Юрий Слезкин - Брусилов
— Господа, — сказал он резким, крикливым голосом, — я должен извиниться перед вами. Я только что с заседания главного управления Красного Креста. По обыкновению, пришлось ругаться. Без этого у нас в России не выполнишь ни одного путного дела. Главный медицинский инспектор Евдокимов — мерзавец. Голова пухнет от безобразий.
«Забавное начало, — подумал Игорь, — мне говорили, что Пуришкевич шут, но шут невеселый какой-то…»
Пуришкевич сделал паузу, взял со стола серебряную пепельницу — нагая женщина, плывущая на гребне волны, — поднес ее к глазам, повертел, рассыпая окурки.
— Я счастлив, что вижу перед собою цвет русской молодежи — представителей гвардии, стражу престола и лучших традиций русского воинства.
Пенсне блеснуло, съехало набок. Депутат поправил его, схватился за карандаш в серебряной оправе, лежащий перед ним на столе.
— Увы, сегодняшний день нас не радует. Отцы не справились со своей задачей. Очередь за вами. Только вы можете остановить коней, несущих нас в бездну. Враг проник в наш дом.
Пуришкевич отбросил от себя карандаш, схватил что-то невидимое в воздухе.
— Берите его за шиворот и выводите на лобное место.
Руки оратора взлетели вверх и тотчас же с размаху ударились ладонями об стол.
— В течение года войны я был политическим мертвецом — я молчал. Я полагал, что все домашние распри должны быть забыты в минуту войны. Но сегодня я нарушаю обет молчания. Я кричу вам о вашей обязанности. Живой свидетель настроения русской армии, я заявляю — авторитет и обаяние царского имени в солдатской массе поколебались. И причина тому одна — Григорий Распутин.
— Позор! — крикнул какой-то молодой голос из-за спины Игоря.
Заскрипели стулья. Генерал сердито крякнул.
— Да, позор! — подхватил Пуришкевич. — Это то слово, которое я хотел от вас услышать. Все загажено и заплевано. Этот гад, этот хлыст забирает что ни день, то больше силы. Он назначает и смещает сановников. Все чистое, что порою дерзает возвысить свой голос у, царского трона против Распутина, подвергается немедленной опале. В силе Мессалина — Анна Вырубова, прощелыга-аферист дворцовый комендант Воейков, приспешник Григория.
— Позор! — снова крикнул молодой голос.
Кто-то, тяжело задышав за спиною Игоря, вскочил со стула.
— Убить! Его нужно убить немедленно!
Игорь оглянулся. Он увидел пухлое, румяное мальчишеское личико, искаженное судорогой страха и ярости. Это был, очевидно, только что произведенный прапорщик. Игорь поднялся, налил в стакан воды, поднес его юноше.
— Успокойтесь…
Юноша пил воду, стуча зубами о край стакана. Напившись, он тяжело вздохнул, благодарно глянул на Игоря. Игорь отвел глаза, поспешил отойти. Перед ним стоял он сам, такой, каким был всего лишь год назад. Ему было стыдно себя, стыдно людей, сидящих вокруг. Он взглянул исподлобья на Мархлевского. Тот сидел в сторонке согнувшись, усмешка скользила по его губам.
«Где же наша вина во всем этом? — упрямо вернулся неприятный вопрос, и тотчас же с необычайной ясностью Игорь увидел: виленский лазарет, себя на койке и своего соседа, читающего смешную книгу «Герметическая медицина». — Да Господи ты Боже мой! Ведь это же он и есть. Тот лохматый капитан с больной головой. Как же я сразу не узнал его? Мархлевский! Он самый».
Выходили от Кутепова по одному, по двое, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Игорь задержался, желая выйти с Мархлевским, который о чем-то говорил с хозяином дома. Но когда Мархлевский уже спустился по лестнице, к Игорю подошел бледный, на редкость красивый молодой человек в учебной форме пажа и попросил уделить ему несколько минут внимания. Очевидно, он явился на совещание последним. Игорь его раньше не заметил.
— Мы знакомы с вами, — сказал он тихим, но многозначительным голосом. — Я князь Юсупов[20]. Мы встречались у Дмитрия Павловича. Он говорил мне о вас на этих днях. Я вижу, что вы торопитесь, и не задержу вас, но очень прошу позвонить во дворец и условиться с великим князем о дне встречи. Все эти сборища я считаю излишними и не рекомендую подвергать себя риску по пустякам.
— Но в чем же риск? — нетерпеливо перебил его Игорь.
Высокомерный и безапелляционный тон Юсупова вызывал раздражение.
— А знаете ли вы, что Распутин охраняется сыщиками целых трех учреждений? И никто не поручится, что среди присутствующих не было такого, кто бы сегодня же не доложил ему о нас. Его охраняют шпики министерства императорского двора — по желанию императрицы, шпики от министерства внутренних дел и шпики — от кого бы вы думали?
