Дмитрий Нагишкин - Сердце Бонивура
— Это Ваня. Это со мной.
Всем телом он повернулся к ротмистру и спокойно произнес:
— Господин ротмистр, я хочу сделать у вас одну покупку.
— Не понимаю! — сказал Караев, откинувшись в кресле.
— Дело, видите ли, в том, что у вас находятся двое моих людей. Я предложил бы за них крупную сумму — десять тысяч рублей… выкуп.
— Я не понимаю! — хриплым голосом произнес ротмистр. — Какие люди? Какой выкуп? Вы меня с кем-то путаете, милостивый государь!
Он сделал движение, чтобы подняться, но китаец неожиданно быстро и легко пододвинулся к нему вместе со стулом и остановил его вежливо, но твердо:
— Не спешите, господин ротмистр! Сейчас вы поймете. В тридцать шестом полку были арестованы два человека — содержатели кофейни для кадет…
— Большевики! — сказал Караев.
Китаец коротко хихикнул, потом раскрыл рот, и все тело его затряслось от смеха. Караев с недоумением посмотрел на китайца. Тот неожиданно замолк и, наклонившись к ротмистру, вполголоса сказал:
— Наши люди не бывают большевики. Политика — не наше дело.
— Какие ваши люди? Кто это вы? — раздраженно спросил Караев.
Китаец осклабился, обнажив крупные белые зубы.
— Мы коммерсанты фирмы «Три Т».
Караев вскочил.
— Что за чертовщину вы городите, господин коммерсант?! Что это за торговля? В кофейне найдено оружие!
Китаец спокойно смотрел на него.
— Каждый коммерсант по-своему. В нашей коммерции оружие необходимо. Я думаю, вы слыхали о такой фирме — «Три туза»?
Караев прищурился. «Три туза» — это была бандитская шайка, филиал крупнейшей шанхайской организации преступников, главным источником дохода которой являлось вымогательство. Похищая кого-нибудь из членов состоятельной семьи, бандиты назначали выкупную цену. Если проходил срок и выкуп не поступал, глава семьи получал от бандитов напоминание с приложением отрезанного пальца или уха жертвы. Если пострадавший не хотел платить или родственники его пытались с помощью полиции вернуть пленника, последнего убивали, а если это была женщина — ее продавали в публичный дом в Китай, в Маньчжурию. Шайка действовала дерзко и безнаказанно.
Караев возмущенно сказал:
— Ком-мерсанты?! Бандиты!
Китаец вежливо улыбнулся.
— Да, иногда нас называют и так, господин ротмистр. Для нас это такое же дело, как всякое другое! Мы даем товар, нам платят, очень просто… Я предлагаю вам дело. Подумайте: десять тысяч — это много!
— Я арестую вас! — сказал Караев. — Отправлю в милицию.
— Глупо! — спокойно ответил Ли Чжан-сюй. — Через час я буду на свободе.
— В контрразведку!
— Мы не занимаемся политикой… Я буду освобожден через два дня…
— Вы, однако, хорошо владеете собой! — усмехнулся Караев.
Китаец невозмутимо ответил:
— В нашей работе волнение излишне. Волнуются только наши клиенты.
Наступило молчание. Китаец выжидал. Он раскрыл и с треском закрыл свой веер. Десять раз проделал он это. «Десять тысяч!» — пронеслось у ротмистра в мозгу. Он вздрогнул. Китаец уловил это движение. Он дважды раскрыл и сложил пальцы правой руки. Десять!..
— Я уже отправил арестованных по назначению!
— Во-первых, вы еще не отправили их… Во-вторых, это будет стоить нам дороже, но дела не меняет! Я обратился к вам, чтобы несколько сэкономить!..
— Идите вы к черту вместе с вашими деньгами! — вдруг крикнул Караев бешено.
Но китаец не изменил ни выражения лица, ни позы. Он вынул из-за пазухи ушные принадлежности и, взяв один инструмент, стал почесывать в ухе. Однако столь наглое поведение не возмутило ротмистра. Он размышлял:
«…Аргутинский — сволочь… Получит арестованных и немедленно уступит этому «коммерсанту». Ишь, ковыряется, как дома… Вот выставлю сейчас с треском! Или под замок! Впрочем, у них такая организация… Убьют, мерзавцы, и следов не найдешь. Вот на Миллионке попал в переплет. Кто бил? Чем бил? Попробуй узнай!.. Может статься, что и из этой шайки кто-нибудь… Десять тысяч! А Аргутинский, гад, поди и раздумывать не станет… Десять тысяч… Ишь, расселся! Наперед уверен, прохвост, что я буду согласен. М-морда! Идол китайский!.. Впрочем… Содрать с него?»
— Пятнадцать! — сказал ротмистр и закусил губы.
Ли Чжан-сюй тотчас же сложил принадлежности и сунул их на место. Вынул из кармана портсигар, сигареты.
