Елена Хаецкая - Атаульф
Вокруг этих благолепных славян переселяются, всячески мельтешат и льют кровушку другие народы (не славяне). Иногда они попадают к славянам и, пораженные простотой и доброй мирной мудростью этого народа, навек связывают с ними свою судьбу. Эти персонажи делают контраст между славянским и всеми прочими мирами еще более выпуклым. Иногда кричат по ночам от воспоминаний и, просыпаясь среди славян, успокаиваются.
Затем происходит война. Она начинается в тех случаях, когда грубые и жестокие германцы посягают на исконно славянскую (росскую, полянскую, дулебскую, вендскую, антскую) землю. Тогда мирные земледельцы и бортники, отложив гусли, берутся за мечи и с криком «Не посрамим земли росской (дулебской, вендской, антской)!» убивают всех.
И вновь воцаряются тишина и благолепие…
(Здесь можно в скобках заметить, что совершенно в тех же преувеличенно-идиллических тонах писал о готах немецкий писатель конца 19 в. Феликс Дан, автор исторических трудов о германцах).
Очень хорошо комментирует этот феномен Н. М. Карамзин. Он приводит описание мифического народа гипербореев, ссылаясь на Помпония Мелу, Плиния, Солина: «Земля у них [гипербореев] плодоносная, воздух чистый и благорастворенный. Они живут долее и счастливее всех иных людей: ибо не знают болезней, ни злобы, ни войны и проводят дни свои в невинной, беспечной веселости и гордом спокойствии…» — «Сие описание, — продолжает великий российский историк, — основанное на баснословии греков, пленило воображение некоторых ученых мужей севера, и всякой из них хотел быть единоземцем счастливых гипербореев… Мы, русские, могли бы также объявить права свои на сию честь и славу!»
Однако Карамзин не позволяет себе и своему читателю долго увлекаться всеми этими заманчивыми построениями. «…с 527 г. утвердясь в северной Дакии, начинают они [славяне] действовать против империи вместе с угорскими племенами и братьями своими антами… Ни сарматы, ни готфы [готы], ни самые гунны не были для империи ужаснее славян…» Каждое их лютое нападение на греческие области, продолжает Карамзин, «стоило жизни или свободы бесчисленному множеству людей, так что южные берега Дунайские, облитые кровию несчастных жителей, осыпанные пеплом городов и сел, совершенно опустели». Карамзин ссылается на Прокопия, который говорит, что славяне в своих нашествиях всякий раз убивали или пленяли до 200 тысяч человек — цифра явно завышенная, но очень характерная.
Иордан, готский историк 6 в., также пишет о том, что славяне «ныне свирепствуют повсеместно» и видит в этом Божье наказание за «грехи наши».
Подводя итог впечатляющей картине славянского разбоя на землях Римских провинций, Карамзин делает совершенно логичный вывод: «Не желание славы, а желание добычи, которою пользовались готфы, гунны и другие народы: ей жертвовали славяне своею жизнию, и никаким другим варварам не уступали в хищности».
В таком случае — на чем же базируется «воссоздание древнерусского быта» — миф, на котором вскормлено не одно поколение читателей исторических романов? Если отбросить, конечно, инерцию, связанную с мощнейшим толчком, который получили мы после Второй мировой войны и который породил устойчивые антитезы «истинные арийцы, так их и так» — «братья-славяне»; «мирный труд советских людей был прерван» — «фашистская Германия без объявления войны, вероломно» (или, как сказал, перепутав, один ребенок, «звероломно»)…
Нам представляется, что по крайней мере один источник этого мифа мы нащупали.
Феофилакт Симокатта, византийский историк, оставил следующий рассказ (ок. 592 г.):
«…Телохранителями императора были захвачены три человека, родом славяне, не имевшие при себе ничего железного и никакого оружия; единственной их ношей были кифары, и ничего другого они не несли. Император [принялся] расспрашивать их, какого они племени, где им выпало жить и почему они оказались на ромейских землях.
Они отвечали, что по племени они славяне и живут у оконечности Западного океана… [длинная мутная история их появления в империи].
…А кифары они, мол, несут потому, что не обучены носить на теле оружие: ведь их страна не знает железа, что делает их жизнь мирной и невозмутимой; они играют на лирах, не знакомые с пением труб. Ведь тем, кто о войне и не слыхивал, естественно, как они говорили, заниматься безыскусными мусическими упражнениями.
Автократор, [услышав] все сказанное, восхитился их племенем и, удостоив самих попавших к нему варваров гостеприимства и подивившись размерам их тел и огромности членов, переправил в Ираклию».
