Виталий Полупуднев - Митридат
– Погоди, великий царь, гневаться! – с трудом, но без обычного подобострастия ответил евнух. – Да, я вернулся! Выслушай меня, ибо я чувствую, что силы покидают меня, я теряю ясность мыслей… Ты можешь не узнать тайны!
– Где дочери?! – вскричал Митридат, пиная раба босой ногой. – Говори, пока жив! Или я вырежу тебе язык вот этим кинжалом!
Бакх не успел договорить, Митридат в слепой ярости ударил его по голове рукояткой кинжала и разразился неприличными ругательствами, которым научился еще в те далекие времена, когда находился в изгнании и странствовал по дорогам Анатолии в одежде служителя при караване.
В коридорах забегали, послышались возгласы тревоги, лязг оружия. В дверях показались воины с обнаженными мечами. Это были преданные кельты, среди них Битоит. Вбежали заспанные евнухи с кинжалами.
Увидев Бакха, валяющегося в луже собственной крови, Битоит и евнухи переглянулись, несколько успокоенные. Подобные расправы с неугодными рабами были не редкостью в покоях Митридата. Ясно, что царь разгневался и собственноручно поразил провинившегося слугу.
Теперь следовало переждать приступ царской ярости, не подвернуться под его расходившуюся руку. Битоит сделал безмолвный жест и вместе со всеми удалился в коридор. Там остановился, прислушался. Его тонкое ухо уловило как бы предсмертный хрип, потом что-то заклокотало, раздался слабый голос умирающего:
– Злые люди напали на нас! Мы оборонились бы, но большая часть воинов изменила! Они убили Тимофея и ранили меня! Я ударил Клеопатру кинжалом, а Орсабарис не успел. Свалился с коня в кусты!.. Они искали меня, но я притаился, и они прошли мимо… По голосу я распознал Асандра… а с ним людей Фарнака… Митраас!..
– А Фарнак? Был с ними Фарнак? – нетерпеливо перебил царь.
Опять послышались клокотание и стон. Потом ночную тишину дворца рассек яростный рык Митридата:
– Эй, люди, сюда!.. Эй, кто там?!
Битоит с воинами и евнухами, толкая один другого, вбежали в опочивальню. Царь стоял над умирающим Бакхом с перекошенным лицом, напоминая собою в слабом свете коптилки страшного духа мести. Он схватил Битоита за плечи и толкнул к двери.
– Взять!.. Взять немедленно Фарнака! – прохрипел он. – И разыскать этого двуличного пройдоху Асандра!.. Обоих в кандалы до разбора!.. Поднять верную стражу, окружить акрополь войсками! Людей Фарнака обезоружить!.. Митрааса на кол!..
Все сразу пришло в движение. Грохот ног и окрики начальника стражи разбудили всех. Вспыхнули факелы, загремели запоры, дворец готовился к возможной обороне.
А в темных коридорах шептались евнухи, которые до этого стояли ниже Тимофея и Бакха и терпели от них обиды. Смерть двух последних безбородых фаворитов могла означать многое.
– Теперь великий царь будет нуждаться в верных слугах и возвысит нас, поставит на место погибших! Да помогут нам боги!..
XXIII
– Вот они, дурные сны и зловещие предзнаменования! – прошептал Фарнак, когда тяжелая дверь тайного узилища захлопнулась за его спиною.
Царевич унаследовал от отца как его решительность, так и суеверие. И сейчас готов был признать, что не все боги отвернулись от Митридата, который не утратил былой мертвой хватки в борьбе с заговорами и изменой. А может, ему так усердно служат злые демоны, что питаются человеческой кровью?
На Фарнака были возложены те же самые позолоченные цепи, в которых когда-то умер Митридат-младший, бывший колхидским царем, а совсем недавно томился перед казнью ни в чем не повинный Эксиподр.
Осмотревшись, Фарнак заметил на полу блестку, наклонился и поднял перстень с голубым сапфиром. «Что это?» – подумал он, невольно вздрогнув. Он узнал перстень Эксиподра. Брат как-то говорил, что перстень мал и жмет ему палец. Но он носит эту драгоценность, так как это талисман, подаренный матерью. О боги, значит, и Эксиподр находился в этом гнусном подвале?.. Здесь он провел ночь перед казнью! И, видимо, узнав, что мать виновна в его осуждении, снял перстень и бросил на пол тюрьмы!
Оглядев заплесневелые своды, Фарнак горько усмехнулся. Сейчас он с особой остротой ощутил как бы близость казненного брата. Ему показалось, что тот здесь, присутствует невидимо и что-то хочет сказать посиневшими устами.
Да, это она самая, темница обреченных на смерть!.. Значит, и он, последний сын Митридата, обречен!.. Пришла в голову жена-меотка и маленькая Динамия. Какая судьба ждет их?
– Последний сын, царский наследник, – шептал он словно в недоумении. – И – царь-отец, истребляющий своих детей! Отец-андрофаг!.. Страшный Кронос!