— Курите? Пятнадцать — это много…
Незабинтованное ухо Караева было пунцовым. Китаец покосился на него и решительно сказал:
— Десять. Очень хорошо. Мы всех выкупаем за эту цену. Пять тысяч с головы. Очень хорошо.
Неуверенным голосом Караев проронил:
— Не могу же я освободить их из-под стражи за здорово живешь! Как же быть?
Китаец озабоченно посмотрел на своего спутника. Тот спокойно сказал:
— Надо отправить их во Владивосток с небольшой охраной. Остальное — мое дело!
Караев глубоко затянулся дымом сигареты, потом вынул из кармана брюк плоский флакон с серебряной крышкой и брызнул из него на ладонь несколько капель крепкого одеколона. Ухо его понемногу принимало нормальный цвет.
— Деньги с вами?
— Как только вы отдадите нужные приказания, деньги будут в ваших руках!
Караев нервно хрустнул пальцами. Позвонил в колокольчик, стоявший на столе. В дверях показался рябой.
— Писарю скажешь: арестованные этапируются в город, на Полтавскую, три. Сейчас же. Вызовешь двух конвойных.
Иванцов вышел.
Караев протянул руку. В соседней комнате послышались голоса. Рябой вошел и, нагнувшись к уху ротмистра, сказал:
— С Полтавской, господин ротмистр!
В ту же секунду в комнату вошел офицер в каппелевской форме. Щеголевато козырнув на французский манер двумя пальцами, он спросил:
— Ротмистр Караев?
— Точно так! — поднялся с кресла Караев.
— Поручик Степанов! — сказал каппелевец.
Караев посмотрел на китайца, который перед этим взял из рук помощника пакет, завернутый в плотную бумагу. Быстрым движением ротмистр вскрыл протянутый ему контрразведчиком конверт и, прочтя, вздрогнул. Это было предписание направить арестованных в контрразведку. Он опять взглянул на толстый синий пакет в руках Ли Чжан-сюя, и взгляд его изобразил почти отчаяние. Губы плохо повиновались ему, когда он с деланным оживлением сказал прибывшему:
— А я только что собирался отправить их к вам. Заготовлена сопроводительная и конвой.
Китаец вопросительно поднял брови, потом подмигнул, как бы говоря: «Это меня устраивает». Караев живо спросил:
— С вами, господин поручик, есть люди?
— Никак нет. Я полагал…
— Да-да, я дам своих двух!
Китаец за спиной Степанова отрицательно покачал головой, оттопырил губы и всем видом своим выразил несогласие. Он кивнул на офицера и показал два пальца. Караев принял озабоченное выражение и в раздумье сказал:
— Впрочем, двух дать я не могу. Только одного. Вдвоем, я думаю, управитесь?
Поручик небрежно сел в кресло, закурил и, пожав плечами, ответил:
— Надеюсь! Справлялись до сих пор.
Сбросив пепел на пол, он с некоторым недоумением оглядел присутствующих.
— Портной, — поспешно сказал ротмистр, кивая на китайца.
— Новое?
— Нет, перелицовка… Иванцов! — крикнул Караев. Когда казак вошел, Караев распорядился: — Будешь сопровождать арестованных!
— Есть сопровождать арестованных! — ответил рябой.
Несколько минут прошло в молчании. Его нарушил Караев:
— Что нового у вас?
— Цыганы сегодня в «Золотом Роге». Готовится что-то сногсшибательное. Поет Ляля Туманная… Не думаете быть?
— Куда мне с этой балаболкой? — показал на забинтованную голову ротмистр.
— Где это вас угораздило?
— Упал с крыльца, — не совсем охотно удовлетворил любопытство собеседника ротмистр. — А впрочем, может быть, в ложу пойти, чтобы не пугать людей?..
Вошел писарь-вольноопределяющийся с документами арестованных. Что-то дрогнуло в его лице, когда он встретился взглядом со спутником Ли. Однако тот был по-прежнему равнодушен ко всему, и Борис Любанский поспешно отвел свой взор. Поручик забрал документы, написал расписку в получении. Иванцов, возвратившись, доложил, что арестованные прибыли. Поручик встал, аккуратно загасил папироску, надел фуражку.
— Ну-с, будьте здоровы. Может быть, в «Золотом Роге» все-таки встретимся! На всякий случай закажу ложу «Б»… Не возражаете?
Глаза ротмистра заблестели. Он потер руки.
— Нет, конечно! Руси веселие есть пити.
Откозырнув, поручик Степанов вышел. Караев обернулся к Ли Чжан-сюю:
— Ну, мистер, рассчитаемся? Как видите, отправляю.
— Пожалуйста! — сказал тот, не ответив на улыбку Караева, и передал ему пачки денег.
Ротмистр подозрительно посмотрел на них. Но голубые банковские бандероли успокоили его.
— Только я попрошу вас, — тихонько заметил он Ли, — с конвоиром полегче. Не хочется мне грех на душу принимать… А?
— За целость упаковки наша фирма не отвечает! — сказал Ли сухо.
