Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

У нее подкашивались ноги, и она закусила губу, чтобы не потерять сознание. Какая тишина и какое спокойствие царили когда-то в этом доме! Слуги, привыкшие к порядкам Джулио, тоже двигались не спеша и неслышно. Как мирно и славно жилось тут.

Но то было при жизни Джулио.

Она остановилась на лестнице, не решаясь спуститься. Ведь еще можно попытаться убежать, выйти с другой стороны здания по лестнице, что вела из комнат слуг. Но нет, она не может покинуть этот дом. Не может оставить его, сказала она себе, оглядываясь по сторонам и стуча от волнения зубами. Джулио поступил бы так же. Скорее согласился бы, чтобы крыша обрушилась на его голову. И она тоже не бросит свой любимый дом.

Приняв такое решение, она почувствовала, что вроде бы стало не так страшно, только внутри ощущался какой-то холодный комок, будто и надежды, и страхи вдруг все разом заледенели. Она почувствовала, как Марко ухватил ее за рукав и потянул к себе. Арианна взяла его у Марты.

— Не бойся, сокровище мое, — шепнула она, поворачиваясь к сыну. Мальчик растерянно посмотрел на мать и задрожал. — Боже милостивый, — взмолилась Арианна, — грабители не должны заметить, что мы боимся их. Будь умницей, Марко, тут всего лишь горстка негодяев, — и хотела было направиться им навстречу.

В этот момент в вестибюль вошли четверо мужчин — двое в мундирах. Арианна узнала форму — бело-красно-синяя миланской Национальной гвардии и бело-красно-зеленая Ломбардского легиона. А еще двое мужчин в гражданской одежде. Увидев Арианну, они остановились. Вот они, настоящие грабители Ломбардии. Вот кто распространяет liberte, egalite, fraternite [68]. Ах, Серпьери, как же ты обманывал ее своими восторгами!

Она слышала рассказы о том, как бандиты в нескольких километрах отсюда грабили дома, жгли поля и имения. Но сейчас, когда она увидела их в форменных мундирах здесь, в вестибюле собственного дома, у широкой лестницы, ведущей наверх, это уже не показалось ей чем-то абстрактным и далеким. Теперь она понимала, что страшные рассказы — это не просто слухи и пугающие россказни, которые, как уверял Серпьери, распространяли священники с амвона. Теперь эти мерзкие злодеи здесь, рядом, угрожают ей и ее близким.

Она так и осталась стоять наверху лестницы, и Марко крепко обнимал ее.

Другие грабители уже давно расхаживали по всему дому, стуча по мебели прикладами ружей, вспарывая штыками и кинжалами обивку диванов и кресел в поисках спрятанных драгоценностей. Ни слова не сказав хозяйке дома, мужчины в форме отодвинули ее в сторону. Следом за нею поспешно посторонилась Марта, освобождая проход. Марко заплакал.

Вошли еще какие-то люди и быстро взбежали по лестнице на второй этаж. Арианна опять услышала, как вспарывают подушки и матрасы, сдвигают мебель. Вскоре вестибюль заполнился пухом, который медленно опускался на головы. Бессильная злоба охватила Арианну, но тут ее внимание переключилось на вошедших и направившихся прямо к ней мужчин.

Их возглавлял кривоногий сержант — худощавый француз, попыхивавший трубкой. Он подошел к ней первым, остановился, широко расставив ноги, и пренебрежительно сплюнул на пол.

— Покажите-ка мне, что у вас в руках, прекрасная синьора.

Она совсем забыла, что в спешке не успела спрятать несколько монет, которые нашла в ящике. С презрением, которое, она надеялась, выглядело не менее красноречиво, чем небрежение грабителей, осквернявших ее дом, она раскрыла ладонь и швырнула деньги на пол. Монеты запрыгали у ног сержанта. И Арианну почти позабавило, когда французики бросились, расталкивая друг друга, собирать их. Даже Марко перестал плакать и с удивлением смотрел на этих людей, которые едва ли не дрались, хватая деньги. Сержант не придал никакого значения ни презрительному жесту графини, ни унизительному поведению своих солдат. Он обратился к Марте:

— Не побеспокою ли вас, прекрасная синьора, если попрошу отдать мне ваш кулон?