Это звучало чудовищно, противоестественно. И Фарнаку еще раз представилось, как лохматый демон вселился в отца, превратил тело царя в свою одежду и теперь его устами изрекает приговоры детям царским!..
Водворению узника в темницу предшествовала встреча с отцом при единственном свидетеле, который молча стоял поодаль. Это был стратег Менофан, озабоченный ночным происшествием. Отец кричал в неистовстве, вращая налитыми кровью глазами, и стучал по полу заостренным жезлом, как бы намереваясь пронзить им преступного сына.
– Неблагодарный! – гремел царь на весь дворец. – Ты дерзнул стать мне поперек дороги! Ты унизился до ночного грабежа совместно с разбойниками и людьми недостойными, один из них – Асандр!.. Где Клеопатра? Где Орсабарис?.. Куда скрылся предатель Митраас?..
Фарнак, скрученный ременными путами, лежал на полу в неудобной позе и чувствовал, как немеют перетянутые руки и ноги. «Ого, – подумал он, услышав вопрос, – значит, налет Асандра удался! Асандр не схвачен, Митраас скрылся… Царевны, видимо, с ними!.. Это уже хорошо!»
Их взоры скрестились. Однако Фарнак не опустил глаза перед пепелящим взглядом Митридата. С обычной смелостью и присутствием духа он ответил:
– Ты всеведущ, государь, тебе лучше знать, где твои дочери! Ведь не со мною ты отправлял их в дар скифскому царю! Почему же спрашиваешь меня?
– Не пытайся обмануть меня!.. Мне все известно, твои люди опознаны среди разбойников!
– Мои люди? – не моргнул глазом Фарнак. – Я никуда не посылал их. Если они тайно занялись грабежом, то винюсь перед тобою – не углядел! Прикажи допросить их, если они схвачены, кто посылал их, я буду рад узнать правду!
Он сказал это с хорошо разыгранным недоумением и простосердечием, чем озадачил Митридата. Менофан не удержался от одобрительного жеста, видя, как уверенно и достойно ведет себя царевич. Уловив в облике царя намек на колебание, он воспользовался этим и горячо вмешался:
– Вот видишь, государь, царевич в неведении о происшедшем! Нападение совершено без его ведома и согласия!.. Иначе он не говорил бы так смело! А воины от безделья шалят, учиняют грабежи на дорогах!.. Надо поспешить с выступлением в поход, дать им настоящее дело!
Замечание попало в цель. Царь знал, что беспорядки в войсках зашли далеко, неподчинение охватило все отряды, стало невозможно отличить воина от грабителя с большой дороги. Не диво было, что и люди Фарнака творили неприглядные дела без ведома своего начальника. Трудно было винить в этом одного царевича, все были виноваты.
– Так ты в грабеже не участвовал и людей на грабеж не посылал? – переспросил Митридат придирчиво, но несколько снизив тон.
– Нет! – твердо ответил Фарнак.
– Это твое последнее слово?
– Если ты приговорил меня к смерти, то последнее! – бесстрашно ответствовал сын.
По мановению царской руки узника поставили на ноги и увели. Митридат был озадачен спокойной уверенностью Фарнака. Он угрюмо поглядел на Менофана, который заметил, что яростные штрихи на царском лице обмякли, сменились выражением раздумья. Стратег решил, что настало время решительно поддержать Фарнака.
– Великий государь, – начал он, широко расставив квадратные ладони, – ты убедился, что твой царственный сын не мог участвовать в ночном нападении! Да и зачем ему, наследнику твоей диадемы, нападать на караван отца и похищать собственных сестер?.. Бакх что-то перепутал! Кого он там мог разглядеть в ночной тьме!
– Он опознал Асандра по голосу! Тот скрылся из города, чем и подтвердил свою вину!.. И этого двойного предателя Митрааса тоже опознал!.. Митраас – в бегах, это ли не улика?.. Жаль, я пощадил его раньше!
– По голосу в темноте трудно узнать человека. Но даже если это так, то пусть Асандр и Митраас отвечают за свои дела! А при чем здесь Фарнак?.. Ты видел, государь, ясные глаза своего сына? Разве такие глаза могут лгать?.. О великий государь, смягчи свой гнев и не направляй сердце на ложный путь! Освободи и возвеличь Фарнака – он пострадал незаслуженно!.. Он наследник твой, больше нет у тебя сыновей! Кто продлит династию Ахеменидов? Войско и народ спросят об этом!
Перелом произошел не сразу. Митридат не любил следовать чьим-то советам и не привык отказываться от принятого решения, хотя бы в душе и признавал его ошибочным. Но волна ярости отхлынула, сменилась желанием остаться одному и обдумать все заново. Пораженный самообладанием Фарнака, он все же понимал, что этого мало, чтобы убедиться в безвинности сына. И в то же время испытывал нечто подобное родительской гордости. «Вот это подлинный Ахеменид, – думал он, – этот сумеет встретить смерть достойно, без слез и самоуничижения!»
