Льюис Уоллес - Бен-Гур
Случилось так, что предметом его речей в этот момент было то, о чем они думали; и поднялся он и величественно произнес: «Ступай домой. Я сам все сделаю. Чтобы сотворить совершенно счастливое существо, мне не нужна твоя помощь. Ступай к себе домой».
Глаза у Исиды стали большими, как у священной белой коровы, которая ест сладкую траву из рук верующих в храме, пока те возносят к небу свои молитвы; и глаза эти были такого же цвета и столь же нежные. Она тоже поднялась со своего места и сказала, улыбаясь, так что ее лик стал похож на лик луны на вечернем небе в месяц уборки урожая: «Прощай, мой дорогой господин. Вскоре ты снова призовешь меня к себе. Я это знаю наверняка, потому что без меня ты не сможешь сотворить совершенно счастливое создание, о котором думаешь. Более того, – здесь она помедлила, улыбаясь, потому что знала, сколь справедливы ее слова, – более того, мой господин, ты и сам не сможешь быть совершенно счастлив без меня». – «Мы это увидим», – ответил он.
И она вернулась к себе домой, взяла спицы и кресло и уселась на крыше своего серебряного дворца, держа в руках вязанье и наблюдая.
И такова была сила Осириса, клокотавшая в могучей груди его, что напоминала шум мельниц, которые разом вращают все остальные боги, от звука ее затряслись даже звезды на небе, как горошины в сухом стручке, и многие сорвались со своих мест и пропали. Но даже когда звук этот рос и креп, она все продолжала вязать, не потеряв ни одной петли.
Вскоре в пространстве над солнцем возникла точка; она все росла и росла, пока не стала размером с луну, и тут Прекрасная поняла, что это был создан мир. Когда же, все увеличиваясь и увеличиваясь в размере, он наконец поглотил собой всю ее планету, кроме того места, где находилась она сама, она поняла, сколь велик был его гнев; но все равно продолжала свое вязание, уверенная, что будет так, как она сказала.
Так была сотворена земля, и поначалу она представляла собой просто серую массу, неподвижно висящую в пустоте. Позднее она увидела, как эта масса разделилась: на ней возникли равнины, моря, горы, но все это было однообразного серого цвета, без единого цветного пятна. Вдруг на берегу одной из рек она различила какое-то движение и от удивления даже перестала вязать. Нечто встало с земли и воздело руки к солнцу в знак того, что знает, кто дал ему существование. И этот Первый Человек был прекрасен на вид. Вокруг же него находились создания, которых мы называем природой, – трава, деревья, птицы, звери, а также насекомые и рептилии.
Некоторое время человек был счастлив своей жизнью: даже простому взгляду было ясно, как он доволен. И в утихшем было неистовстве творящей воли Исида услышала презрительный смех и различила слова, несущиеся со стороны солнца: «Вот еще, твоя помощь! Взгляни же на существо, воистину счастливое!»
И Исида продолжила вязание, поскольку она была столь же терпелива, сколь силен был Осирис; и если он мог работать и работать, то она могла ждать и ждать. Так что она и стала ждать, прекрасно зная, что порой целой жизни может не хватить на подобный спор.
Так и случилось. Прошло не так уж много времени, и Божественная Супруга заметила изменения в человеке. Он стал неподвижен, все время проводил на одном и том же месте у реки, почти не поднимал взгляда к небу, и лицо его выражало грусть. Интерес к жизни в нем исчез. И когда она точно удостоверилась в этом и даже сказала себе: «Существо устало от своего существования», то услышала грохот созидающей воли, снова продолжившей свои труды. И тусклое мерцание земли, где все созданное было одного и того же холодного серого цвета, запламенело красками; горы окрасились в пурпур, поросшие травой равнины и деревья покрылись зеленью, моря заиграли голубизной, а облака стали непрерывно менять цвета. И человек вскочил на ноги и захлопал в ладоши от счастья, сразу же выздоровев и став снова счастливым.
Но Исида улыбнулась и продолжала вязать, сказав про себя: «Это было здорово придумано, и еще какое-то время продлится; но новой красоты мира недостаточно для такого существа. Мой господин должен придумать еще что-нибудь».
