Валерий Язвицкий - Вольное царство. Государь всея Руси
Все же новгородцы успели оправиться и стали обороняться, прикрывая себе отступление к лодкам своим на реке Полисти, но москвичи прорубались к ним яростно.
Язвимые стрелами и копьями конников московских, нападавших со всех сторон, новгородцы, прорвав многолюдством своим тонкую цепь конницы, побежали, часть их прорвалась к лодкам, остальные старались спастись на суше. За ними погнались охочие конники Холмского, кололи, секли и в полон брали бегущих. Новгородцы, впадая в бешенство, останавливались вдруг, бились жестоко и снова бежали. Гнали их москвичи верст десять до пересохшей речки, именем Редья, а отсюда, оставив дозоры, в Русу вернулись. Новгородцы же побежали далее, ко граду Демани, надеясь укрыться за стенами его.
В Русе же в это время, разобрав все, что было оставлено врагом, воеводы с отрядом своим праздновали по обычаю «победу на костях».
На другой день рано утром вызвал к себе князь Данила Димитриевич боярского сына Тимофея Замыцкого, весьма крепкого парня, дабы вестником послать к государю Ивану Васильевичу, который, по расчету московскому, на Петров день должен прибыть в Торжок с главной силой своей.
– Ну, Тимофеюшка, – сказал князь Данила Димитриевич Замыцкому, – выручай. Гони денно и нощно с вестями к великому князю. Коней с собой возьми запасных.
– Когда выезжать-то, княже, и куда?
– Сей же часец, Тимофеюшка, в Торжок гнать надобно. Днесь туда государь прибывает. Да возьми с собой воев подручных.
– Мне, княже, токмо двух, боле не надобно. Петю Косого да Гришу Силантьева…
– Оба пьяницы, – нахмурив брови, молвил князь Холмский.
– Какие пьяницы, – возразил Замыцкий, – всегда оба в шапках, а тот, княже, не пьян, коли шапка на нем.
Усмехнулся воевода.
– И сам-то не пьешь ты, токмо за ухо льешь, – сказал он с укоризной.
– Что же, княже, все мы Богу и государю виновати. Токмо, кто пьян да умен – два угодья в нем.
Холмский махнул рукой, промолвив:
– Бери, кого хочешь, только все в точности изделай. Запомни и повестуй от меня государю: «Будь здрав, государь, на многие лета. Все у нас с князем Пестрым идет к добру. Русу сожгли, заставу пленили, захватили много всякого добра и полону много нахватали. Возле Коростыни, близ устья Шелони, новгородскую пешую рать, которая числом много боле нас была, совсем побили. Почти пятьсот воев убитых и раненых они на поле оставили. Потом послал яз во Псков боярина Василья Зиновьева, дабы шли псковичи борзо к Коростыне. Сведав же, что в Русу снова пришли новгородцы и привезли на лодках еще больше пеших полков, мы к Русе с полками своими погнали и там, как и в коростыньском бою, за латыньство их побили…»
Воевода передохнул малое время, собираясь с мыслями, и продолжал:
– «Ныне же порешили мы с князь Пестрым согласно, надо нам утре к Демани спешить и град сей разорить, дабы за спиной у нас угрозы вражьей не было, Пока же псковичи не пришли, мыслю, до них Демань взять мы успеем. Оба целуем руку твою, государь, будь здрав на многие лета…»
В тот же день, на заре вечерней, поскакал Тимофеюшка с товарищами своими – Петей Косым да Гришей Силантьевым к селу Осташково.
На четвертый день были они в Осташкове, на седьмой – в Торжке, но государя уже там не застали: выступил он со всей силой своей к Вышнему Волочку. Поскакал Замыцкий следом к Волоку, но и там государя уже не было. Догнал же он войско великого князя только возле озера Коломно, за Вышним Волочком.
На самом рассвете прискакали сюда вестники князя Холмского.
По приказу самого государя к нему в шатер привели Тимофея Замыцкого. Государь лежал на постели. Пока Тимофей молился и кланялся, Иван Васильевич, внимательно разглядывая вестника, смутил его. Заметив это, государь спросил Замыцкого:
– От князя Холмского? Как звать-то тобя?
– Тимофей Замыцкий, из детей боярских.
– Ну, сказывай.
Тимофей в точности, ни в чем не запинаясь, передал донесение князя Данилы Дмитриевича о сожжении Русы и о двух победах над новгородскими ратями, о решении воевод взять Демань, новгородскую крепость, чтобы из-за спины враг не мог больше грозить.
