Евгений Чириков - Зверь из бездны
Тихо пошел я в глубь леса, пугливо озираясь по сторонам. Неожиданно под самыми ногами у меня захлопала крыльями какая-то птица и полетела прочь с пронзительным криком.
— Ой-ой! — закричала эта птица и скрылась в чаще переплетающихся ветвей.
Я успел заметить, что ножки у ней были золотые, шейка пунцовая, крылья прозрачные, как у коромысла, а головка совсем круглая с прической, какую делает себе мама… И тут я догадался, что попал в Некоторое Царство-Государство, о котором так много рассказывала нам старая няня.
Я так взволновался от этого, что вдруг почувствовал голод и вспомнил, что не пил утром чаю. «Верно, теперь наши сидят на террасе и пьют чай с хлебом и маслом!» — подумал я и загрустил, потому что соскучился по маме, папе, по Володе, по террасе, по своей кроватке… Присел я под огромным деревом и заплакал… Опустил голову и вижу сквозь слезы, что под большим зеленым листом прячется преогромная красная ягода. И радостно улыбнулся и протянул руку… Вот так ягода! Величиной с грецкий орех! Сорвал, понюхал: земляника! Никогда не видел такой земляники… Откусил и засмеялся: так вкусно и приятно сделалось во рту. Вытер рукавом глаза и нос и стал ползать на коленях по мху и траве, отыскивая дивную землянику. Вот если бы набрать такой земляники и принести домой маме! Все удивились бы и похвалили… Земляники было не особенно много, но зато каждая ягода равнялась целой горсти наших. Одна попалась величиной с куриное яйцо… Выскочил из кустов какой-то зверь. Сперва я думал, что это теленок, но по ушам и прыжкам его догадался, что это заяц. Такой большой, а трус, как и наши зайцы!.. Захлопал я в ладоши и закричал: «Держи его!» — и со всех сторон ответило мне: «Держи его!», деревья зашумели листьями, словно рассердились, полетели в разные стороны диковинные птицы, наполнив весь лес своими криками, и вдруг потемнело вокруг. Постоял я тихо на месте, потом взглянул вперед и вижу, что идет большой Белый гриб[70] в коричневой шляпе и машет саблей, сделанной из острой осоки, и сердитым старческим голосом кричит:
— К оружию!
И вот прятавшиеся прежде в траве и мху грибы забегали во все стороны в лесу; на бугорках и на муравейниках под соснами появлялись грибы Красноголовики, сидящие верхом на зеленых лягушках, и трубили из соломинки, с вставленными в концы их венчиками гвоздиками. Там и сям появлялись под начальством разноцветных Мухоморов марширующие куда-то тонкие Опенки. Где-то заиграли марш комары-музыканты, и послышались воинственные клики, какие я слышал иногда на городской площади, — когда там солдаты встречали генерала.
Это было такое удивительное зрелище, что я стоял, как вкопанный, около дерева, похожего на человека с поднятыми вверх ногами, и с жадным любопытством смотрел на происходящее, не подозревая никакой опасности. Прямо передо мною тянулась и пропадала меж деревьев узенькая укатанная дорожка, и вот со всех сторон на нее выходили полки грибов, пешие и конные, — на лягушках. Впереди шел огромный Белый гриб в коричневой шляпе и в мундире, сшитом из прошлогодних листьев, с саблей из осоки. Рой комаров кружился впереди войска.
— Смирно! — скомандовал Белый гриб, и все разноцветные Мухоморы повторили эту команду. Потом Белый гриб махнул саблей, комары заиграли марш, и все войско двинулось под музыку по дорожке прямо на меня.
Случайно оглянувшись, я увидел, что и сзади на меня наступает несметная грибная сила… Не успел я обдумать, как мне поступить, как со всех сторон закричали грибы «ура!» и бросились на меня… Сперва мне было это только забавно. Я уничтожал неприятелей целыми десятками, притоптывая обеими ногами, но, к моему ужасу, количество грибной армии не уменьшалось, а увеличивалось: со всех сторон подходили новые грибные полки и смело шли мне под ноги. Скоро у меня под ногами образовалось месиво из раздавленных грибов, и ноги стали скользить, как по льду, а главное — они заметно уставали, и меня тянуло сесть.
— Уже устает! — закричали со всех сторон, и кто-то из грибных генералов, проскакав на зеленой лягушке, скомандовал:
— Огонь из всех орудий!
Грибы-артиллеристы хватали высохшие Дождевики и, хлопая ими, бросали в меня со всех сторон… Скоро весь воздух около меня наполнился похожей на желтый дым пылью лопающихся Дождевиков; эта пыль лезла мне в горло, в нос и в глаза. Я начал чихать, из глаз потекли слезы, начал одолевать кашель. А ноги так устали, что отказывались работать… Целые миллионы крупных, как черные пуговицы, муравьев, подходили грибам на помощь, а длинные тощие и голодные комары-музыканты, трубя победу, ринулись на меня в атаку… Ах, как я жалел теперь, что второпях оставил свое ружье у Колдуна на мельнице!
