Неля Гульчук - Спаситель Птолемей
На реке, сверкая ярким убранством, стояли наготове лодки в ожидании своих владельцев. Весь берег был усеян людьми. Громкие звуки праздничной музыки и песнопений заглушали гомон толпы, ожидающей появления бога Амона и нового фараона из ворот храма. Все делились друг с другом новостями, радостно сообщали, что в этом году праздник будет особенным, так как в Египте наконец-то появился новый фараон, который вместе с ними будет справлять их любимый праздник.
Наконец наступил долгожданный момент – распахнулись ворота. Первыми вышли мальчики в легких набедренных повязках, которые начали усыпать цветами путь бога и фараона. За мальчиками шествовали жрецы, исполняющие торжественные гимны. Густые облака благовонных курений возвестили о приближении самого бога.
Первым из ворот храма показался великолепный бык, между рогами которого блестел золотой диск, украшенный ослепительно белыми страусовыми перьями. Наконец, вслед за опахалоносцами появился сам бог Амон. Бог то показывался, то исчезал за большими полукруглыми опахалами из черных и белых страусовых перьев, которыми жрецы прикрывали его от палящих лучей солнца.
Бог Амон медленно выплывал из ворот храма на своем драгоценном золотом троне, установленном на богато украшенном гирляндами из свежих благоухающих цветов пьедестале, покрытом покрывалом из златотканной ткани, ниспадающей на плечи молодых жрецов, которые, двигаясь медленным и мерным шагом, несли трон с богом на своих плечах, направляясь к реке. Следом за ними шли жрецы, державшие на поднятых вверх руках вечнозеленое священное дерево Амона.
– Воздадим хвалу Амону Могущественному, Царю богов, подобному восходящему солнцу и заходящему солнцу.
Гимны зазвучали с новой силой, в воздухе повисли клубы ароматного дыма и на золотом троне, несомые темнокожими рабами, появились фараон Птолемей, воин, герой, повелитель, со своей царственной супругой Вереникой. Молодые египетские воины несли над ними балдахин, украшенный готовыми к броску уреями.
Глаза Вереники сияли. Это был день её триумфа. С детства она мечтала стать царицей. Во всех детских играх старалась подчинить своей воле всех. Она незаметно коснулась руки мужа и нежно пожала её. Теперь она с Птолемеем, вознесшимся на самые вершины власти, была единым целым. Её права были неоспоримы, а обязанности ясны. Лишь она одна знала, как подвести Птолемея к быстрому решению того или иного вопроса. На пути Птолемея стояла только одна преграда – Антигон. В этот миг торжества Вареника не сомневалась в победе своего царственного супруга. Куда ни падай её взор, всюду волновалось беспредельное море лиц так, что рябило в глазах. Это людское море ликовало и шум многих тысяч восторженных голосов сотрясал воздух.
К шествию присоединялись всё новые и новые группы музыкантов и отряды воинов, которым на днях предстояло отправиться на битву с Антигоном.
Стадам жертвенных животных, следующих за торжественным шествием, не видно было конца.
Статуя бога была торжественно установлена на праздничной ладье, великолепном судне из блестящего полированного дерева и богато инкрустированном золотом. Борта его были украшены искусственными изумрудами и рубинами, мастерски изготовленными из стекла. Сиденья для жрецов были отделаны слоновой костью.
Не менее роскошным был и нильский корабль царя. Борта блестели позолотой. Тенистый навес. что возвышался посреди ладьи, был устлан пестрыми вавилонскими коврами, а на носу, как в давние времена на морских судах царицы Хатшепсут, красовалась золотая голова льва. Волны плескались о царскую ладью с особым резким утренним звуком.
Птолемей и Вереника сошли с трона и медленно прошли к тенистому навесу. Носильщики и моряки по обеим сторонам сгибались в поклонах в трех шагах от них, а особо приближенные вельможи стояли, прижав правую руку к левому плечу. Птолемей пристально разглядывал незнакомые лица. Какие они были разные: веселые, мрачные, уверенные, боязливые, а порой непроницаемые…
Царь с царицей вошли под навес, а круг почета бесшумно расположился вокруг, – каждый человек в трех шагах от навеса.
«Теперь я фараон, я бог, и все считают, что я должен жить в своем круге, быть непроницаемым, как положено богу», – невольно подумал Птолемей.
Царская ладья причалила к западному берегу Нила вслед за ладьей с богом Амоном. Сановники в раззолоченных нарядах шагнули вперед и над сходнями поднялись огромные опахала из перьев. По сходням спустились царь с царицей.