Молча все выслушал государь и, сурово нахмурив брови, стал спрашивать подробней, как напали новгородцы на московскую рать у Коростыни. Узнав, что воеводы его на берегу Ильменя разведки не делали ни в день прибытия, ни после, Иван Васильевич сказал сурово:
– Кажись, Тимофей, ты памятлив. Так запомни и точно передай воеводам слова мои: «Не валитесь спать, яко бараны. Ране все окрест разведайте и крепко подумайте, где сколь и какие дозоры поставить». – Помолчав, великий князь насмешливо добавил: – На сей раз Божьей волей и смелостью их и воев наших все хорошо сошло, а в другой раз может и худо быть. Пусть помнят, что вороги-то не глупей их в ратном деле!.. – Опять помолчал государь и продолжал: – Повестуй воеводам: «Хвалю яз воевод моих и воев всех за смелость и скорометливость, а князю Холмскому и князю Пестрому приказываю от Демани, ни часу не медля, обратно идти к устью Шелони, дабы вборзе соединиться со псковичами. Без полков наших новгородцы побьют псковскую рать. Мыслю и надеюсь, что уразумеют воеводы, пошто сие надобно. Пусть Холмский-то не забывает, что многие из-за деревьев леса не видят. Ну, да спаси Бог вас…»
Иван Васильевич закрыл глаза. Замыцкий поклонился, думая, что ему пора уйти и не мешать государю. Иван Васильевич остановил его и затем добавил язвительно:
– Постой малость. Скажи воеводам-то, дабы о спине своей не опасались. Днесь же шлю князя верейского Михайлу Андреича с сыном его Васильем и со всей силой их к Демани, град сей в осаде держать и взять его. Теперь иди. Напоят тя и накормят вместе с товарищами. Вы же после трапезы сей же часец гоните обратно к Демани. Отсель до нее всего сто двадцать верст, к вечеру в стан свой поспеете.
В тот же день, поздно вечером, выслушав от Тимофея, вернувшегося обратно от озера Коломно, приказ великого князя и передав всем воеводам и воинам благодарность государя, Холмский и Пестрый повелели полкам выступать с ночи июля десятого пред самым рассветом.
Когда оба воеводы остались в шатре совсем одни, князь Пестрый сказал с огорчением:
– Зло уязвил нас государь дозорами, с баранами сравнял.
– Сами виноваты мы, – ответил князь Холмский. – Мне-то еще злей сказал: из-за деревьев, мол, лесу яз не вижу, сиречь, забыл яз, как в Москве все было решено.
– Во всем мы на глазах государевых, – заметил князь Пестрый.
– Как и все воеводы, – добавил Холмский, – в воле и в руках его.
Князь Пестрый задумчиво покрутил бороду и, вздохнув сказал:
– А жаль мне, Данила Митрич, Демань-то. Не мы, а князь верейский ощиплет градец сей. Бают, побогаче он Русы-то.
Глава 4
Шелонская битва
На рассвете июля одиннадцатого, когда выступали полки князя Холмского, сняв осаду с Демани, прибыли вестники от князя верейского, Михайлы Андреевича, и повествовали, что силы их ныне у Демани будут.
– Ишь как поспевает, – сказал Данила Дмитриевич князю Пестрому, – знать, без обозов гонит. Как же мы, Федор Давыдыч, к Шелони поспеем с обозами-то?
– Нет, Данила Митрич, – согласился Федор Давыдович, – ведь до Шелони-то отсель более ста верст. Ежели вот днем и ночью идти.
– Да, – перебил его князь Холмский, – нам так спешить нельзя. Может, нам возле Русы-то с походу прямо в бой идти. Надо по ночам войску спать и отдыхать, дабы не обессилели кони и люди.
Порешив так, три дня шли воеводы, но все же не всем войском вместе. Впереди всех шел, вслед за дозорами и разведчиками, сам Холмский с отборными конными полками и татарами, которых он всегда при себе держал, не позволяя им грабить православных и в полон их брать. Несмотря на это, уважали и любили его татары за справедливость; обид он им не чинил, а все, что войско захватывало у побежденных, делил честно.
Татарам давал столько же, как и православным, а взамен полона на всякую добычу хорошую надбавку им делал.
Впереди Холмского и по сторонам постоянно ехали конники дозорные, делавшие и глубокую разведку. Сзади же шли обозы и пешие воины судовой рати под прикрытием конных полков во главе с воеводой Пестрым.
К вечеру июля тринадцатого, пройдя еще утром через опустошенную и сожженную Русу, князь Холмский двинулся прямо к реке Шелони в направлении к сельцу Мшаге, что на левом берегу. К устью же Шелони, дабы не утомлять войско лишними переходами, послал в разведку небольшой дозор с Тимофеем Замыцким.
– Тимофеюшка, – напутствовал он Замыцкого, – все там выгляди. Яз мыслю, что псковичей там ни слуху ни духу! Исхитряются вороги. Не ведают еще, кому руку лизать придется. Главное же – проведай, есть ли там новгородцы: в засаде ли, идут ли? Ежели идут, выследи их и, обогнав, меня упреди вовремя. Разумеешь? Игра-то ведь идет головами людскими.
