Александр Степанов - Петропавловская оборона
— Когда наши корабли оставили берега Америки, «Аврора», последний из двух русских фрегатов, виденных у этого берега, был уже на три недели впереди нас, — жаловались позднее французы.
От Кальяо союзники перешли к Маркизским островам, где к ним присоединились корветы «Амфитрида» и«Эври-дика». Неуверенно, ощупью, с большими остановками двигался вражеский флот к северу. Лишь на Гавайских (Сандвичевых) островах англо-французы получили, наконец, точную и ясную ориентировку.
Американские китобои, зимовавшие на Камчатке, со-
обща л и им, что в главном русском тихоокеанском порту— в Петропавловске—можно найти только команду инвалидов, что порт безоружен. 13 (25) июля англо-французская эскадра окончательно снялась с якоря и направилась к берегам Камчатки, чтобы захватить беззащитный русский город и первой вписать свою победу на стра. минах истории позой Восточной войны. Часть кораблей при этом благоразумно была направлена на защиту своих морских коммуникаций. В число их, в частности, входили корветы — английский «Амфитрида» и французский «Артемиза».
Авачинская губа, к которой шла англо-французская эскадра, расположена на восточном побережье Камчатки и представляет собой самую большую на полуострове и очень удобную для кораблей бухту; замыкающие ее горы дают надежную защиту от океанских ветров и тайфунов. Величественные конусы вулканов, мягкие переходы дальних сопок подчеркивают спокойствие и могущество камчатской природы. Чистая и открытая белизна вечно покрытых снегом вершин оттеняется сверху неяркими красками неба, а ниже — темнеющим лесом. Внизу серебрится на солнце обширная водная гладь.
Здесь, на берегу Авачинского залива, стоит русский страж Тихого океана город Петропавловск-Камчатский. За узким, виднеющимся вдали проходом в океан веером— на север, на юг, на восток — расходятся от него морские дороги, по которым наши предки пронесли славу отчизны во все концы самого большого океана земли.
Русский андреевский флаг на мачте, небольшая группа приземистых деревянных домиков, узкие извилистые переходы вместо улиц, с досками-мостиками, перекинутыми через ручьи, — таков был Петропавловск в пятидесятых годах прошлого столетия. Границы его заключались между Петровской горой, Култушным-озером и Никольской сопкой.
Вот как описывал город того времени путешественник Дитмар:
«Между бухтой и озером расположены, окаймляя улицы и площади, почти исключительно казенные дома, сгоя-щие очень просторно; число этих домов, по сведения': канцелярии губернатора, простиралось до 40... К этой, лучшей выстроенной казенной части города непосредственно примыкает неофициальная, расположенная здоль всего восточного берега маленькой губы и образующая пять параллельных с ним вытянутых рядов... Домов здесь всего 116. Весь Петропавловск построен исключительно из дерева, причем все частные дома крыты тростником и длинной травой, казенные же — железом. В самом конце бухты, непосредственно к берегу, стоят строения морского ведомства: гауптвахта, несколько магазинов, пекарня и несколько небольших мастерских... По переписи 1852 года весь описываемый городок имел всего 1 593 жителя (1 177 мужского и 416 женского пола)».38
Еще за несколько лет до начала Восточной войны правительству был предоставлен проект превращения Петропавловска в серьезную морскую крепость. Предполагалось не только возвести батареи для обороны Петропавловска, но и создать укрепления, защищающие подходы к Авачинской губе.
Однако самодержавная власть и без того жаловалась на «обременительность восточной окраины». Царь Николай I называл этот проект «мечтой и фантазией». Установленные же по предложению Муравьева в 1849 году временные батареи постепенно разрушались.
Гарнизон Петропавловска к моменту получения сведений о двигающейся на город вражеской эскадре был действительно крайне малочислен и всего 38 насчитывал
231 человек. В это число входили двадцать строевых гребцов 47-го флотского экипажа и восемьдесят чинов адмиралтейской команды, состоявшей из дослуживавших двадцатипятилетии» срок службы стариков, никогда не державших ружья в руках. Остальную часть гарнизона представляли команды приписанных к порту шхун, мастеровые, инвалиды, престарелые н дети-кантонисты — малолетние сыновья солдат, составлявшие в крепостной России собственность военного ведомства и подготовлявшиеся к военной службе.
