Михаил Попов - Железный Хромец
После этих слов Хуссейн совершенно уже не скрывал своей радости, в порыве немыслимой щедрости он сорвал с пальца дорогое кольцо со смарагдом и протянул ее касса-хану:
– Возьми! Плохим вестникам принято рубить голову, ты же – вестник добрый, было бы нечестно тебя не отблагодарить.
Певец, преувеличенно кланяясь и бормоча непрерывные восхваления щедрости эмира, попятился к выходу.
Решено было немедленно отпраздновать столь счастливое событие. Откуда-то появился бурдюк вина. Хуссейн считал себя правоверным мусульманином, но в части винопития делал для себя и своих окружающих послабление. Тимур в годы своей молодости не употреблял горячительных напитков вообще и только в конце жизни позволил виноградному зелью завоевать некоторую власть над своей душой.
В этот раз он, отступая от своих правил, выпил несколько чаш. Так что когда он явился в свой шатер, в голове у него изрядно шумело.
Замотанные в одеяла дети спали в углу за полотняным пологом, Айгюль Гюзель сидела подле них, стоявший рядом с ней глиняный светильник слегка потрескивал и чадил.
Тимур сел в ногах ложа, на котором спали его сыновья. Айгюль Гюзель почувствовала, что муж сейчас скажет ей что-то очень важное. Она сидела, положив руки на колени и опустив подбородок на грудь.
«Как будто ожидает приговора», – подумал Тимур и сказал:
– Завтра ты с сыновьями уедешь в Самарканд. К моей сестре.
Сказав это, он подумал, что пророчество Кабул-Шаха его женитьбой на сестре Хуссейна будет выполнено не полностью. Он-то женится на молоденькой красотке Улджай Туркан-ага, но вот захочет ли Хуссейн взять в жены его не первой молодости сестрицу Кутлуг Туркан-ага? Мысль эта заставила его расхохотаться.
– Ты очень рад, что берешь в жены сестру Хуссейна? – тихо спросила Айгюль Гюзель. В ответ Тимур только потрепал ее по плечу, ему лень было разговаривать на эту тему, да и не чувствовал он никакой нужды в этом.
Глава 7
Угроза с севера
Одному мир подлунный вручен словно в дар, а другой за ударом получит удар…
Не жалей, если меньше других веселился, будь доволен, что меньше других пострадал.
– Почему ты все время оглядываешься, Захир?
Захир осторожно оглянулся, остановившись у шатра брадобрея и делая вид, что поражен блеском его мастерства. Ибрагим навис над ним, дыша в затылок.
– Объясни же, что происходит, я, клянусь знаменосцем пророка, перестал тебя понимать.
– А я клянусь не только знаменосцем, но и его знаменем и говорю при этом – за нами следят.
– Следят?
– С того самого момента, как мы вышли из ворот караван-сарая[24]. Одного я разглядел очень хорошо.
Брадобрей, собирая остатки пены с великолепно выбритой головы своего клиента, сделал двум шепчущимся молодым джигитам приглашающий жест. Но сделал он его бритвой, так что когда Захир и Ибрагим отошли от его шатра, могло показаться, что они испугались.
Хивинский базар закипал, как огромный котел с похлебкой.
Меланхолически покачиваясь, входили в его многочисленные ворота вереницы верблюдов, увешанные полосатыми тюками. Погонщики истошно кричали, размахивали длинными палками, предупреждая об опасности зазевавшихся пешеходов. Скрипели высоченными деревянными колесами многочисленные арбы – это приехали с товаром жители окрестных поселков. Топтались, сбившись в кучу, небольшие отары баранов, облаиваемые собаками. Облезлый ишак оглашал воздух дикими воплями, за что-то – видимо, за упрямство – избиваемый своим хозяином. Из многочисленных харчевен валил пар, их хозяева разожгли огонь под котлами еще на рассвете. И повсюду можно было видеть стражников в одинаковых синих халатах с длинными копьями в руках. Они, зевая, бродили вдоль торговых рядов, лениво отвечая на приветствия знакомых торговцев.
На первый взгляд могло показаться, что затеряться в этой разноцветной и разношерстной толпе не слишком тяжело, но Захир с Ибрагимом знали, что на самом деле сделать это, когда за тобой следят, если не невозможно, то чрезвычайно трудно. Главную опасность представляли собой не заспанные и жадные носители синих халатов. Владетель Хорезма Текель-багатур в целях борьбы с набирающим силу движением сербедаров наводнил города своими лазутчиками. А они, понятное дело, никаких отличительных знаков не носили. Один из них мог сейчас идти сзади в каких-нибудь двух шагах, присматриваясь к каждому движению тех, за кем ему поручено следить.