(Цит. по: «Свод древнейших письменных известий о славянах», т. 2)
Комментарий авторов «Свода» по этому поводу весьма сдержан: «Информация об отсутствии у славян железа абсолютно не подтверждается археологией… Да и весь пассаж выдержан в духе идеализации: варварам приписываются простодушие и неиспорченность цивилизацией. Коль скоро славяне прибыли от Океана, т. е. как бы от границ мира, было естественно наделить их чертами мифических гипербореев».
У нас же чтение приведенного выше рассказа Симокатты вызвало приступ гомерического хохота. Какое великолепное варварское вранье.
Итак, авторитетный источник сообщает, что люди, покрывшие дунайские берега пеплом сожженных селений, упражняются исключительно в мусических искусствах. И Автократор — верит.
Интересно, что произошло на самом деле? Долго ли смеялись византийцы? Отпустили ли варваров за удачную шутку? (И где они кифары утащили?..)
У Симокатты могли быть совершенно особые цели, например, противопоставить гиперборейцев византийцам, но нам трудно допустить, что «гипербореи» не врали самым откровенным и грубым образом.
Однако романисты, похоже, пользуются именно этой идиллической картинкой: атлетически сложенные люди, красавцы как на подбор (богатырское сложение славян подчеркивают почти все историки); при этом — исключительно миролюбивы и склонны к музицированию, так что славянина всегда можно узнать по бряцанью струн, волочащейся за спиной пеньке и большим кругом воска под мышкой.
Оспаривать мнения древних историков, а тем более — пытаться представить их самих как людей, склонных ошибаться, путать, подтасовывать факты?.. Ну уж нет. Сказано: мирные — значит, мирные! Сказано: бортничали — значит, бортничали! А что резню то и дело учиняли, так оттого, что кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет.
СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ
Мы нарочно выделили несколько спорных вопросов в отдельные узлы, чтобы не запутаться самим и не запутать Уважаемого Терпеливого Читателя. Скажем сразу, что ничего мы, в конце концов, так и не решили, ни одного узла не развязали (это, кажется, невозможно сделать). Мы просто пришли к определенному взгляду на эти проблемы.
Поскольку именно этим взглядом мы и глядим на людей и события, описанные в наших книгах «готского» цикла, то нам кажется небесполезным уточнить некоторые его аспекты.
УЗЕЛ ПЕРВЫЙ. «ГЕРМАНЕЦ НЕ СЛАВЯНИН, СЛАВЯНИН НЕ ГЕРМАНЕЦ»
Византийские, греческие, латинские историки, утопая в море белобрысых рослых людей, одетых в эту ужасную одежду — штаны, видели, в сущности, ясно и отчетливо только одно: Империю захлестывают волны варваров. Что нравы славян и германцев были одинаково жестокими, образ жизни «суровым и неприхотливым», «примитивным», облик воинственным и устрашающим — это можно заключить из чтения историков 4–8 вв. Никто из них не скрывает и того обстоятельства, что на цивилизованного человека эти люди наводят леденящий ужас. «По всему пространству, которое тянется к Понту, начиная с маркоманнов и квадов, шевелится варварская масса скрытых до сих пор племен, внезапной силой сорванная со своих мест» (Марцеллин, 4 в.)
На определенном этапе политические соображения начинают требовать от историков искусства «увеличения», «наращивания» истории народа-победителя. И появляются труды, вроде сочинения Иордана или Иоакимовской летописи.
Поскольку на этих источниках зачастую базируются теории, с которыми мы полемизируем, то остановимся на них чуть подробнее.
Перевод и комментарии к Иордану, выполненные Е. Ч. Скржинской, кажутся нам наиболее авторитетными, несмотря на выпады со стороны составителей фундаментального «Свода…» на ее работу («не отвечает современным требованиям»). С нашей точки зрения, это исключительно полный, почти исчерпывающий источник.
О самом Иордане Е. Ч. Скржинская сообщает: рождением этот человек был острогот; примерной датой его рождения можно считать 485 год или около того; в 505–536 гг. он служил нотарием (своего рода секретарем-референтом) у крупного готского военачальника Гунтигиса из знатного («королевского») рода Амалов. Классического образования Иордан не получил, по-латыни писал с ошибками, хотя, судя по всему, был неплохо начитан. Вероисповеданием Иордан был кафолик — редкость среди готов, которые почти поголовно были в те века арианами. Скржинская считает, что Иордан не был епископом, как именуют его другие комментаторы.
