Наталья Павлищева - Хозяйка Блистательной Порты
Договорить не смог, захрипел и замолк, вытянувшись.
Гарем был в ужасе – убит уже не простой евнух, а кизляр-ага! Никто не слышал, что он сказал Хуррем, но евнухи видели, что кизляр-ага заслонил собой от ножа Озлем Хасеки Хуррем.
Сама Роксолана билась в истерике, когда за ней пришла хезнедар-уста. С трудом напоив бедную женщину успокоительным отваром, Самира все же увела ее с собой. Валиде хотела разведать все сама.
– Хуррем, почему, за что эта женщина пыталась убить тебя?
– Не знаю, – зубы Роксоланы выстукивали дробь.
– Куда ты шла?
– Она сказала, что вы приказали прийти. Мы едва успели выйти из комнаты, как кизляр-ага вдруг крикнул, чтобы я была осторожна, и… Какой ужас, он спас мне жизнь, отдав свою!
Пользы от Роксоланы не было никакой, она толком ничего не поняла и не знала, говорить о Масаде и последнем предупреждении кизляра-аги, конечно, не стала.
– Иди, потом позову…
Позвала, но с еще одной жуткой новостью.
Во дворце в отсутствие султана распоряжался Ибрагим-паша. Он не стал долго разбираться с убийцей, приказал казнить тут же. Мухсине-Озлем отрубили голову прямо в клетушке подземелья, где заперли после совершенного преступления.
Валиде смотрела на Роксолану недоверчиво:
– Ты знаешь куда больше, чем говоришь. Не молчи, это может быть опасно для всех.
– Убитый недавно евнух Масад когда-то был женихом Мухсине и в Стамбуле появился, чтобы мстить.
– Кому?!
– Ибрагиму-паше.
– Почему тогда пытались убить тебя? Почему Мухсине напала с ножом на тебя, ведь если бы не кизляр-ага, погибла бы ты.
– Я знала о Масаде.
– Откуда?
– Кизляр-ага сказал. Он тоже знал.
Роксолана решилась:
– Я мешаю Ибрагиму-паше.
Теперь не было кизляра-аги, снова она одна и все против. Валиде поморщилась:
– Чушь. Никому не говори такого.
– Мне все равно…
Никакого разбора не было, то, что Озлем пыталась убить Хуррем, никого не удивило, решили, что Хасеки просто довела женщину своими придирками.
Хуже всего с Ибрагимом, визирь спокойно посоветовал Роксолане не изводить служанок, чтобы не пускали в ход ножи. Пожалел о гибели кизляра-аги и обещал сам обо всем рассказать Повелителю.
«Ты расскажешь…» – с тоской подумала Роксолана.
Главный враг оставался главным врагом, сильным, хитрым и жестоким. Кроме смерти кизляра-аги, закрывшего ее своей грудью, Роксолану поразило то, как хладнокровно расправился с бывшей возлюбленной Ибрагим.
Но чем больше проходило времени, тем чаще она задумывалась, кто направил руку самой Мухсине. Никаких придирок со стороны Роксоланы не было, а если и были, то не больше, чем к другим, за такое не пытаются убить. Значит, Мухсине-Озлем убивала не из-за трудностей службы своей новой госпоже, а по чьему-то велению. Чьему? Осознав, что тот, кто направлял ее руку, убил и ее саму, Роксолана ужаснулась втройне.
Оставалось понять, почему убили Масада, потому, что узнали о его связи с Мухсине или о чем-то другом?
Сколько ни думай, ничего не придумаешь. Роксолана решила действовать прямо, она отправилась к Ибрагиму-паше.
Услышав, что с ним хочет поговорить заклятая врагиня, визирь усмехнулся. Испугалась, будет просить пощады? Эти женщины всегда так: стоит чуть прикрикнуть, становятся послушными овечками. Он решил сделать вид, что ни о чем не догадывается, а казнить Мухсине приказал, разозлившись на бывшую возлюбленную за убийство кизляра-аги. Удар ножа предназначался самой Хуррем? Да нет же! Мухсине мстила главному евнуху, а не Хуррем.
И пусть эта роксоланка боится дальше, никто не собирается ее успокаивать.
Но сказал иначе:
– Госпожа, вы можете не волноваться, преступница казнена, никто не доставит вам неприятностей.
«Кроме тебя», – подумала Роксолана.
Ибрагим ошибся, ни бояться, ни становиться послушной овечкой Роксолана не собиралась, напротив, она была намерена показать зубы, вернее, волчий оскал, потому что иначе визиря не напугать.
– Ибрагим-паша, я понимаю, что казненная преступница доставить неприятности уже не сможет, но хочу передать тем, кто направил ее руку: если что-то случится со мной или моими детьми, Повелитель получит не только письма, которые стали причиной неприятностей в вашей семье, но и некоторые другие, свидетельствующие о связях с… Как вы полагаете, султана обрадует излишняя дружба некоего человека с иностранцами?
