Виктор Поротников - Русь против Орды. Крах монгольского Ига
Тимофей, видя, как рьяно Харитон Осипович взялся устраивать судьбу своей дочери, осмелился спросить у него, мол, сама-то Ульяна желает ли стать его женой?
«Конечно, желает! – ответил боярин. – Мы с супругой уже побеседовали с ней об этом. Ты ей по сердцу, младень! Поэтому засылай сватов и не сомневайся понапрасну!»
В последующие два дня, покуда шли переговоры боярина Тучкова с мятежными братьями великого князя, Тимофей встречался с Ульяной на огороде, единственном месте, где двум влюбленным никто не мог помешать наговориться всласть, подержаться за руки и насмотреться друг на друга.
Ульяна жаловалась Тимофею на то, как ей плохо живется в Великих Луках, где все вокруг чужое, а люди, заполнившие городок, прозябают в тесноте, отчего все вокруг объяты раздражением и злобой. Ульяна тосковала по просторному терему своих родителей, из которого ее семья уехала еще в феврале, покинув Волок Ламский вместе с двором тамошнего князя Бориса Васильевича.
– Думаю, распря, вспыхнувшая между великим князем и его младшими братьями, скоро завершится мирным соглашением, – сказал Тимофей, желая утешить Ульяну. – Для открытой войны ни у вашего князя, ни у Андрея Большого нет достаточного войска. Литовцы им не помогут, поскольку они знают силу Ивана Васильевича. Остается один выход: как-то договариваться мирным путем.
– Отец мой однажды обмолвился, что литовцы готовы помочь Борису Васильевичу и Андрею Большому, но не войском, а заговором против великого князя, – прошептала Ульяна, заглянув в глаза Тимофею. – Литовцы подкупили каких-то имовитых людей в Москве, которые собираются отравить ядом Ивана Васильевича.
– Когда ты услышала об этом от своего отца? – невольно вздрогнул Тимофей.
– На прошлой неделе, – ответила Ульяна.
В тот же день Тимофей поделился услышанным от Ульяны с Якушкой Шачебальцевым. Тот, нахмурившись, долго молчал, что-то обдумывая. Затем Якушка велел Тимофею встретиться с отцом Ульяны и обстоятельно расспросить его о заговоре против великого князя.
Якушка хотел знать имена заговорщиков и вообще любые подробности, относящиеся к этому делу.
«Постарайся разговорить боярина Гомзу, ведь он благоволит к тебе», – напутствовал Тимофея Якушка.
На следующее утро Тимофей пришел на двор к Харитону Осиповичу, но дома его не застал. Заплаканная мать Ульяны поведала Тимофею, что гридни князя Бориса Васильевича схватили ее мужа и уволокли его на допрос в княжеский терем. Князь Борис разгневался на своего постельничего за то, что тот осмелился пообещать свою дочь в жены гонцу великого князя. Об этом князю Борису донес старший сын боярина Гомзы, Иосиф.
«Ульяну тоже схватили люди Бориса Васильевича, – рыдая, молвила боярыня. – Ее, голубушку, князь Борис приказал отвезти в село Сычовку, принадлежащее братьям Ремезам. Село это лежит неподалеку от городка Ржевы. В том городке пребывает семья князя Бориса под охраной его верных дворян. Там же в охранной сотне служат и братья Ремезы».
Тимофею стало понятно, что вспыльчивый Борис Васильевич решил силой выдать Ульяну за дворянина Никиту Ремеза, ценя его за верную службу. Незавидной была и участь отца Ульяны, который наверняка уже лишился должности княжеского постельничего и обречен на опалу.
– Плохо дело! – коротко подвел итог Якушка Шачебальцев, когда Тимофей рассказал ему обо всем случившемся в доме боярина Гомзы.
– Я в лепешку расшибусь, но вырву Ульяну из лап Никитки Ремеза! – запальчиво воскликнул Тимофей. – Этот негодяй недостоин такой девушки! К тому же Ульяна меня любит!
– Зачем же расшибаться в лепешку, дружок, – с таинственной ухмылкой обронил Якушка. – На обратном пути в Москву заглянем в Сычовку и вызволим твою невесту из неволи.
– Позволит ли нам боярин Тучков отвлечься на это дело? – забеспокоился Тимофей.
– А мы его и спрашивать не будем! – Якушка хитро подмигнул Тимофею. – Боярин Тучков все едино в Москву-то не поедет, он будет тут ожидать приезда архиепископа Вассиана, чтобы уже вместе с ним продолжить переговоры с мятежными братьями великого князя. Так что, дружок, мы с тобой вдвоем поскачем в Москву. Я уже получил повеление от боярина Тучкова собираться в путь!
Городок Ржева был расположен в верховьях Волги на торговом пути, идущем по Западной Двине со стороны Балтийского моря. От Ржевы до Волока Ламского был день пути, а до Москвы отсюда было не более двух дней пути. Места здесь были глухие, по обоим берегам Волги раскинулись дремучие леса, где было много топей и извилистых оврагов.
