Пэм Райан - Эсперанса
— Знаешь, Исабель, я все еще богата. Мы будем здесь жить только до того дня, когда Абуэлита поправится и сможет путешествовать. Потом она приедет со своими деньгами, и мы купим большой дом — такой, каким гордился бы папа. Может быть, мы даже купим два дома, чтобы Гортензия, Альфонсо и Мигель жили в одном из них и снова на нас работали. А ты сможешь нас навещать, Исабель. Так что все это только временно. Мы не останемся здесь надолго.
— Правда? — спросила Исабель.
— Да, это правда, — сказала Эсперанса, уставившись в потолок, который кто-то обклеил газетами и картоном. — Мой папа никогда бы не позволил нам жить в таком домишке. — Она закрыла глаза и услышала, как Исабель на цыпочках выходит из комнаты и закрывает дверь.
После многих дней, проведенных в пути, ею овладела усталость. Ее мысли блуждали. Она вспоминала людей, справлявших нужду в канавах, грубые слова Марты, конюшни Ранчо де лас Росас…
Никогда в своей жизни она не чувствовала себя такой несчастной.
Когда Эсперанса снова открыла глаза, было почти светло, и она услышала, как мама, Гортензия и Альфонсо разговаривают в соседней комнате. Она проспала обед и всю ночь. Она почувствовала запах кофе и чорисо — копченой колбасы с красным перцем. В животе заурчало — она попыталась вспомнить, когда ела последний раз. Исабель все еще спала на соседней постели. Эсперанса тихо надела длинную юбку в складку и белую блузку, расчесала волосы и пошла в другую комнату.
— Доброе утро, — сказала мама, — садись и съешь что-нибудь. Ты, наверное, умираешь с голода.
Гортензия тронула ее руку:
— Вчера мы были у бригадира и подписали всё бумаги, теперь мы можем здесь жить. И с сегодняшнего дня у нас уже есть работа.
Мама поставила перед ней тарелку с тортильяс, яйцами и нарезанной колбасой.
— Откуда вся эта еда? — спросила Эсперанса.
— Жозефина принесла, — ответила Гортензия. — А в субботу мы сами пойдем в лавку.
— Эсперанса, — сказала мама, — вы с Исабель станете присматривать за малышами, пока остальные будут на работе. Альфонсо и Хуан будут собирать виноград, а Гортезия, Жозефина и я — укладывать его под навесами.
— Но я хочу работать с тобой и Гортензией!
— Ты еще слишком мала для такой работы, — сказала мама, — а Исабель слишком мала, чтобы одной смотреть за детьми. Если ты будешь сидеть с малышами, Жозефина сможет уходить из дома, а значит, получать деньги. Каждый должен вносить свой вклад. Ты тоже не останешься без дела — будешь ежедневно подметать деревянный помост, а нам за это немного снизят плату за жилье. Исабель покажет тебе, что делать.
— Что это за помост? — спросила Эсперанса.
— Это большая деревянная площадка в центре лагеря. Хуан сказал, что там люди встречаются и танцуют, — объяснила мама.
Эсперанса опустила глаза в тарелку. Ей не хотелось сидеть в лагере с детьми.
— Где Мигель? — спросила она.
— Он уже отправился в Бейкерсфилд с другими мужчинами, чтобы найти работу на железной дороге, — сказал Альфонсо.
Из спальни, потирая глаза, вышла Исабель.
— Ми собрина, моя племянница. — Гортензия нежно обняла девочку. — Иди скажи доброе утро маме с папой, пока мы все не ушли на работу.
Исабель побежала в соседний дом.
Эсперанса разглядывала маму, пока та заворачивала в бумагу лепешки с фасолью, чтобы взять их с собой на работу. Она выглядела иначе. Может быть, тому виной это длинное платье и цветастый фартук? Нет, дело было в чем-то другом.
— Мама! — воскликнула Эсперанса. — Твои волосы!
Мама заплела волосы в длинную косу, доходившую до пояса. Эсперанса никогда не видела маму с такой прической. Ее волосы всегда были красиво уложены венцом или, когда она расчесывала их перед сном, струились по плечам. Теперь мама стала как бы ниже ростом и очень изменилась. Эсперансе это не нравилось.
Мама подошла к ней и погладила дочку по голове. Она казалась смущенной.
— Я… я подумала, что не смогу надеть шляпу со старой прической. Так более практично, разве нет? Ведь я собираюсь на работу, а не на фиесту.-Она обняла Эсперансу. — Нам пора. В половине седьмого нас отвезут к навесам. Смотри за малышами и держись Исабель. Она тут все знает.
Закончив есть, Эсперанса вышла из дома и остановилась на ступеньках. Их дом находился в последнем ряду, на границе с полями. Прямо напротив, через дорогу, росли кусты персидской сирени и несколько тутовых деревьев, в тени которых стоял дощатый стол, а за ними начинались виноградники. Справа, за поросшей густой травой поляной, проходила главная дорога. По ней полз доверху груженный грузовик, оставляя за собой облако какого-то мелкого хлама.
