Ясуси Иноуэ - Пещеры тысячи будд
Проведя ночь в окрестностях Ганьчжоу, наутро Синдэ решил, что пора продолжить путь к крепости Чжу Ванли, – раз уж ему не суждено попасть в Ганьчжоу, то задерживаться здесь вместе с конной сотней не имеет смысла, – и присоединился к маленькому обозному отряду, который направлялся на запад. Земли к западу от Ганьчжоу были ему совершенно не знакомы. В первый день обозники переходили ручьи и реки, перемежающиеся песчаными дюнами, на второй день ландшафт оставался неизменным, а к вечеру отряд добрался до берегов речушки под названием Сивэй; на расстоянии полутора ли к юго-западу находилась ставка Чжу Ванли. Здесь Синдэ покинул обозный отряд и дальше пошел один. Добравшись до берега ручья, он позволил себе немного отдохнуть. Наступила ночь, но в ярком лунном сиянии было светло как днем. Синдэ, взяв лошадь под уздцы, неспешно продолжил путь по течению ручья, похожего на развевающуюся на ветру белую ленту.
Чжу Ванли обосновался в маленькой деревушке у подножия гор Цилянь. Синдэ издалека разглядел крепость: в свете луны она походила на гигантское кладбище. Когда он приблизился, от ворот отделились два всадника – оба оказались ханьцами. В сопровождении стражей Синдэ ступил в узкий проход, ограниченный с обеих сторон стенами из камня и глины, прошел по тесному лабиринту улочек и неожиданно оказался на большой площади. Над крышами домов, превращенных в казармы, мерцали под луной горы. Очевидно, раньше это было богатое крестьянское поселение, окруженное возделанными полями, но мирная деревенская жизнь закончилась – на смену ей пришла суровая атмосфера военного лагеря.
Чжу Ванли занимал самый большой дом. Всадники отвели Синдэ к нему и велели ждать во дворе. Наконец появился сам полководец, не спеша подошел к гостю и остановился в паре шагов, широко расставив ноги, вглядываясь в лицо молодого человека, словно желал убедиться, что перед ним действительно бывший соратник.
– Так ты жив, – наконец пробормотал он себе под нос, вперив в Синдэ горящий взгляд.
За два года, истекших со дня их последней встречи, Чжу Ванли состарился: лицо изрезали морщины, на лбу появились старческие пятна, борода в лунном свете казалась совсем белой.
– Ты не вернулся через год, и я решил, что ты погиб, – тихо продолжил Чжу Ванли и, помолчав, внезапно выкрикнул: – А она умерла!
– Умерла? – Синдэ ничего не понял. – Кто – она?
– Она умерла, – повторил Чжу Ванли, повернулся и медленно зашагал прочь.
– Кто умер, ваше превосходительство?
– Не спрашивай меня!
Синдэ не испугался гнева полководца.
– Вы имеете в виду уйгурскую де… – Она мертва! Мертвые не возвращаются. Не задавай больше вопросов.
– Как она умерла?
– Вот ведь упрямец! Заболела.
– Чем?
Чжу Ванли на мгновение остановился, обернулся через плечо, но лишь махнул рукой и снова направился к дому.
– Просто заболела. Это была большая потеря.
– Вы… сожалеете о ее смерти?
– Как если бы я потерял город.
– Она что-нибудь сказала, перед тем как покинуть подлунный мир?
– Ничего. И я не из тех, кому нравится присутствовать у смертного одра.
– Почему вы сожалеете о ее смерти, как о потере города?
– В мирное время она стала бы царицей. – Чжу Ванли свирепо тряхнул головой. – Я не хочу, чтобы ты задавал мне вопросы, солдат. Я сдержал свое обещание – вот все, что тебе нужно знать. И хватит об этом. – Полководец вошел в дом.
Спустя какое-то время Синдэ, задумчиво бродившего по двору, позвали в ставку. Там собрались высшие военные чины, прислужники подавали вино. Чжу Ванли был весел, словно совершенно забыл о недавнем разговоре, даже изволил шутить с Синдэ и казался довольным тем, что тот вернулся, как обещал. Чжу Ванли состарился, но стал еще более величественным и властным.
Когда на следующее утро Синдэ проснулся на новом месте, полководец и больше половины воинов уже покинули крепость, – с восходом солнца вражеские лучники осыпали гарнизон градом стрел, и Чжу Ванли не мешкая повел своих людей в атаку. Оставшиеся солдаты охотно рассказали новичку о здешней жизни, отчего Синдэ пришел в ужас. Он понял, что совершил ошибку, по доброй воле явившись сюда, на край света. Бои на подступах к крепости кипели каждый день, уйгурская царевна умерла, ему здесь нечего было делать… Но в глубине души он ни о чем не жалел. Ему казалось, что в этот приграничный гарнизон его привела судьба.
