Михаил Попов - Тьма египетская
— Я не знаю.
— Её знают только сыны Авариса, простым египтянам она не интересна, потому и не может бродить среди них. Бакенсети тебе рассказал её?
— Нет.
— Мегила?
— Нет, мы не разговаривали с ним с глазу на глаз.
Апоп встал, отошёл от статуи на два шага, но только затем, чтобы снова вернуться и сесть.
— А может, у тебя просто вырвались эти слова? Расскажи мне её, я сам найду, в чём объяснение этого секрета. Только если ты меня не обманываешь.
— Нет. — Мериптах искренне помотал головой.
75
У Воталу были огромные глаза и огромная пещера вместо рта, переполнявшее его испуганное удивление не давало сомкнуть челюсти.
— Что у тебя случилось?
Хека только что вернулся из своего похода по женскому лесу, проведённого по секрету от синих надсмотрщиков. Поход этот окончательно его разочаровал, даже поверг в уныние. Несмотря на свои размеры, на то, что дальние края этого леса казались уходящими куда-то прямо в глубины природы, сливающимися с окружающим город диким растительным миром, ни одного местечка, подающего хоть малейшую надежду на удачное бегство, отыскать ему не удалось. Результаты того опьянённого путешествия окончательно подтвердились. Ограда леса непроницаема. Хека с самого начала догадывался, что дело обстоит именно так, но всё же в нём жила надежда, что где-нибудь он да отыщет дырку в стене или в кармане у какого-нибудь постового. Не может быть, чтобы в таком громадном хозяйстве не сыскалось хоть какого-нибудь беспорядка. Он уже вовсю трудился над новым веществом, с помощью которого надеялся подмыть, расшатать здешние твёрдые правила, хотя бы в одном маленьком углу процарапать щёлку, через которую можно было бы просочиться и однорукому. Но всё же обыкновенное бегство представлялось менее хлопотным, безопасным способом обрести свою несчастную свободу. И, выяснив, что у него нет выбора, Хека расстроился:
— Кто тут был?
Воталу наконец овладел собою:
— Царь.
Великий хирург подробным образом описал недавний визит. Сначала, как молчаливая буря, налетели воины охраны, люди-тени, которых никогда не видно, но которым видно всё. Они осмотрели каждую щель в доме, отодвинули каждый кувшин, успели заглянуть даже в разрез на животе женщины, как раз лежавшей на операционном топчане. В объяснение своих действий они сказали только одно: сейчас сюда придёт сам Апоп со своим юным другом, и хирургу надлежит ответить на все вопросы и, не скрывая ничего, поведать о замечательных достижениях своего самого искусного в мире ножа.
— С другом?
Оказалось, что это часть старого и очень важного ритуала. Не вполне, надо сказать, ему, Воталу, понятного. Время от времени у царя появляется новый друг. После смерти (но не обязательно) или отстранения старого. И тогда правитель как бы дарит ему Аварис. Так, по крайней мере, объясняли (но, честно говоря, не объяснили) хирургу другие члены Рехи-Хет. Подробно на эту тему было не совсем принято говорить, не потому что это тайна, а потому что это было нечто само собой разумеющееся. Да и хирург, выше головы обеспеченный собственными кровавыми проблемами, не особо стремился понять эти ритуальные тонкости: почему царь, который может всё, не может просто так сойтись с понравившимся ему мальчиком, а должен сплясать перед ним очень длинный, подробный танец?
— Целый месяц и ещё неделю сверх этого месяца он водил его к своим живописцам, архитекторам, ювелирам, музыкантам, открыл библиотеку и показал книги на всех языках.
— Для чего всё это?
Воталу тяжело пошевелил мощными плечами:
— Настоящие гиксосы всегда так ведут себя по отношению друг к другу. И царь первый из них. Это область чувств, и я её не исследую.
Сетмос-Хека презрительно дёрнул подвижной щекой. Этот город давно его раздражал. Странным устройством, дурацкими обычаями, и если бы он провалился под землю, то торговец благовониями не нашёл бы повода для расстройства.
— Теперь пошли, — сказал Воталу.
— Куда? — недовольно спросил уже нагулявшийся Хека.
— На собрание Рехи-Хет.
Оказалось, что всё научное сословие собирается нынче вместе, ибо должно состояться представление последнего научного достижения, доставленного, по слухам, из далёкой северной страны за громадные деньги. Предъявление его должно, по традиции, проходить именно на собрании всех первых умов города, тогда оно будет считаться научно законным.
Хеке было плевать, что там доставлено, да и устал он порядочно, но он вдруг подумал: это путешествие будет полезно с точки зрения ориентировки.
Сэб и Нанна уже явились, полные своего делового самодовольства, увешанные связками ключей. Сетмос изобразил живейший интерес к предстоящему освидетельствованию нового научного факта. Даже начал поторапливать медлительного Воталу, слишком долго прилаживавшего какую-то специальную цепь на парадном облачении.
Путешествие и в самом деле оказалось довольно полезным. Острым своим опытным глазом Хека, пока Сетмос задавал синим писцам всякие отвлекающие вопросы, пока они гремели длинными в пол-локтя ключами перед очередным замком, пока опахальщик отбегал, чтобы помочиться, сумел высмотреть много мелких любопытных тонкостей в устройстве здешнего внутреннего порядка. Надо думать, что человек, у которого было бы больше времени для изучения и наблюдения, мог бы тут найти скрытые пути для своих неразрешённых перемещений, несмотря на все эти стены, калитки, охранников. Всё же деревья, руины, кучи мусора, повозки, горожане, собаки, верблюды, брадобреи, водоносы, скороходы, полуденная лень, тучи мух, ослы, орущие ослы, торговцы — все эти захламляющие элементы в достаточном количестве имели место в продуманной структуре города, добавляя в неё некоторое количество живой запутанности.
Собрание Рехи-Хет, на которое Сетмос-Хека прибыл впервые, представляло собою зрелище, заслуживающее описания. Оно устроено было в открытом обширном (двести локтей в поперечнике) овале, усыпанном белым песком и огороженном живой изгородью, за которой можно было разглядеть пилоны, похожие на храмовые, и торчащие меж ними лапы пальм. Один край овала этого слегка поднимался от центра. Причём поднимался уступами, на каждом располагались неукрашенные, но удобные кресла. Перед ними небольшая круглая площадка, где, как можно было догадаться, и будет выставлен новый факт.
Все кресла были заняты пышно разодетыми — по случаю важного события в научной жизни города — представителями столь превозносимого властями сообщества. Место Воталу было в одном из первых рядов, ввиду его заслуженности и давних достижений. Сетмос должен был тесниться на самых задних креслах, это его не слишком обидело и с самого начала, а вскоре он понял и преимущество такого своего положения.
Сквозь просветы в живой изгороди молчаливыми серьёзными работниками в жёлтом были вынесены два кресла — большое и не слишком большое. Над ними тут же нависли целые облака опахал.
По рядам учёных мужей пошли волны невидимого возбуждения-предчувствия. Они перестали переговариваться и выжидательно выпрямились на сиденьях. Сетмос-Хека тоже на мгновение поддался общему настроению. Ему стало любопытно, каков он властитель Авариса в домашней обстановке, перед своими ближними подданными. Однорукий даже привстал, дабы поднять взгляд над головами сидящих впереди. Он ожидал какого-то звучного сигнала перед появлением правителя, но Апоп явился совсем не так, как он делал это перед толпами восторженных туземцев в Мемфисе. Царь вышел спокойным шагом, чуть расставляя ноги в ширину, одетый просто, как обычный посетитель библиотеки, не неся на себе никаких золотых вериг и архитектурного парика. Невысокий, плотный мужчина с квадратной головой, почти лишённой подбородка, отчего на лице навсегда запечатлелось брезгливое выражение. В белом набедреннике и белой накидке. Рассматривать было особенно нечего, и от этого Хека всматривался особенно рьяно. Для него, самого проницательного, всегда и везде, в любом городе и царстве, умевшего подобраться к самому подножию трона, устройство здешнего порядка правления оставалось загадкой. Нельзя было понять, кто тут главнее кого, кто распоряжается, а кто слушает. Где визири? Где старшая жена? Где сыновья? Где начальник личной стражи? Где первый евнух хотя бы?! Сидящие слева от царского кресла — астрономы, их узнают по чёрной полосе на переднике. Рядом с ними, кажется, знатоки чисел, а может, врачи — что значит их зелёная полоса? Они, кажется, важнее синих писцов, но и некоторые «царские друзья» носят синие одежды, простые ли они при этом писцы? Почему члены Рехи-Хет не падают ниц перед своим владыкой, а всего лишь привстают и склоняют головы? Нет, некоторых бьёт лихорадка немого обожания, но они удерживаются от того, чтобы рухнуть в пыль, явно подчиняясь какому-то здешнему правилу. Зачем такое правило?! Ведь всё равно понятно, что Апоп безмерно выше всех собравшихся здесь умников и лишь притворяется простым членом этого собрания. Никто, даже глава Рехи-Хет (жилистый, горбоносый старик с вытекшим глазом), не в состоянии отколупнуть ни крупицы от невидимой глыбы царской власти.
