен Клебанов, Вадим Докин, Андрей Сальников, Леонид Сойфертис, Леонид Давиденко…
10
Начальник разведотдела Черноморского флота.
11
С. Г. Горшков – ныне главком Военно-Морских Сил, адмирал флота Советского Союза, Герой Советского Союза.