Ибрагим стиснул зубы, стараясь не выдать своего гнева. Эта дрянь обладала доказательствами его тесных связей с Гритти? Ни для кого не секрет, что главный визирь дружит с сыном венецианского дожа, и даже то, что получает от Блистательной Синьоры Венеции слишком дорогие подарки, но не все секреты известны Сулейману. Кто знает, что именно в запасе у этой женщины?
Ибрагим злился на Роксолану сейчас куда меньше, чем на не сумевшую убить ее Мухсине. Роксолана вызвала у него даже некоторое восхищение. Снова, как когда-то давно, мелькнула мысль, что вместе они бы правили империей, но Ибрагим отогнал эту мысль, прежде чем та успела оформиться. Хуррем враг, умный и достойный, и относиться к ней надо как к врагу. Врага можно уважать, но недооценивать опасно. Сейчас не время биться насмерть, оно еще придет…
Зеленые глаза в прорези яшмака смотрели с вызовом. Она всегда демонстративно подкалывала яшмак в его присутствии, хотя Ибрагиму было разрешено появляться в гареме. Глупая женщина считает, что победила. Ибрагим умел признавать силу противника, даже если этот противник женщина, но умел вовремя отступить, чтобы сохранить и перегруппировать силы. Он сделает вид, что испугался, это помогает, женщины, даже самые умные, доверчивы и глупы.
– Госпожа, уверяю, вы ошибаетесь, никто не предавал Повелителя. А если у вас есть такие сведения, умоляю, сообщите мне, чтобы я мог разобраться.
Его глаза открыто смеялись, Ибрагим-паша уже пришел в себя и почти издевался над зеленоглазой глупышкой, посмевшей бросить вызов ему, всесильному визирю, который диктует свою волю султану. Хуррем думает, что повелевает Повелителем? Ерунда, она рядом с султаном только потому, что это допускает он, Ибрагим. Все в империи происходит, только пока это позволяет Ибрагим-паша, грек, по советам которого живет Повелитель, Тень Аллаха на Земле. Правит не тот, кто на виду, а тот, кто дергает за ниточки. И если Хуррем не усвоила этого, тем хуже для Хуррем.
Он ошибся только в одном: поторопился, еще не пришло время уничтожать эту женщину. А значит, придется сделать вид, что покорился. Ибрагим почти насмехался и тут же получил новый удар.
– Зачем же утруждать вас? И разбираться не в чем, все и без того ясно, Ибрагим-паша. Повторяю: если что-то случится со мной или моими детьми, Повелитель узнает многие тайны…
Договаривать не стала, повернулась и вышла вон.
Ибрагим молчал. Что ж, на сей раз она победила, прежде чем предпринимать какие-то шаги против этой женщины, он вынужден будет обезопасить себя и тех, с кем связан.
Не было ни злости, ни даже ярости, остался только холодный расчет, визирь уже прикидывал, что нужно сделать сначала, а что потом. Неизвестно, какие у нее есть факты, но узнавать это опасно, значит, следовало обезопасить себя по всем направлениям.
Противостояние выходило на новый уровень, это уже не измена Хатидже-султан (Ибрагим больше не сомневался в том, кто подбросил его супруге те письма), за которую Сулейман мог его простить, это попахивало изменой самому султану, что грозило шелковым шнурком на шее.
Визирь окликнул слугу:
– Передай драгоману синьору Гритти, что для него есть работа. Нужно срочно перевести один документ.
Гритти явился поспешно, удивился незначительности документа, который требовал срочно перевести Ибрагим-паша, но за работу взялся, он прекрасно понимал, что главный визирь напрасно звать не будет.
Дождавшись, когда секретарь наконец выйдет из комнаты, Ибрагим-паша тихо произнес:
– Синьор Гритти, полагаю, вам нужно подумать над возможностью покинуть Стамбул.
Ему ничего не нужно было объяснять, Аловизо все ловил с лета. Но почему такая торопливость, неужели случилось что-то серьезное? Бровь венецианца чуть приподнялась. Ибрагим усмехнулся:
– Наши враги считают, что обладают некоторыми сведениями, которыми им не стоило бы обладать.
На мгновение установилась тишина, потом Гритти задумчиво произнес:
– Мне не стоит возвращаться в Венецию…
Мог не объяснять, грек и сам понимал, что бастарда венецианского дожа никто с распростертыми объятьями в Венеции не ждет, особенно тогда, когда отношения у Порты и Блистательной Синьоры несколько испортились. Но разве на Венеции свет сошелся клином?
– А если Венгрия? Яношу Запольяи пригодится ваша помощь.
Хитрый грек намеревался убить двух перепелок одной стрелой? И Гритти решил удалить с султанских глаз, и к Запольяи в Венгрии надсмотрщика приставить.
Но выхода у богатого венецианца все равно не было, он согласно кивнул.