Ржева, как и Волок Ламский, входил в удел князя Бориса Васильевича. Земли здесь были скудные и заболоченные, поэтому здешние смерды постоянно пребывали в нужде и голоде, задавленные поборами своего князя и его бояр.
Село Сычовка насчитывало всего два десятка дворов.
Тимофей и Якушка добрались до этого сельца по узким лесным дорогам, более похожим на тропы. Им пришлось отъехать в сторону от главной дороги, идущей до Москвы через Волок Ламский, на добрых двадцать верст.
Перед тем, как появиться в селе, Якушка нацепил на себя седовласый парик и длинную бороду, подрисовал охрой мешки у себя под глазами и старческие морщины на лбу и щеках. Свой добротный суконный кафтан, соболью шапку и сафьяновые сапоги Якушка убрал в мешок, нарядившись в заплатные порты, рваный зипун и драную заячью шапку. На ноги Якушка надел легкие опорки из лыка.
По замыслу Якушки, ему и Тимофею надлежало разыграть из себя бедных странников, добирающихся из Пскова в Тверь и сбившихся с пути.
Тимофей тоже нарядился в полинялую льняную рубаху, ветхие порты и онучи. Все это загодя припас для него смекалистый Якушка. Лошадей было решено спрятать в лесу.
«В таком-то виде мы не привлечем к себе излишнего внимания и тем более не вызовем опасения со стороны похитителей Ульяны, – сказал Якушка Тимофею. – Всякого недруга нужно застигать врасплох, дружок. И ко всякой опасности надо готовиться тщательно и заранее!»
Глядя на то, как Якушка прячет в рукавах два ножа с костяными рукоятками, а под кушаком на поясе умело затаивает кистень на прочном волосяном шнуре, Тимофей вмиг сообразил, что его спутнику явно не впервой выходить на столь рискованное предприятие. И значит, не зря про Якушку в Москве поговаривают, что он во многих передрягах побывал и не раз выходил сухим из воды.
По примеру Якушки Тимофей тоже спрятал свой нож под рубахой.
Выйдя из лесу, два переодетых молодца, опираясь на суковатые палки, прошли из конца в конец по единственной деревенской улице. Они сразу заприметили большой бревенчатый дом под тесовой двускатной крышей, обнесенный высоким тыном. Этот дом стоял чуть на отшибе близ пруда, заросшего камышом, резко отличаясь от убогих избенок смердов, крытых корой и соломой.
Дальнейшее происходило по замыслу Якушки, который изображал подслеповатого старца, а Тимофей – его поводыря.
Постучав в ворота дворянской усадьбы, Тимофей сказал, что ему нужно видеть хозяина дома по важному делу.
Сторож позвал владельца усадьбы, им оказался Ефим Ремез.
Тимофей, старательно изображая врожденное заикание, наплел Ефиму Ремезу о том, что в нескольких верстах от этого села какие-то лихие людишки напали и ограбили двоих имовитых всадников. Мол, разбойники отняли у несчастных коней и одежду, а самих повесили на придорожной осине.
– Мы-то с дедуней успели в кустах схорониться, посему грабители нас и не заметили, – добавил Тимофей и достал из своей котомки украшенный разноцветным стеклянным бисером кошель для денег, якобы подобранный им на лесной дороге после того, как разбойники скрылись. – Вот безбожные злодеи обронили впопыхах, когда делили награбленное между собой.
Ефим Ремез осмотрел кошель, затем пригласил мнимых странников в дом.
Поднимаясь по ступеням крыльца, Тимофей и Якушка услышали, как Ефим Ремез зычным голосом приказывает своим челядинцам седлать коней, вооружаться и мчаться вдогонку за неведомыми грабителями.
– Чтобы у меня под носом какие-то сволочи вздумали разбойничать, да я их за это на кол посажу! – рычал хозяин усадьбы, намереваясь сам возглавить своих людей. – Ежели эти выродки сынов моих порешили, то я их под землей найду и на куски порежу! Живее, по коням! Чего вы возитесь, как пьяные!
Уже сидя в седле, Ефим Ремез крикнул своей супруге, появившейся на крыльце, чтобы та накормила бедных путников и присмотрела за ними. Супругу дворянина Ефима Ремеза звали Степанидой. Это была полная статная женщина, румяная и круглолицая, лет сорока пяти.
Степанида пригласила нежданных гостей в трапезную, повелев молодой челядинке накрыть на стол.
– Достань из печи горшок с кашей и пироги с морковью, – распорядилась полногрудая хозяйка, подтолкнув служанку в спину. – Молока им налей коровьего, а не козьего. Хлеба порежь ржаного.
Затем Степанида поспешно удалилась на женскую половину дома, словно там ее ожидала какая-то незаконченная работа.