– Смотри, внимательно смотри, – прошептала мать сыну. – И запомни это лицо. Это Добрый Бог, это фараон Птолемей!
– Да, я вижу его! – ответил сын и, спустя мгновение, добавил. – Я запомню это лицо. Оно такое задумчивое. О чем думает новый фараон?..
– О чем думает фараон, мы узнаем, когда ты вырастешь, – ответил сыну отец.
Сын вопросительно посмотрел на отца, и тот пояснил:
– Если ты и твои ровестники будут счастливы, значит фараон думает о благе своего народа.
Царь же с любопытством разглядывал радостную толпу и думал о том, что теперь счастье его подданных во многом зависит от него и необходимо, чтобы новый поход закончился полней и окончательной победой над Антигоном.
Главный жрец храма Сети торжественно приветствовал Птолемея и Веренику:
– Да процветает фараон и его царственная супруга, да продлится ваша жизнь, сила и здравие!..
Торжественно шествовали облаченные в белые одежды служители божества к святилищу. Следом шли представители фиванских храмов и некрополя. В руках пророков некрополя был длинный посох, обвитый зелеными листьями.
Во время шествия жрецов со статуей бога Амона по некрополю к алтарю, рабы по древнему обычаю усыпали его путь песком.
Как только пророки некрополя торжественно водрузили статую Амона на алтарь, люди, прибывшие на праздник, стали складывать свои дары в зале перед святилищем. Старый, пользующийся особым доверием жрец, которому было поручено подсчитывать жертвоприношения, расположился в боковых воротах храма и начал прием жертвенных животных, зерна и фруктов. Ему помогали писцы, заносившие приношения в списки. В день Праздника Долины в храмы некрополя поступали щедрые дары.
Птолемей поделился с Бриаксиом и Дегинократом своими впечатлениями:
– Заупокойные храмы своими размерами и великолепием соперничают с храмами на восточном берегу.
– Эти храмы строили гениальные зодчие, – согласился Бриаксий.
Архитектор Дегинократ воскликнул:
– Какое удивительное сочетание храма, гробницы и пирамиды!..
Через час процессия вышла из ворот и, повернув к югу, сделала остановку в величественном храма Аменхотепа Третьего, по повелению которого на восточном берегу был построен Луксорский храм.
Перед своим заупокойным храмом Аменхотеп Третий соорудил в свою честь аллею сфинксов и воздвиг две статуи, два высочайших колосса во всей нильской долине, которые, точно стражи, возвышались перед храмом.
Много удивительных открытий ожидали царя и царицу в некрополе.
– Птолемей, смотри, – воскликнула от неожиданности Вероника, указывая на гирлянды цветов около одного из саркофагов, – иссушенные лепестки и листочки не изменили своей формы и цвета за тысячу лет… Можно подумать, что их засушили лишь месяц назад…
На дне чашечки одного не совсем распустившегося цветка её зоркий взгляд заметил осу. Крылышки осы были прозрачны и готовы к полету. Казалось, что оса вот-вот встрепенется, вспорхнет и унесется вдаль.
– Проникновение в мысли великих фараонов позволит тебе ответить на многие вопросы, – услышал Птолемей завораживающий голос жреца Псаметиха. – На стенах этого храма начертано наставление Аменхотепа. Третьего сыну.
– Прочти мне его, – попросил Птолемей.
– «Внемли тому, что я говорю тебе, и ты сможешь стать царем страны, повелителем земель… Будь тверд с подчиненными. Люди слушаются лишь тех, кто внушает им страх, не приближайся к ним в одиночку. Не прикипай сердцем к брату, не знай друга, не заводи себе наперсников… Даже во сне храни свое сердце про себя, да не положишься ты ни на кого в день зла.»
«Печальный совет, – подумал Птолемей, – древний правитель познал измену тех, кому доверял долгие годы.»
И вспомнил предательство Антигона.
– «Это было после вечерней трапезы, когда наступила ночь. Я расслабился, почивая на ложе. Моя душа задремала. Однако вскоре замелькало оружие, враги держали против меня совет… Я проснулся и восстал к битве, совершенно один. Цари – самые одинокие люди на свете», – прозвучал в ушах Птолемея старческий голос умудренного жизнью жреца.
«Александр Великий превыше всего ценил дружбу, – вспомнил Птолемей. – Главное в жизни проявить себя человеком, а не богом.»
Птолемей пристально вгляделся в лица друзей, в верности которых не сомневался: Филокла, Дегинократа, Бриаксия, Деметрия Фалерского…