— Не имею представления.
— Шпики от банков, махинации которых Распутин поддерживает. Вот почему тот, кто серьезно намерен уничтожить Распутина, не должен сам идти в руки зверя.
— Я не вижу, однако, оснований, — перебил его Игорь сухо, — почему бы мое здесь присутствие изобличало меня в злостных намерениях… Вряд ли кто-нибудь из собравшихся способен на выполнение акта, а возмущаться никому не запрещено. Кто только теперь этим не занимается!
Юсупов держался прямо, подтянуто, как подобает юнкеру перед офицером, но он был старше Игоря годами, значительно выше стоял по общественному положению, и какая-то неприятная нотка превосходства звучала в его голосе.
— Вы ошибаетесь. Здесь найдутся дельные люди.
— Вы думаете? — в тон ему подхватил Игорь.
— Убежден. Один из них перед вами.
От неожиданности Игорь чуть подался назад.
— А другой, — можете положиться на мою скромность, — все в том же тоне продолжал Юсупов, — другой — вы сами.
Он протянул Игорю руку, Игорь невольно пожал его холеные пальцы, не успев ни возразить, ни возмутиться.
— Итак, не забудьте позвонить Дмитрию Павловичу, — буднично-небрежно сказал Юсупов на прощание и, четко повернувшись на каблуках, пошел к выходу.
VII
— Каков наглец? — бормотал Игорь, последним выбегая на улицу и растерянно оглядываясь по сторонам. — Кто дал ему право? Что за тон!
Спустились сумерки, ветер поддувал под шинель, сверху сыпало что-то холодное. Игорь сделал несколько нерешительных шагов. Сердце билось учащенно, бестолково.
— Эх! Шут с ними со всеми! Как решил, так и будет! — выкрикнул он упрямо и зло.
— А вы всегда думаете вслух?
Игорь дернулся в сторону. Рядом шлепал по лужам Мархлевский.
— Плохая привычка для заговорщика.
— Вот те раз! — обрадовался Игорь. — А я вас искал, хотел выйти вместе. Представьте — узнал вас не сразу, а помню хорошо. Вы тот самый капитан, что лежал со мной рядом в виленском лазарете.
— Тот самый, — добродушно согласился Мархлевский. — Я узнал вас тотчас же… Вы мало изменились с тех пор, возмужали немного… А я тогда лежал пластом, кикиморой небритой, правда, и сейчас у меня щетинка… — Капитан, посмеиваясь, провел рукой по шершавой щеке.
— Как странно мы встретились, — помедля, снова заговорил Игорь, — никак не ждал… в таком месте… при таких обстоятельствах…
— А вы все еще мучаетесь? — быстро метнул на него взглядом Мархлевский.
— Да. Мучаюсь. И вам не верю, что вы не мучаетесь тем же. Иначе зачем бы пришли вы к Кутепову.
— Вот те раз! — Добродушные складки пошли гулять по обтянутым щекам Мархлевского. — Кутепов — мой давний приятель, однокашник по Первому корпусу и Павловскому училищу. Вместе вышли в Литовский полк, да я вскоре был отчислен — пошел в глухую пехтуру на Дальний Восток, застрял в капитанах. А он так и остался столичной штучкой и обогнал меня чином… Вы меня извините, но ходить к такому пошляку со своими мучениями — это уж смешно.
Игорь даже не нашел, что ответить, так сразили его слова капитана.
— В таком случае зачем же было сидеть, слушать других и самому выступать?
— А я люблю слушать. И говорить люблю. Вы этого не заметили в лазарете? У меня тогда голова болела зверски. Да и теперь нет-нет побаливает… Оттого и сослан в тыл.
— Все это не резон, — угрюмо перебил его Игорь.
— Нет, как же! Резон есть. Мне нравятся смелые люди. Я уверен, что смелый человек, при всей его глупости, на что-нибудь дельное да пригодится Надо только его подзудить маленько.
— Значит, по-вашему, все, что говорили, — вздор?
— Что вы! Помилуйте! Сущая правда, а не вздор.
— Ну?
— Ну и хорошо, что заговорили. Даже такой зубр и закостенелый черносотенец, как Пуришкевич, и тот в колокола ударил. Вот и Кутепов мой — хоть и дурак, а и тот засучил рукава. Я его шире размахнуться подбиваю. Шире валяй! Повыше! — Мархлевский рассмеялся.
— Не понимаю я вас, — упрямо огрызнулся Игорь.
— Чего же не понять? В Евангелии, кажется, ясно сказано: «Придет час, когда и камни заговорят». Вот они и заговорили.
![Роберт Сальваторе - Магический кристалл [Хрустальный осколок]](/uploads/posts/books/64264/64264.jpg)