Днем Синдэ выяснил, что с севера, запада и востока форпост окружен крепостными стенами, а с юга защищен отвесными скалами. На горных склонах виднелись бесчисленные могилы – там были похоронены погибшие в боях воины Западного Ся.
Синдэ провел в гарнизоне три месяца и почти каждый день участвовал в кровопролитных схватках. Странно, но мысль о собственной смерти его не пугала, зато мучил вопрос о том, как именно умерла уйгурская царевна. Он понимал, что Чжу Ванли никогда ему об этом не расскажет: стоило завести разговор о девушке, полководец приходил в страшную ярость.
В конце десятого месяца, когда с гор подули студеные ветры – первые предвестники зимы, – прибыл гонец с извещением о том, что весь гарнизон должен немедленно переправиться в Ганьчжоу. Синдэ прочел приказ на тангутском своему неграмотному командиру.
В ту же ночь Чжу Ванли собрал воинов на площади и обратился к ним с речью:
– До сих пор у нас были лишь небольшие столкновения с врагом, но наконец-то нас ждет настоящая битва с туфанями! Не забывайте ни на миг о том, что вы – солдаты передового ханьского отряда, и сражайтесь храбро, дабы не запятнать нашу честь. Уцелевшие будут копать могилы для павших на поле брани!
На рассвете воины взялись за уничтожение крепости – она не должна была достаться врагу, – а с наступлением сумерек уже двинулись к Ганьчжоу. Три тысячи всадников без отдыха переходили реки и песчаные дюны, во весь опор проносились по деревням и на следующий вечер добрались до места назначения. Один Синдэ не выдержал этой бешеной скачки – лишь день спустя вместе с двумя всадниками, назначенными Чжу Ванли ему в сопровождение, он нагнал войско, расположившееся на пустоши близ Ганьчжоу. Там уже собрались десятки тысяч тангутских ратников.
Официальный смотр войск Юань-хао должен был провести через два дня. Накануне Синдэ получил пропуск и вошел в Ганьчжоу – ему хотелось еще раз увидеть город, с которым было связано столько воспоминаний. Подобно Лянчжоу, Ганьчжоу тоже стал совсем другим. Синдэ стоял под крепостной стеной напротив сторожевой башни с сигнальной вышкой, но с трудом узнавал то место, где когда-то нашел уйгурскую девушку. Внизу, на площади, выросли ряды солдатских бараков, а стену по приказу военачальников надстроили с помощью камней и известкового раствора, и по гребню теперь расхаживали часовые.
Синдэ принялся искать дом, в котором прятал царевну, но все вокруг так изменилось, что отыскать особняк с хижиной в саду было уже невозможно. Отчаявшись, он собирался отправиться восвояси, покинуть город через восточные ворота, когда услышал вдруг, как кто-то из прохожих выкрикнул имя Юань-хао. Синдэ обернулся – издалека к нему медленно приближался человек верхом на коне. Вне всякого сомнения, этим статным, царственным всадником мог быть только Ли Юань-хао, которого Синдэ уже видел под стенами Лянчжоу. Молодой воин попятился, уступая дорогу главнокомандующему, и тот величественно прогарцевал мимо, а когда появился второй всадник, Синдэ лишился дара речи. Это была девушка, как две капли воды похожая на уйгурскую царевну, которая, по словам Чжу Ванли, умерла!
Синдэ бросился наперерез ее лошади. Испуганное животное взвилось на дыбы. Девушка тихо вскрикнула, и по ее лицу пробежала тень, не укрывшаяся от глаз Синдэ. Мгновение наездница глядела на него, потом выпрямилась в седле и пришпорила лошадь. Она быстро поравнялась с Ли Юань-хао, обогнала его и помчалась дальше. Военачальник, хлестнув коня, поскакал вслед за девушкой.
Синдэ остался стоять, как громом пораженный. Он был уверен, что только что встретил уйгурскую царевну. Если бы ее лошадь просто встала на дыбы, на лице девушки не появилось бы такого выражения… Чжу Ванли солгал. Она жива. Она стала наложницей Ли Юань-хао!
Синдэ не помнил, как возвратился в свой отряд. Ничего не видя и не слыша, он пробирался сквозь ряды воинов, а потом шел вперед по прямой, пустынной дороге. Незаметно подкралась ночь, и бесчисленные тангутские ратники, наводнившие равнину, начали разводить костры.
Синдэ, растолкав пытавшихся его остановить оруженосцев, подбежал к Чжу Ванли и, задыхаясь, выкрикнул ему в лицо:
– Я видел ее! Видел собственными глазами! Расскажите мне всё, что знаете!
Полководец, сидевший у костра, медленно отворотил вспыхнувшее румянцем лицо от огня и процедил сквозь зубы:
– Разве ты не понял, что она умерла? – Он, разумеется, сразу догадался, что Синдэ говорит об уйгурской царевне.
