Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно
Повсеместно раздавался ропот против этой религиозной реформы, но ахейцы подавили недовольных силой оружия, и оракулы единодушно утвердили все нововведения. Самая весомая поддержка пришла из Дельфийского храма Аполлона, пребывание в котором перестало быть для Бога унижением и сделалось источником славы и силы; а также из прорицалища Зевса в эпирской Додоне, где на вопросы отвечали дубы шорохом листвы в священной роще и гадали по полету черных голубей. Никаких вооруженных мятежей в Греции не последовало; как случилось поколение или два назад, когда пеласгийские женщины, — нынче их зовут амазонками, — устроили вооруженное нападение на Афины, недовольные религиозными нововведениями ионийца царя Тесея; или когда во времена генетийца, царя Пелопа, речные нимфы Данаиды, которых он принудил сойтись с его египетскими каменщиками, умертвили их всех, кроме одного, в их брачную ночь. Только четыре царя отказались признать новую олимпийскую веру: Салмоней из Элисы, брат царя Афаманта; Тантал, сын ионийского героя Тмола, который незадолго до того поселился за морем в Лидии; Ээт, царь Колхиды, прежний властитель коринфийской Эфиры, критянин по происхождению, и Сизиф из коринфской Асопии, племянник Ээта.
Всех четверых Оракулы предали проклятию. Танталу, который высмеивал божественное пиршество, после того отказывали в пище и воде, пока он не умер от голода; Салмонея, который из презрения к Зевсу Ниспосылателю Дождя сам вызвал бурю, сымитировал гром с помощью оглушительного лязга бронзовых сосудов, побили каменьями. Сизифа заставили трудиться в мраморных каменоломнях Эфиры, где он оставался несколько дней, пока однажды его не раздавило упавшим камнем. Преступление его заключалось в том, что он нарушил клятву хранить все в тайне, которую дали все участники совещания: он послал предупреждение коллегии асопийских нимф Рыб о том, что ахейцы собираются увести их оттуда и обесчестить на острове Эгина. Он также заковал в цепи жреца Гадеса, который явился, чтобы принять у жрицы Гекаты святилище Преисподней; а когда Сфенел, его повелитель, послал вестника, чтобы освободить жреца и напомнить Сизифу, что Гадес теперь — единственный правитель Преисподней, Сизиф дерзко запретил своим родным хоронить себя, когда он умрет, предпочитая, как он сказал, свободу скитаний по берегам Асопа в виде духа. Что касается колхийского Ээта, то он жил достаточно далеко, чтобы издеваться над оракулами.
Некоторые поэты утверждали, что в Олимпии и в других местах состоялось несколько совещаний, а не одно, прежде чем была принята реформа, и многие из сюжетов, представленных в заключительной пантомиме, уже вошли в греческую религию во времена эолийцев и ионийцев. Другие же вообще отрицают проведение какого бы то ни было симпозиума, заявляя, что все решения по вопросам Божественного Семейства на Олимпе были приняты лично Зевсом без посторонних советов. Кто знает теперь, где истина? В любом случае, Вседержитель был признан по всей Греции, и никакие клятвы, даже при свидетелях, не принимались, если не давались его именем.
Управление областью Фтиотида — от Иолка на севере до Галоса на юге, — перешло в руки ахейца по имени Пелий, который представлял бога Посейдона на божественном пиршестве в Олимпии и судил на скачках во время игр. Он относился высокомерно к местным миниям, убив самых опасных из них; он, правда, не предал смерти Эсона, сына Кретея, их Царя, довольствовавшись женитьбой на дочери Афаманта и Нефелы и действуя как регент Эсона. Поскольку у Эсона не осталось в живых никого из детей (или так предполагалось), Пелий стал его единственным наследником и надеялся, что его собственные дети в один прекрасный день унаследуют ему как неоспоримые правители страны.
Случилось так, что Пелий мог претендовать на то, что он миний, и в самом деле, он был единоутробным братом Эсона. Тиро, их мать, жена царя Кретея, посещала коллегию фессалийских нимф Цапель несколько лет тому назад, и устроившие набег ахейцы полонили ее. Они сделали ее жрицей любви в храме Посейдона, а когда обнаружилось, что она носит ребенка, отправили ее пешком домой к мужу. Она разродилась мальчиками-двойняшками на обочине дороги, но, стыдясь принести их с собой к Кретею, бросила их; они были найдены конским пастухом, скакавшим мимо на своей кобыле, он принес их домой к жене и назвал Пелием и Нелеем — Пелий означает грязный (кобыла залепила ком грязи в лицо ребенку), Нелей же означает безжалостный — это имя он получил за свой пристальный, твердый взгляд. Случилось так, что Сидеро, жена табунщика, только что потеряла своего родного ребенка, вот она и согласилась усыновить двойняшек; но у нее не хватало молока на двоих. Поэтому они приникали по очереди к соскам овчарки пастуха, оттого у них и стал столь необузданный нрав.