Когда машина проехала, Эсперанса почувствовала острый запах лука, ветер кружил в воздухе его сухую шелуху. Потом показался другой грузовик. И она снова ощутила тот же резкий запах.
Стояла утренняя прохлада, но солнце светило ярко, и Эсперанса знала, что скоро будет жарко. Куры толклись у ступенек и клевали зерна. Уж они-то наверняка счастливы, что больше не едут в душном вагоне. Эсперанса отогнала птиц, спустилась со ступенек и пошла к дому Хуана и Жозефины.
Малыши всё еще были в пижамах. Исабель пыталась накормить Лупе овсянкой, а Пепе ползал по полу. Его щеки были перепачканы кашей. Увидев Эсперансу, он сразу же пополз к ней.
— Давай их помоем, — сказала Исабель, — а потом я покажу тебе лагерь.
Сначала Исабель отвела Эсперансу на помост, который ей предстояло подметать, и показала, где хранились веники и метлы. Потом они пошли через ряды домов, неся малышей на руках. Из открытых дверей доносились запахи жареного лука и фасоли — кое-кто уже готовил обед. Женщины тащили большие металлические лохани в тень деревьев. Мальчишки гоняли мяч по дороге, поднимая тучи пыли. Маленькая девочка в мужской майке, надетой вместо платья, подбежала к Исабель и взяла ее за руку.
— Это Сильвия — моя лучшая подруга. На следующей неделе мы вместе пойдем в школу.
Сильвия оставила Исабель, подошла к Эсперансе и схватила ее за свободную руку.
Эсперанса посмотрела на грязные ладошки девочки. Сильвия подняла на нее глаза и улыбнулась. Первой мыслью Эсперансы было освободить свою руку и как можно скорее ее вымыть. Но она вспомнила, как мама была добра к маленькой девочке в поезде — и как разочарована в ней, своей дочке. Эсперанса боялась, что Сильвия заплачет, если она выдернет руку. Оглянувшись на пыльный лагерь, она подумала, что оставаться чистой в таком месте — трудная задача. Сжав ладошку Сильвии, она сказала:
— У меня тоже есть лучшая подруга. Ее зовут Марисоль, и она живет в Агуаскальентесе.
Исабель представила Эсперансу Ирен и Мелине, двум женщинам, вешавшим одежду на длинную веревку, протянутую от домов к деревьям. У Ирен были длинные седые волосы, стянутые в хвост. Мелина выглядела не старше Мигеля, но у нее уже был ребенок.
— Нам рассказывали вашу историю, — сказала Мелина. — Мой муж тоже из тех мест. Он работал на сеньора Родригеса.
Лицо Эсперансы засветилось от радости при этих словах.
— Сеньор Родригес знал моего папу с самого детства. Как вы думаете, ваш муж знал его дочь Марисоль?
Мелина рассмеялась:
— Нет, нет. Я уверена, что не знал. Он был кампесино, работал в поле. Он не мог знать семью.
Эсперанса почувствовала себя неловко. Но казалось, Мелину это нисколько не обеспокоило, она стала вспоминать другие фермы в Агуаскальентесе, на которых раньше работал ее муж.
Исабель потянула Эсперансу за руку:
— Нам надо переодеть малышей.
Когда они шли домой, она сказала:
— Ирен — мать Мелины. Они все время приходят к моей маме поболтать за вязанием.
— Откуда они все про нас знают?
Исабель подняла руку и, сложив безымянный, указательный и средний пальцы вместе, похлопала ими по большому, как будто чей-то рот открывался и закрывался.
— В лагере всем про всех известно.
— Ты умеешь менять подгузники? — спросила Эсперанса, когда они вернулись в дом.
— Конечно, — сказала Исабель. — Я поменяю, а ты их прополощешь. Нам еще нужно кое-что постирать.
Эсперанса наблюдала, как девочка по очереди положила малышей, раздела их, вытерла им попы и надела чистые подгузники. Потом протянула Эсперансе вонючий узел и сказала:
— Отнеси это в туалет и выкинь из них какашки, а я наполню корыто.
Эсперанса держала подгузники в вытянутой руке. Она чуть ли не бегом бросилась к туалетам. Мимо проехало еще несколько грузовиков с луком. Их запах раздражал нос и щипал глаза почти так же сильно, как вонь от подгузников. Когда она вернулась, Исабель уже налила воду из уличной колонки в два корыта и обмакивала мыло в одно из них. В корыте стояла стиральная доска.
Эсперанса подошла к корыту. В мыльной воде плавала луковая шелуха. Она взяла подгузник за конец и несколько раз окунула его в воду, стараясь не замочить руку. Через несколько секунд она осторожно вытащила подгузник из воды.