Дело принимало скверный оборот. Теперь я уже сознавал всю опасность своего положения: ноги скользили, разъезжались в стороны, и я каждый момент мог упасть; муравьи окружали снизу, комары сверху. Бежать было опасно, потому что легко было поскользнуться и упасть. А этого только и добивался бесчисленный неприятель, потому что как только я свалился бы наземь, грибы тысячами полезли бы мне в рот, нос и все лицо, пыля вонючей пылью Дождевиков, а муравьи с комарами стали бы наносить мне тысячи ран по всему телу, пока я не потерял бы сознанья и не был бы насмерть замучен соединенными силами неприятеля.
— Сдаюсь!.. — закричал я и, привязав на палку носовой платок, замахал белым флагом.
— Ложись! — потребовали сотни вражеских голосов, и лягушки затрещали в барабаны.
Но я понял коварство неприятеля и не лег. Напротив, мне сейчас же пришла мысль подняться вверх, а не опуститься вниз. Быстро обернувшись к дереву, я ухватился за сучок и начал карабкаться по стволу. Много смельчаков из муравьиной армии и из отряда комаров-музыкантов ринулись следом за мной, но я чувствовал, что теперь не погибну, и эта надежда увеличила мои ослабшие силы. Я с ловкостью кошки карабкался все выше и выше, пока не достиг вершины одного из стволов… Отсюда я уже спокойно взглянул вниз и мог видеть ту суматоху, которая поднялась среди обманутого неприятеля. Доползающих до меня муравьев я сбрасывал щелчками вниз, а самоотверженных комаров давил без всякой жалости прямо на своем лице…
Вплоть до ночи отсиживался я на дереве, похожем на поставленного вверх ногами человека, и, обламывая сухие ветки, бросал ими в отступающего в страшном беспорядке неприятеля. Скоро вокруг все стихло. Только сторожевые огоньки из Ивановых червячков указывали на местоположение неприятельских войск…
— Что же делать? Милая, добрая Волшебница! Помоги мне!.. — шептал я.
И вдруг темный страшный лес огласился грустным звонким криком лебедя:
— Гоу-гоу!..
Зашумели над моей головою сильные крылья, и белый лебедь опустился на траву около самого дерева, на котором я отсиживался. Но когда я опустил радостный взор на землю, там, вместо лебедя, стояла знакомая, похожая на белого ангела девушка, моя добрая и милая Волшебница. Как только в лесу прозвучал крик лебедя, все сторожевые огни неприятеля сразу потухли…
— Бедный мальчик! Где ты? — раздался нежный голос озирающейся вокруг белой девушки.
— Я здесь! — радостно закричал я и начал торопливо спускаться по стволу дерева на землю.
Еще обламывая сухие ветки, чтобы кидать их в неприятеля, я слышал какие-то слабые стоны, но, занятый своим спасением, не обратил на эти стоны никакого внимания. Теперь, слезая, второпях, я обломал живую ветку и ясно расслышал, как простонало мое дерево, и почувствовал на своей руке теплую клейкую влагу. При свете, который исходил из белых одежд доброй Волшебницы, я увидел на своей руке кровь… Сперва я думал, что я поранил себе руку до крови, но потом убедился, что кровь текла из обломанной мною ветки… Я весь задрожал от испуга и изумления и, спрыгнув раньше времени на землю, подбежал и прижался к белой девушке…
— Не бойся, милый мальчик! Теперь я не дам тебя в обиду! — сказала она, гладя меня по голове и ласково заглядывая в мои глаза.
Я молча показал ей на дерево и сказал:
— Из него течет кровь!.. Оно стонет…
Добрая Волшебница приблизилась к этому дереву, поцеловала его и сказала:
— Встань, бедный великан, на ноги!..
И совершилось такое, чему, конечно, никто не поверит. И я не поверил бы, если бы не видал этого своими глазами. Дерево, похожее на перевернутого вверх ногами человека, стало тихо опускать свои, похожие на ноги, стволы; когда обе вершины стволов, перегнувшись, коснулись земли, вдруг вырвался из земли общий ствол с мохнатым корнем, и пред нами предстал Великан с всклокоченной, давно нечесанной головою, стоявший на двух широко расставленных ногах. Великан еще напоминал немного дерево, потому что вместо одежды его покрывала древесная кора, а вместо двух рук были две толстые ветки. Но вот белая девушка дотронулась до этих ветвей, и они быстро превратились в руки. С радостным смехом, гулко разносившимся по молчаливому лесу, Великан сдирал с себя древесную кору, и там, где отрывалась кора, показывалось голое тело… Когда Великан сделался совершенно человеком, он упал на колени перед доброй белой девушкой и поцеловал ей ногу. А потом он со смехом посмотрел на меня и сказал:
