Неустановленный автор - Секрет Тамплиеров
– Бежим! – вскричала она, опрометью кинувшись к дверям, как была, в белоснежном уборе.
– Постой, Мануэлла, куда же ты! – обратилась к ней портниха, которая была свидетельницей их разговора. – Ты же не пойдешь по улице в свадебном платье!
– Я должна помочь ей, у меня нет времени, – не останавливаясь ответила Мануэлла.
Так она и бежала по узким кривым улочкам города, заставляя прохожих оборачиваться себе вслед. Но в этот миг Мануэлле было все равно, как она выглядит. Мария, ее любимая сестренка, красивая белокурая девочка была больна и могла умереть... Что могло быть важнее этого!
* * *...Мануэлла спасла Марию, но как только исцеление было завершено и счастливые сестры обняли друг друга, дверь в комнату распахнулась. Мануэлла обернулась и, увидев отца-инквизитора Антония, поняла все.
Портниха, давно затаившая обиду на девушку, ибо прочила свою дочь – ровесницу Мануэллы – в невесты Родриго Сантосу, поспешила донести на нее святым отцам. Она, как и многие другие, подозревала, в чем заключается истинная причина отказа Мануэллы от своего дара.
Девушку повели в подземелье, где содержались приговоренные к смертной казни. Судьба распорядилась так, что свадебный убор девушки должен был стать ее погребальным нарядом.
В темной сырой каморке, где постелью служила полуистлевшая солома, Мануэлла усердно возносила к небу горячие мольбы.
Наконец, силы оставили девушку, и она упала на солому, погрузившись в тяжелое забытье.
Во сне Мануэлла увидела ту самую старуху, которая несколько лет назад подарила ей монетку.
– Утешься, дитя, мое, – сказала она, глядя на девушку добрыми глазами, – ты будешь спасена. Но тебе необходимо избавиться от подарка, которым я тебя наделила. Утром за тобой придут стражники и поведут тебя к отцу-инквизитору. До этой минуты ты должна спрятать мой подарок за камень в стене, под потолком.
Мануэлла открыла глаза. Она не могла понять, что это было, сон или видение. Вскочив на ноги, девушка начала лихорадочно ощупывать стены – было так темно, что по каморке можно было передвигаться только на ощупь. Поиски продолжались очень долго. По временам Мануэлле казалось, будто это был просто сон, и никакого выдвигающегося камня здесь нет. Тогда она прекращала поиски и в изнеможении опускалась на солому. Но потом снова вскакивала и начинала искать, видя в этом свое единственное спасение.
Внезапно в конце коридора послышалась тяжелая поступь стражей. Мануэлла сразу поняла, что это идут за ней. А она так и не обнаружила в стене тайника.
«Все кончено!» – подумала она, сжимая в вспотевшей ладони злополучную монету.
Тут, словно какая-то сила заставила ее подняться, Мануэлла бросилась к стене и стала снова ее обыскивать. Шаги раздавались все ближе, Мануэлла с ужасом понимала, что она не успеет спрятать монету.
Когда шаги смолкли у самой двери, ее рука нашарила небольшой, неправильной формы камень, который легко выдвигался из стены...
Глава 4
Самое удивительное, что наш с Евой поступок не повлек никаких неприятностей. Журавлева сказала, будто так получилось, потому что мы с ней и так уже достаточно натерпелись страхов, пока бродили по эскуриалу. Что правда, то правда, попереживать пришлось больше, чем достаточно.
У меня сложилось такое впечатление, что все эти чудеса, которые происходили во дворце, были связаны с той самой монеткой, которую я там нашел. Как только она оказалась у меня в кармане, все прекратилось. Я поднялся к Еве, которая ждала меня у входа. Странно, почему она не заметила, что дверь открыта? Я так и спросил ее:
– Смотри, дверь приоткрыта.
Ева недоверчиво посмотрела на меня, но все-таки повернулась к двери и попыталась толкнуть ее без всякой надежды. Но дверь поддалась.
– Ой! – то ли удивленно, то ли испуганно воскликнула Журавлева. – И вправду открыта! Чудеса!
– Пойдем отсюда, – сказал я ей, – мне эти все чудеса уже порядком приелись.
Не помню, где я оставил фонарик, только когда мы вышли из дворца, его у меня уже не было.
Журавлева возражать не стала. Мы вышли из дворца и направились к автостраде, где благополучно погрузились в сразу же подъехавший автобус и вернулись в гостиницу.
– А знаешь что! – воскликнула Ева, когда мы поднимались на свой этаж.
– Что?
– По-моему, я поняла, почему эскуриал был таким странным.
Я с интересом посмотрел на нее.
– И почему?
– Да потому, – с торжеством произнесла Журавлева, – что это был никакой не эскуриал!
– Как это?
– Мы попали в какой-то совсем другой дворец. Та женщина, которая привела нас к остановке, не поняла, куда мы хотим попасть.
Объяснение показалось мне вполне правдоподобным.
– Наверное, ты права, – сказал я.
– Конечно, права! Эскуриал не мог выглядеть так странно, – убежденно ответила Ева.
Я промолчал. Мне почему-то больше не хотелось обсуждать происшедшее с нами. Не знаю, по какой такой причине, но у меня не было никакого желания рассказывать Еве о своей находке. Я сам тогда ничего не понимал, и не знал, как буду рассказывать ей о женском голосе, услышанном в подземелье и о наваждении, которое заставило меня рыскать по душной темной каморке в поисках неизвестно чего. Я решил, что расскажу ей об этом как-нибудь в другой раз, когда наше путешествие в Испанию окончится и мы вернемся домой. Ева и не досаждала мне расспросами, ей и в голову не могло прийти, что я мог найти в сыром подвале что-нибудь стоящее.
Журавлева вообще пока не очень охотно вспоминала о нашем посещении дворца, видно, оно оказалось совсем не таким приятным, как она ожидала.
Не знаю, права была Журавлева, когда уверяла меня, что попали мы вовсе не туда, куда собирались, или нет, но я, да и она сама, продолжали по-прежнему называть тот странный дворец эскуриалом. Ведь правду нам все равно не удалось выяснить.
После обеда наша делегация вернулась в гостиницу.
– Почему вас не было с нами? – сходу напустилась на нас Зоя Александровна.
Я так прямо и ответил, что у меня нет никакого желания торчать на семинарах.
– А у меня сильно голова разболелась, – сказала Ева.
Зоя Александровна внимательно посмотрела на нее и отстала – Журавлева и впрямь выглядела неважно.
– Но больше я такого безобразия не допущу, – сказала напоследок директорша.
Так что на два остальных семинара нам-таки пришлось пойти.
Но вообще-то они были довольно интересными, а вовсе не занудными, как я себе представлял.
* * *Вот и пришел день, когда мы вернулись в Москву. Конечно, я бы с большим удовольствием побыл в Испании еще недельку-другую или даже больше, но моего мнения никто не спрашивал. Все были немного грустными. Да и чему тут удивляться, если из солнечной теплой страны мы попали в сырую Москву, где моросили холодные дожди и дул пронизывающий ветер. Глаза за эти две недели так привыкли к яркой зелени, что вид желтеющих засыхающих листьев нагонял тоску.
В Пскове погода была не лучше. На вокзале московский поезд, который привез нас домой, встречало полгорода. Еще бы! Ведь пришли все родители, и другие родственники, друзья, одноклассники и даже соседи. Местное телевидение снимало наш приезд, и мы чувствовали себя настоящими героями.
Поздоровавшись с родителями, я стал искать глазами Антона Красильникова, мне хотелось поделиться с ним своими впечатлениями о поездке. Но его нигде не было.
«Может, он заболел», – подумал я, так как по-другому не мог объяснить его отсутствия. Но когда мы с родителями вышли из переполненного здания вокзала, я увидел Антона, стоявшего на привокзальной площади. Он помахал мне и быстро приблизился.
– Ого! Ну ты и загорел! – сказал он после того, как мы обменялись приветствиями.
– Еще бы! Чай со Средиземного моря сюда пожаловал, – ответил я.
– Ну рассказывай, как провел время.
Родители тоже выжидающе на меня посмотрели. Я начал долго и обстоятельно рассказывать о том, в каких городах мы побывали и что посмотрели. Я и сам не ожидал, что мой рассказ получится таким долгим и красочным. Когда мы дошли до моего дома, Антон оттянул меня в сторонку и сказал:
– Зайди ко мне, как отдохнешь с дороги. Я буду ждать.
– Ладно, – пообещал я, и мы расстались.
Красильников, как настоящий друг, сразу понял, что я не договариваю всего. Ему первому я хотел рассказать о своем приключении в эскуриале. Я знал точно, что он один сможет понять меня правильно, не поднимет на смех и не скажет, будто у меня крыша съехала.
Вечером, когда родители наконец удовлетворили свое любопытство, я выбрал подходящий момент и пошел к Красильникову.
Тот ждал меня.
– Ну давай, рассказывай, – сходу сказал он, как только я вошел к нему в дом.
– А с чего ты взял, что я тебе не все рассказал? – спросил я на всякий случай.
– Я это сразу понял по выражению твоего лица.
– Да? – я очень удивился. – Вообще-то, ты прав, я и в самом деле кое-что утаил.
