Александр Артищев - Гибель Византии
Топот ног за спиной становился все ближе. Лезвие сабли лязгнуло о стальной наплечник и соскочило вниз. Стратег на мгновение остановился и с плеча нанес удар по белеющему в полутьме коридора лицу.
— Умри, собака!
Ибрагим рухнул вниз с разрубленной головой. Двое янычар тут же споткнулись о тело упавшего командира и вокруг них на какое-то время возник небольшой завал. Пока враги, оглушая себя бранью и криками, пытались выбраться из образовавшейся свалки, стратег, воспользовавшись передышкой, прихрамывая, поспешил дальше. Выставив вперед алебарду, из-за угла на шум голосов испуганно выглянул часовой.
— Задержи их! — крикнул Димитрий и резко свернув влево, всем телом навалился на железную дверь.
Дверь поддалась с протяжным скрипом. За спиной вновь послышались крики, кто-то застонал, громко треснуло древко алебарды.
Покачиваясь на каждом шаге, еле удерживая равновесие, стратег приблизился к длинному ряду больших, в два обхвата, дубовых бочек, вкопанных в землю на треть своей высоты. Выбив кулаком крышку одной из них, Димитрий уселся на нее и тяжело вздохнул. Теперь, пожалуй, можно и расслабиться.
Дверь распахнулась шире, пропуская толпу турецких солдат. Передние ряды замерли и прянули назад, в ужасе глядя на человека, сидящего верхом на бочке с порохом. Задние же, не подозревая об опасности, продолжали напирать, проталкивая стоящих спереди на середину залы.
Кантакузин недобро рассмеялся.
— Что, шелудивые, пороху захотели? Сейчас вы его вдоволь отведаете!
С этими словами он бросил факел в бочку. И прежде чем его тело разметало в пыль, Димитрий успел увидеть рванувшуюся из-под него ослепительно-яркую, как луч восходящего солнца, вспышку розового огня.
Земля содрогнулась от сильного толчка. Башенноподобное здание на какой-то неуловимо краткий миг мелко завибрировало, затем с ужасающим грохотом лопнуло, извергая из себя обломки деревянных балок, железные двери, камни, решетки и даже целые куски внутренних колонн. Взрывная волна ураганом пронеслась по городу, вырывая с корнями деревья, срывая крыши с домов, опрокидывая на землю людей и животных.
Орхан бежал, мчался во весь дух, не разбирая дороги. Забылось всё — и честь, и клятва императору; брошены на произвол судьбы отряд его воинов и вся придворная свита. Инстинкт самосохранения властно довлел над принцем, гнал его прочь от разыгравшейся вакханалии смерти. Трудно было не посочувствовать ему: впервые за все эти годы смерть предстала перед ним во всем своем неприглядном, отвратительном обличие.
Как разъяренные павианы, османские турки с криками карабкались на гребни высоких стен. С не меньшей яростью турецкие воины из числа городских ополченцев и свиты принца бросались навстречу своим соплеменником и единоверцам и в свирепой, остервенелой резне эти злые бесы в человеческой личине уничтожали друг друга так, что плоть ошметками летела из их тел. А греческие монахи? Как дьявол сумел так ловко проникнуть в их души, что они, еще недавно посвятившие свои жизни кротости и смирению, состраданию к ближнему, оказались способны лить на людей кипящую смолу и растопленный свинец?
Ужас происходящего едва не помутил рассудок принца. Он отступил в сторону, бормоча под нос молитву, затем отступил еще и еще. И когда передний рубеж обороны стал напоминать своим видом лавку мясника, он не выдержал и побежал прочь. Его изнеженное тело хотело только одного — жить, жить любой ценой, жить во что бы то ни стало и несмотря ни на что.
Замшелым шахматным узором мелькала мимо него темная от времени кладка Морских стен и башен; проносились отдельные воины, спешащие неведомо куда и зачем; в негустой толпе у подножия стен виднелись женские лица, с болью и тревогой обращенные к площадкам стен, откуда по-прежнему неслись выстрелы и крики.
Принц остановился, с трудом переводя дыхание. Куда бежать? С какой стороны нагрянет враг? Рядом с ним, почти коснувшись его бортом, вихрем пронеслась запряженная лошадью дряхлая колымага; грохот ее разбитых колес едва не оглушил Орхана.
— Что мне делать?! — от беспомощности он готов был завопить во весь голос.
— Быстрее! Поторапливайтесь! — как бы в ответ на этот немой крик послышалась резкая команда.
Принц оглянулся. В полусотне шагов от него стремительно вышагивал Лука Нотар в окружении десятка своих воинов. Теплая радость узнавания захлестнула Орхана. Он сорвался с места и подбежал к мегадуке.
— Мастер Нотар! — окликнул он его.
Мегадука замер, как вкопанный и быстро повернулся к Орхану.
— Принц?! Что ты здесь делаешь?
От удивления, звучавшего в голосе димарха, Орхан растерялся еще больше.
— Я? Я не знаю….
Нотар нахмурился.
— Надо уходить, принц. Враг уже в городе.
Его лицо потемнело от горечи и гнева.
— Турки прорвались со стороны участка Лонга, когда этот предатель позорно бежал на своем корабле. Никакими силами их уже не остановить. Беги и ты, спасай свою царственную голову!
— Но я не знаю, куда мне идти. Возьми меня с собой, мегадука!
Нотар быстро переглянулся с ближайшими из соратников.
— Это будет неблагоразумно, принц. Мы возвращаемся в город, чтобы попытаться спасти наши семьи. Тебе опасно даже появляться там. Ты знаешь, твоя голова высоко оценена и ищейки султана рады будут ее заполучить.
Он на мгновение задумался. Орхану показалось, что прошла целая вечность.
— Я дам тебе добрый совет, — наконец сказал мегадука. — Ступай к Влахернскому причалу, спроси там галеру под названием «Наксос». Когда же поднимешься на борт, назови мое имя капитану.
— Он поможет мне?
— Это мой преданный друг и он никогда не пойдет против моей воли. Он должен ждать меня с моей семьей, так что время у тебя пока еще есть. Запомнил, принц? Влахернская пристань, галера «Наксос».
Он чуть заметно усмехнулся в бороду и добавил:
— Та самая галера, которая три недели назад должна была везти тебя к престолу османских владык. Но ты своего Рубикона перейти не пожелал.
Выпустив напоследок отравленную стрелу, мегадука поспешил к центру Константинополя. Его охрана щитами отбрасывала с дороги бегущих навстречу обезумевших, объятых паникой людей.
— Торопись! Время уходит! — донесся издалека его крик.
Принц медленно пятился назад, расталкивая груженных свертками и узлами беженцев. Затем повернулся, влился в толпу и почти бегом устремился к Золотому Рогу.
За прошедший недолгий срок турки почти полностью успели овладеть укреплениями. И теперь, стуча сапогами по ступеням лестниц, они наперегонки спешили вниз, к своей добыче.
Горестный стон завис над толпой. Со стороны непосвященному зрителю могло показаться, что люди на пристани увлечены какой-то странной игрой. Они с криками гонялись друг за другом, уворачивались от ударов, валились с ног, клубками катались по земле, рвали из чужих рук увесистые свертки или детей. Некоторые из вконец отчаявшихся горожан бросались в море и захлебываясь в волнах, из последних сил плыли к стоящим не ближе ста саженей от берега кораблям. На галерах спешно распускались паруса, моряки выбирали якоря и рассаживаясь за весла, начинали грести, одни — поближе к берегу, чтобы взять на борт как можно большее количество несчастных, другие — выруливали прочь, малодушно спасая только собственные жизни.
Однако Орхан всего этого не замечал. Все его помыслы были направлены на то, чтобы раствориться в толпе, стать одним из многих и не признанным никем, добраться до Влахерн. Медлить было нельзя, и он помчался вдоль стен, на ходу срывая с себя шитый золотом халат и шелковый белоснежный тюрбан.
Не успев сделать несколько шагов, он резко, так, что заскрипели подошвы на песке, прянул назад: прямо на него выскочил рослый, обнаженный до пояса турок с закатанными до самых колен широчайшими шароварами. Свирепо оскалив зубы, воин с лающим звуком вобрал в себя воздух и во всё плечо замахнулся саблей. У принца потемнело в глазах. Еще мгновение — и он бы потерял сознание, но в каком-то спасительном озарении некая часть его «Я» громко вскричала:
— Остановись, грязный скот! Ты поднял руку на правоверного!
Услышав турецкую речь, воин растерялся. Он перетрусил еще больше, когда разглядел стоящего перед ним человека: по богатству одежд тот не уступал по меньшей мере санджак-бею, а надменный голос безошибочно выдавал в нем вельможу. Турок задрожал, выпустил саблю из рук и опустился на колени.
— Прости меня, господин. Разум помутился во мне. Я не знаю, как смог поднять на тебя оружие.
— Это был восторг победы, — принц шевелил губами, как во сне.
— Да, да, — обрадовался турок. — Отпусти меня, господин, не трать свой гнев понапрасну.
— Встань! — приказал Орхан.
Воин поднялся с колен и дернувшись, с немым удивлением уставился на свою грудь. Глаза его испуганно расширились, из прокушенной губы потянулась красная струйка. Орхан последовал за его взглядом и попятился, увидев между ребер турка свой собственный кинжал. Несколько мгновений они оба непонимающе смотрели на лезвие, по желобку которого медленно стекала кровь, затем турок хрипло вскрикнул и вцепился в одежду Орхана. Принц с усилием оттолкнул его и перескочив через завалившееся набок тело, бросился бежать.