Но и из этого небольшого числа защитников порта весной выбыли команды шхун. В мае, как и обыкновенно, транспортные суда ушли в Охотск, Аян, к устью Амура. Нарушить этот порядок было нельзя. Надо было завезти •продовольствие, шедшее из Ляна, и в Петропавловск и по населенным пунктам побережья...
Нс лучше складывалось положение с оружием — для обороны порта оставалось всего шесть пушек тридцати-шестифунтового калибра и две бомбических пушки; на каждое орудие было всего лишь по пятнадцать зарядов.
Известие о напряженных отношениях России с Англией и Францией было получено на Камчатке 26 мая 1854 года, а через девятнадцать дней — 14 (26) июня — русский генеральный консул в Соединенных Штатах Америки официально известил губернатора Камчатки о начале войны. Неофициально же о том, что Англия и Франция объявили войну России, в Петропавловске уже знали несколько раньше. Сообщил об этом дружественно настроенный к русским король Гавайских островов Каме-га.меха III, поспешивший заверить русские власти на Дальнем Востоке о своем нейтралитете.
Сообщение о нейтралитете было удобным предлогом предупредить камчатского генерал-губернатора о грозящей опасности. Владетель Гаваев видел в русских силу, противостоящую американским и английским корсарам,
беспощадно грабившим канаков — коренных жителей островов. Недаром один из предшествующих гаванских королей настоятельно просил о принятии в русское подданство вместе со всем подвластным ему населением.
В воспоминаниях- участника обороны Камчатки, заверенных личной подписью командира Петропавловско~о порта, говорится, что король Гавайских островов прислал письмо на Камчатку, «изложив в нем подробности о числе неприятельских судов, поименовав их, и сообщил даже сведения о числе орудий на каждом судне»39. В послании этом указывались приблизительные сроки, когда морские силы, враждебные России, соберутся у Гавайских островов для нападения на русский Дальний Восток.
Из поступивших на Камчатку сообщений стало ясно, что на Петропавловск движется крупная- вражеская эскадра.
Командиру порта, бывшему в то же время и военным губернатором Камчатки, Василию Степановичу Завойко предстояло примять ответственное решение. Уничтожать документы и отказаться от сопротивления? Может быть, отступить в глубь полуострова? В руках губернатора Камчатки находились судьбы нескольких сот мирных жителей, которых он обязан сберечь, и почти не было средств для обороны. Но в его руках была и будущность края. Он не мог отдать созданный более чем столетним трудом русских моряков порт на разграбление иноземным захватчикам.
Завойко был одним из тех русских людей, у которых в моменты смертельной опасности не только не падаег дух, но, наоборот, развязываются скрытые до того отличные качества организаторов, руководителей и военачальников. Он родился в 1809 году и, как Невельской, вырос в рядах русского военного флота. С двенадцати
лет он начал морскую службу и плавал под ветрами всех океанов. Не очень знатное положение и скромность родительской казны не позволили ему поступить в привилегированный морской корпус: в офицеры он был выпущен из Черноморской гардемаринской роты. В 1824 году еще мичманом Завойко.геройски-проявил себя в известном Наварниском сражении, окончившемся разгромом турецкого флота. Дважды ходил он вокруг света под руководством опытнейших русских капитанов.
Дальний Восток приковал к себе боевого офицера Черноморского флота. Поступив начальником Охотской фактории, Завойко добился переноса порта в Аян, а затем был назначен военным губернатором Камчатки и командиром Петропавловского порта. Отважный моряк и превосходный администратор, Завойко, не брезгуя никакой черновой работой, пытался преобразить полуостров. Он боролся с хищнической купеческой эксплуатацией камчадалов; насаждал огородничество; выписал на Камчатку триста коров, чтобы создать на полуострове животноводство; устроил лечебницу у горячих Паратунских ключей. Но, пожалуй, самым замечательным качеством Завойко была близость к народу. Он понимал, что крайний восток России можно поднять, оживить, только опираясь на тех, чьи руки водят корабли, добывают пушнину, ведут честную торговлю, будут обрабатывать нелегкую камчатскую землицу. В этом отношении он ничем не напоминал обычных царских администраторов.