Два месяца Захир и Ибрагим появлялись на рынке с большими мешками и скупали лепешки и сыр, затем, переночевав в караван-сарае на окраине города, грузили специально купленную для этих целей хорезмскую арбу и отправлялись по большой дороге вниз по течению реки Аму. В пустынном месте вдали от людских глаз поворачивали в открытую степь.
«Что мы сделали неправильно? – напряженно думал Захир. – Чем обратили на себя внимание? Одеждой? Нет, одеты мы так же, как большинство хивинцев. Своими скуластыми лицами? Но такие лица уже, наверное, сто лет были в этих местах не в диковинку. Слишком частыми появлениями на базаре? Но базар на то и базар, чтобы на нем появляться хоть каждый день».
Они шли, стараясь как можно спокойнее и беззаботнее поглядывать по сторонам.
«А может быть, никакой слежки и нет? – спрашивал себя Захир. – А этот одноглазый в стоптанных чувяках, он так же торопливо отворачивается, когда поворачиваешь голову в его сторону, как делал это и тот, у ворот караван-сарая».
Остановившись у шелкового ряда, Захир поднял кусок ткани и начал рассматривать его на свет. Ткань была настолько тонкой, что сквозь нее было отлично видно, как одноглазый подозвал к себе пальцем какого-то невзрачного старика в неукрашенной белой чалме и показал, почти не таясь, в его, Захира и Ибрагима, сторону.
Больше сомнений не было: следят!
– Что ты делаешь, безумный! – послышался над ухом Захира возмущенный крик. Это был торговец, он тащил к себе кусок шелка, увидев, что странный покупатель нервно мнет его в руках. – Покажи сначала деньги, оборванец, прежде чем хвататься своими грязными руками за такую ткань!
Захир разжал руки.
– Ваш шелк великолепен, как свет утренней зари, как ресницы возлюбленной, легок, и я жалею о том, что забыл дома свой кошелек.
– Кошелек! – захохотал торговец. – Скажи еще, что у тебя караван верблюдов, груженных индийскими пряностями! Скажи еще, что ты переодетый шах и что у тебя…
Известно, что на восточных базарах люди разговаривают с еще большей охотой, чем торгуют. Посланцы Хуссейна и Тимура убедились в этом на собственном опыте. Захир был убежден, что их схватят сразу же после шумной и глупой истории возле шелковой лавки. Но этого не произошло. Слежка продолжалась, он еще несколько раз убеждался в этом, но хватать их не спешили.
Что это значит? Это может значить только одно: их подозревают, но еще не решили, что с ними делать.
Надо что-то предпринять самому, пока что-нибудь не предприняли против тебя – так учил эмир Тимур, и, оказавшись в сложной ситуации, надобно этому совету последовать.
– Ибрагим, – тихо сказал Захир, не поворачивая к спутнику своего лица.
– Я слушаю, – так же тихо и так же глядя в сторону, отвечал тот.
– Мы сейчас расстанемся с тобой. Они подозревают нас, пусть их подозрения окажутся справедливыми.
– Говори яснее.
– Мы воры, Ибрагим.
– Мы во… воры?
– Ты пойдешь налево, я пойду направо. Ты украдешь кошелек, и я украду кошелек.
– Понимаю.
– Сделаем так, чтобы нас поймали. Поймали стражники.
– Но нам отрубят руку.
– Ты хочешь, чтобы нам отрубили голову?
Через некоторое время почти в один и тот же момент в разных концах базара поднялся страшный гвалт. Всякий опытный человек сказал бы – это ловят вора. И этот опытный человек не ошибся бы.
Стащив горсть золотых монет из-под носа менялы, Захир бросился бежать, петляя между арбами, ишаками и базарными зеваками. Ни первые, ни вторые, ни даже третьи не спешили его хватать. Истошно, по-бабьи, вопил меняла, расцарапывая щеки крашеными ногтями. На его крик явились стражники. Узнав о краже, они неохотно затрусили вслед за дерзким похитителем.
Захир бежал как олень, и ленивцам в синих халатах нипочем бы его не догнать, когда бы у них не было особого средства. Один из стражников снял с плеча лук, вынул из колчана стрелу – конец ее был обмотан дратвой, при воспламенении дающей много дыма. На углях в мангале первого уличного торговца он эту дратву воспламенил, и через мгновение в небо взмыла нещадно дымящая стрела. Это был знак стражникам, стоящим у базарных ворот. Они тут же стали запирать высокие скрипучие створки.
Еще некоторое время Захир бегал по торговым рядам, пиная ни в чем не виноватые кувшины и переворачивая арбы с горами дынь. Наконец возмущенные его дерзким и бессмысленным поведением торговцы пришли на помощь стражам порядка, и тогда неумелый ворюга был схвачен.
