Серж Арденн - Тайна Тамплиеров
Барон безрадостно оглядел неприветливое пристанище месье де Лавальера. Его тревожным раздумьям придал мрачности звон колокола, доносившийся с одной из башен древнего приорства, с легкой руки Робера Благочестивого1, вот уже шесть веков покоящегося посреди Сены, на острове Сент-Этьен.
От сильного толчка, тяжелая, дубовая, побитая шашелем дверь дома, со зловещим скрипом, растворилась, впустив во внутрь солнечные лучи и господина д'Эстерне. На глиняном полу, с писком, юркнули по темным углам, несколько мышей, чьи серые спинки сливались с деревянным настилом, уходящим во мрак. В нос ударил спертый запах сырости. Отворив следующую дверь, барон вошел в довольно просторную комнату, с низкими потолками и перекошенными оконными рамами. Посредине стоял уставший стол, уставленный пустыми бутылками, нацелившими в потолок черные жерла откупоренных горловин, затянутых едким дымом чадящего очага, словно пушки в ожидании атаки, охваченные пороховым угаром баталии. Гость окинул помещение брезгливым взглядом, как вдруг почувствовал прикосновение холодной стали пистолетного ствола, что уперся в затылок. Касание граненого дула, оказалось не менее неприятным, чем голос, прозвучавший из-за спины.
– Будьте благоразумны, и быть может, вы не умрете.
– Любопытно, что вы называете благоразумием?
Произнес барон, не решаясь даже пошевелиться.
– Выполняйте все, что я вам велю, и в вашей голове не появится лишнего отверстия, обещаю.
Д’Эстерне, с облегчением выдохнул, после того как металл перестал холодить его затылок. Послышались шаги. Обойдя стол, с интересом взирая на гостя, предстал хозяин -шевалье де Лавальер, высокий, худощавый мужчина, лет пятидесяти. Его небритое, скуластое лицо было закрыто прядями давно немытых волос, сквозь которые виднелись горящие неприязнью глаза. Широкая ладонь и узловатые пальцы, что сжимали пистолет, свидетельствовали об образе жизни этого человека, далеком от дворянской изнеженности и светской утонченности. Лишь перстень, редкой красоты, украшенный вензелем с литерами «C» и «N», бросал на шевалье, едва различимую тень дворянского происхождения. Жалкое платье, скроенное по моде существовавшей ещё при Генрихе Наваррском, обветшавшее вконец, висело на костлявых плечах ещё довольно могучего торса. Лишь пояс из дорогой, мягкой кожи, да отличная, на глаз явно незаурядная, шпага, говорили о былой удали шевалье, который до сих пор не позволяет заржаветь изысканному клинку. Хозяин и гость изучающе разглядывали друг друга.
– Неплохая шпага.
В надежде снять напряжение, а быть может и завязать разговор, вымолвил д'Эстерне, подводя тему, безусловно, к самому дорогому, что осталось у лейтенанта и, наверняка, тешило его самолюбие.
– Неплохая?!
Возмущенно воскликнул хозяин.
– К тому, что вы, сударь, бесцеремонно вламываетесь в чужие дома, так вы еще и не разбираетесь в оружие! Какие ещё причины нужны мне, что бы прикончить вас?!
Он рассмеялся, упиваясь собственным высокомерным, и, весьма, своеобразным остроумием.
– Эта, как вы изволили выразиться, «неплохая шпага», вышла из рук великого Моума2, мастера из Золингена, слышали про такого?
Лавальер опустил пистолет, не переставая улыбаться, с неподдельной иронией глядя на гостя сумевшего столь молниеносно и в значительной мере разочаровать и повеселить его. Хитрец же д'Эстерне, разглядевший на эфесе шпаги шевалье, две маленьких литеры «s», в один момент распознал ценность сего незаурядного оружия, не преминув ухватиться за это. Он как всегда угодил точно в цель, сумев распознать маленькие «слабости» хозяина дома, и воспользовавшись этим направить разговор в желаемое русло. Негостеприимный лейтенант явно смягчился, усадив гостя за стол, предъявил надпись на клинке.
– Hans Moum me fecit Solingen3. Soli Deo Gloria.
Прочел вслух барон. Лавальер, вторил кивками головы каждому звуку, произнесенному гостем на латыни. Закончив читать д'Эстерне вернул оружие хозяину.
– Я, хотел бы принести извинения за своё нелепое вторжение, и в искупление угостить вас добрым вином…
Он оглядел убогое жилище и дабы не обидеть хозяина продолжил:
– …какое имеется в погребах здешних трактиров.
Шевалье, прищурив глаза, пристально смерил взглядом молодого дворянина.
– А какого черта вам от меня нужно?! И кто вы, собственно, такой, чтобы угощать меня вашим поганым вином?!
Резкие перемены в настроении Лавальера, затрудняли общение, и без того не горевшего желанием общаться с хозяином гостя. Он, как не нуждался в человеке отважившимся выступить секундантом в его непростом деле, решил идти напролом без всяческих дипломатических прелюдий.
– Мне нужен человек, который согласился бы стать моим секундантом.
Раскаты смеха, наполнившего нищенскую хижину, привлекли внимание невысокого мужчины, робко выглянувшего из открытого люка, что вел в подвал. Шевалье, узрев человека с перепачканным лицом, сквозь смех, завопил:
– Ты слышал Урбен? Они вспомнили старика Лавальера! Им нужен секундант! И с кем же изволите скрестить шпаги, месье…, простите, не знаю вашего имени?
С неприкрытой насмешкой в адрес гостя, обратился он к слуге, показавшемуся из люка, иронично глядя на незнакомца.
– Де Шиллу.
Не принимая во внимание поведения хозяина, нарочито четко вымолвил барон. Лавальер замолчал, в его взгляде появилась настороженность, от веселости не осталось и следа. Он провел шершавой ладонью по небритой щеке, и задумчиво, еле слышно, произнес:
– Вы, помниться, намеревались угостить меня вином?
Гость кивнул.
– Урбен, прими у месье деньги и принеси нам пару бутылок бургундского, только бери у Тельма, там весьма сносное пойло.
Распорядился Лавальер, не прерывая собственных, внутренних размышлений. Безмолвный слуга отправился выполнять распоряжения лейтенанта, а тот, глядя на пробитую пулей кирасу, висевшую на стене, рядом с пистолетами и парой шпаг, угрюмо протянул:
– Де Шиллу… Этот пес ещё жив?
Он вернул своё внимание барону и, откинувшись на спинку стула, спросил:
– И, что же побудило вас обратиться именно ко мне?
Д'Эстерне достал письмо, написанное графиней де Бризе, и положил его перед шевалье. Хозяин равнодушно взглянул на свиток, неохотно развернув его. Пробежав глазами по рядам строк, он тихо прошептал:
– Моя маленькая Шарло…
По его лицу пробежала нежная улыбка, навеянная некими воспоминаниями, связанными, очевидно, с теми временами, о которых поведала барону графиня. Они сидели, молча пока не вернулся Урбен. Наполнил вином две глиняных кружки, слуга поставил их перед дворянами. Гость поднялся, и, сжимая в руке кружку, произнес:
– Будем знакомы, барон д'Эстерне.
– Вы из Шампани?
Барон, осушив сосуд, кивнул.
– Это хорошо, предпочитаю иметь дело с северянами, они меньше болтают, обходясь без глупого позерства и бравады, разлагающих мозг, будто трупный яд.
Он, выпив своё вино, продолжил:
– Я родился в Пуату и уже в семнадцать стал под знамена герцога де Гиза. Я дрался против Наварского при Кутра, а при Иври уже стоял под его знаменами. Я оборонял Руан и участвовал в Савойской компании, где чудом остался жив…
Шевалье кивком указал на пробитую кирасу, висевшую на стене.
– Затем служил маршалу д'Анкру, который ценил меня и даже пожаловал в лейтенанты гвардии. Но вскоре его подлеца застрелил капитан Витри, и я, как старый ненужный пес, был выброшен за ворота не только Лувра, но и Парижа.
Лейтенант наполнил кружки вином жадно осушив свою. Опершись локтем о стол, он устало заглянул в пустой сосуд.
– И вот я здесь. За это время одного мерзавца сменил другой, в пурпурной мантии, а я, за свои резкие высказывания, был не просто разжалован, но и разорен.
– Вы не любите кардинала?
Брови Лавальера поползли вверх.
– А вы знакомы с человеком, который бы любил Ришелье?! Вздор! Я не люблю никого! Он вновь наполнил кружки, совсем тихо прошептав:
– Разве только крошку Шарло.
В комнате повисло молчание, лейтенант безучастно наблюдал за тем, как Урбен разжигает огонь, в очаге, а барон о чем-то задумавшись, подперев рукой голову, угрюмо взирал на пробитую кирасу. Прошло около четверти часа. Д,Эстерне поднялся.
– Значит, я могу на вас рассчитывать?
Шевалье безразлично кивнул.
– В таком случае, завтра утром я заеду за вами, с тем, что бы отправиться в Труамбер. А сейчас, простите, я вынужден покинуть вас, есть ещё одно важное дело.
Д'Эстерне показалось, что он остался не услышанным, но оказавшись у двери барон остановился, решив все же, ещё разок, потревожить хозяина дома.
– Скажите, вам случаем неизвестно, где можно найти лекаря по имени Жофилье. Лейтенант смотрел на огонь, даже не повернув головы.
– Не извольте его беспокоить.
Послышалось из мрака просторной кладовой. Барон удивленно поглядел на слугу, выглянувшего из низкой дверцы. Тот виновато пожал плечами.