Два дня спустя Тиро вернулась, чтобы похоронить своих сыновей и защитить себя от их мстительных духов. Она обнаружила их живыми в доме табунщика и возликовала, ибо горько раскаивалась в своем поступке, и попросила возвратить ей детей. Но Сидеро отказалась от наград, которые предлагала Тиро, и выставила ее из дому взашей. Когда Пелий и Нелий подросли и стали посмышленней и когда им поведали всю эту историю, они убили свою мачеху Сидеро в наказание за ее жестокость по отношению к Тиро. Затем они бежали к ахейцам и представились им как сыновья Посейдона, рожденные храмовой проституткой, и получили высокий ранг. Когда ахейцы вторглись в Элладу, Пелий, благодаря кровному родству с миниями, добился успеха, претендуя на царствование во Фтиотиде; а Нелей воцарился в другом государстве миниев — в Пилосе. Но Богиня-Мать ненавидела Пелия за то, что он осквернил одну из ее святынь: он убил Сидеро, когда она ухватилась за выступ алтаря Луны.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Ясон претендует на престол
Кентаврам с горы Пелион снова запретили любить жен миниев, Пелий считал такую практику неподобающей и не стал бы ей попустительствовать. Но поскольку «даже такие жалкие дикари не могут жить хотя бы без случайных связей с женщинами», как он сказал, он разрешил им похищать невест у их старых врагов, фессалийских лапифов, которыми теперь управляла минийская аристократия. Пелий убедился в том, что лапифы — неуживчивые и наглые соседи, и охотно поощрял кентавров в их набегах.
Однажды он нанес кентаврам визит, встретившись с их предводителем Хироном, у святилища Кобыльеглавой Белой Богини на Пелионе. Хирон убеждал Пелия вступить в святилище и посоветоваться с оракулом. Пелию показалась забавной мысль спросить Богиню, какая его ждет смерть; причина этого вопроса, как он сказал своим спутникам, была не в том, что он хотел знать свое будущее, просто решил испытать Богиню. Он уже получил точные сведения о том, как умрет, у оракула Отца Зевса в Додоне, а кто осмелится противоречить Всемогущему и Всезнающему Зевсу?!
Ответ Богини был таков: «Как я скажу тебе то, Пелий, что ты, как ты мнишь, уже услыхал от моего Сына? И все же позволь предупредить тебя: остерегайся человека в одной сандалии, он возненавидит тебя, и прежде, чем с ним будет покончено, ненависть его изничтожит тебя».
Пелий не обратил особого внимания на бессвязное бормотание «этой троедушной старушонки», как он ее богохульно называл, культ которой, так он говорил, теперь в упадке; к тому же он не мог согласовать ее пророчество с торжественными заверениями Зевса, что ни одна человеческая рука никогда не учинит над ним насилия и что в старости он сможет сам выбрать, где и как ему умереть. Тем не менее он предусмотрительно отдал распоряжения, чтобы никто из этолийцев не удалялся во Фтиотиду никогда и ни по какому поводу, потому что этолийцы, желая заручиться удачей, обувают только левую ногу.
Несколько дней спустя Пелий получил любопытный знак, напоминающий о всемогуществе Зевса. Главный Жрец Аполлона прошел пешком через Иолк в одежде наемного работника и отказался от лучших кусков жареного мяса и лучших напитков, подобающих его высокому рангу, которые ему предложил Пелий; он сел у очага среди слуг и ел с ними требуху. Он направлялся в крепость Феры в Фессалии, где жил миний Адмет, зять Пелия, неся во второй раз епитимью, наложенную на его божественного владыку оракулом Зевса. История была такова:
Жрецы Гадеса пожаловались в Додоне, что в Дельфах одним из сыновей Аполлона, Асклепием, рожденным от храмовой проститутки, основана новая медицинская школа. Аполлона подстрекают обучать медицине и хирургии, чтобы уменьшить число умирающих, особенно детей, и тем самым лишить жречество Преисподней доходов и приработков. Говорят, что Асклепий, по просьбе одной бедной вдовы, пришел на похороны ее единственного сына, который утонул. Жрецы Гадеса уже завыли, оплакивая покойного; но Асклепий отказался считать мальчика мертвым и, удалив из него воду и подвигав его руками, как если бы тот был жив, вернул ему дыхание. Мальчик сел и чихнул, а Асклепий после этого посвятил мальчика служению Аполлону.