Марта сильнее прижала к себе Марко и взглянула на Арианну круглыми от удивления глазами. В спешке она не подумала о себе, позаботилась только о Марко, закутав его, да о драгоценностях и деньгах Арианны, забинтовав их на ноге мальчика, но забыла про медальон, который носила на шее. Этот кулон — тоже подарок мужа. Она перевела на сержанта полный ненависти взгляд, но не двинулась с места. Тогда он подошел к ней, схватил кулон и, сильно дернув за цепочку, сорвал его.

— Недурно, — проговорил сержант, осмотрев драгоценность. — Что еще у тебя есть?

Марта молчала.

— У нас ничего нет, — вмешалась Арианна. — Тут уже побывали французы, — добавила она, брезгливо глядя сержанту прямо в лицо.

— Да что вы говорите, прекрасная синьора!.. Французы не смеют трогать имущество аристократов, — засмеялся он.

Вдруг резко оборвал смех и посмотрел в глаза Арианны. Представив себе, как отвратительные лапы этого солдафона станут шарить у нее между грудей, она почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

— У нас больше ничего нет, а у вас, мне кажется, есть привычка раздевать свои жертвы.

Марко снова заплакал и потянулся к матери. Она взяла его на руки и прижала к груди.

— Было бы весьма неплохо пошарить и под юбками, — опять засмеялся сержант. — А ты перестань реветь, сопляк!

Марко так и оцепенел от неожиданности, открыв рот, только подбородок у него дрожал, но мальчик больше не посмел издать ни звука. Из кабинета Джулио вышел Антонио.

— Сержант, лучше поверить ей на слово, — сказал он, плюнув на пол прямо перед Арианной. — Эта синьора еще недавно была моей хозяйкой, она слишком гордая, чтобы лгать. Ох и важничала она, можете мне поверить, однако всегда держала свое слово.

Графиня посмотрела ему прямо в глаза. Антонио опустил голову, не выдержав ее сверлящего взгляда. Тут в вестибюль вбежал запыхавшийся Оресте.

— Кого я вижу! — воскликнул Антонио. — Старый дурак! Ты все еще здесь, лижешь ноги своей госпоже?

Оресте, с презрением взглянув на него, ответил:

— А ты уже забыл все, что сделал для тебя и твоей жены муж этой синьоры?

— Слуги никогда не забывают того, что делают их господа, — с сарказмом ответил Антонио. — А ты чего скрываешься в лесах, а не примкнул к нам, на службу революции?

— Я стар. У меня уже нет сил ни бегать, ни сидеть в седле. А потом, как же оставить этих несчастных женщин? Мужа синьоры убили, а у ребенка сломаны ноги. Только у тебя хватает сил на подобное мужество, — сказал старик, подходя к Арианне и беря Марко на руки.

— Оставь, Оресте, — вмешалась Арианна. — Каждый волен выбирать дорогу, какую ему подсказывает совесть, — говоря это, она слышала, как наверху грохотали тяжелые сапоги, падали на пол какие-то ящики, звенели стекла и гремели ругательства грабителей, не находивших никаких ценностей. Тут со двора донесся чей-то крик:

— Лови! Лови! Не упускай! — Послышался утиный гомон, раздались выстрелы. Арианна догадалась — судьба птиц решена. Она взглянула на Оресте, и тот безутешно покачал головой — ему удалось изловить не всех уток.

Арианна чувствовала, как Марта с дрожью сжимает ее руку, а вокруг кричали и сквернословили солдаты. Марко опять заплакал, уткнувшись в плечо Оресте. У Арианны уже не хватало сил обратиться к грабителям ни с мольбой, ни с возмущением, ни с гневным словом. Она могла только благодарить Бога за то, что все еще держалась на ногах и высоко держала голову.

Но когда несколько бородатых мужчин спустились по лестнице, держа в охапке то немногое, что оставалось после налета грабителей, Арианна вздрогнула. В руках у одного из них она увидела саблю Джулио. Саблю, подаренную ему Марией Терезией в 1778 году по случаю открытия театра «Ла Скала». И недавно, желая утешить сына и отвлечь от боли, она подарила ему эту саблю. И вспомнила, как Марта превратила это событие в самую настоящую церемонию вручения. Она не смогла сдержать слез, наставляя маленького сына, что он должен вырасти таким же мужественным человеком, как его отец.