Едва успела она додумать эту мысль до конца, как гром созидающей воли сотряс луну, и, подняв взгляд, Исида уронила вязанье и захлопала в ладоши; так как до этого момента все на земле, кроме самого человека, оставалось на месте, отведенном им раз и навсегда. Ныне же все живые существа и даже многое из неживого получило дар Движения. Птицы радостно запорхали в воздухе; большие и малые звери пробегали туда и сюда, каждый в свойственной только ему манере; деревья склоняли свои ветви под набегающим ветром; реки катили свои воды к морям; моря же вздымали волны и бросали их на прибрежные скалы, покрывая их пятнами белой пены; а надо всем этим величаво плыли облака, напоминая снявшиеся с якорей корабли.
И человек плясал от радости, как ребенок; и сам Осирис был так рад, что воскликнул: «Ха-ха! Посмотри, как чудесно я все устроил без твоей помощи!»
Но его супруга подняла вязанье и спокойно ответила: «Это здорово придумано, мой господин – даже более чем хорошо – и какое-то время еще поможет продержаться».
И снова произошло так, как она предсказала. Вид всего окружающего его в движении прискучил человеку. Порхающие птицы, текущие реки, волнующиеся моря перестали радовать его, и он стал чахнуть еще хуже, чем раньше.
Исида ждала.
И, словно услышав ее мысли, Осирис воспрял от отдыха, и от звука его созидающей воли содрогнулась вселенная; лишь солнце удержалось на своем месте. Огляделась Исида и увидела, что вокруг все изменилось. Она улыбнулась тому, что новая придумка ее супруга была столь быстрой, и увидела она, что создание склоняет голову, прислушиваясь. Лицо его осветилось радостью, и он захлопал руками от радости, потому что в первый раз раздались на земле Звуки; звуки гармоничные и звуки негармоничные. Ветер шелестел листьями деревьев; птицы распевали каждая свою песнь; ручьи, текущие к рекам, журчали, словно играя на серебряных струнах арф; реки, текущие к морю, гудели торжественным басом; а сами моря разбивали о прибрежные скалы волны с громовым ревом. Весь мир был напоен музыкой, и музыка эта звучала не переставая; так что человек не мог не быть счастлив.
Тут Исида погрузилась в размышления о том, как чудесно сделал ее супруг; но чуть спустя она покачала головой: Цвет, Движение, Звук – все это было лишь не главными элементами красоты, главными же были Форма и Свет, и именно для них была рождена земля. Что ж, Осирис сделал то, на что он был способен, и, если и теперь существо снова будет несчастно, необходима станет ее помощь.
Человек на этот раз был счастлив довольно долго – дольше, чем раньше; создавалось даже впечатление, что он никогда не устанет наслаждаться миром. Но Исида знала лучше; она все ждала и ждала, не обращая внимания на то, что с солнца доносится смешок за смешком; она терпеливо ждала и вот увидела предвестия конца. Звуки жизни – от щебета птиц до раскатов грома – уже были привычны человеку. Он слабел и чах и вернулся на свое место у реки и остался там недвижим.
Только тогда Исида, исполненная жалости, заговорила: «Мой господин, – сказала она, – твое создание умирает».
Но Осирис, хотя и видел все это, не сдвинулся с места; он больше ничего не мог сделать.
«Могу ли я помочь тебе?» – спросила Исида.
Осирис был чересчур горд, чтобы ответить согласием.
Тогда Исида связала последнюю петлю и, расцветив свою работу великолепным сиянием, бросила ее на землю – так, чтобы она упала рядом с человеком. И он, услышав звук от падения рядом с собой, поднял свой взгляд и вот! – Женщина – Первая Женщина – приблизилась к нему, чтобы помочь ему! Она протянула руку к лежащему; он сжал ее и встал на ноги: и с тех пор никогда не был печален, но всегда был счастлив.
– Таково, о сын Гура, происхождение красоты, как об этом рассказывают у нас на Ниле. – Она помолчала.
– Чудесная сказка, – не стал скрывать он, – но она не закончена. Что сделал после этого Осирис?
– О да, – ответила она. – Он снова призвал Божественную супругу к себе, и они снова стали жить в любви и согласии, во всем помогая друг другу.
– Но если я не поступлю так, как поступил первый человек?
Он снял ее руку со своего затылка и положил себе на губы.
– Люблю, люблю! – произнес он.
Голова его медленно опустилась на ее колени.
– Ты найдешь Царя, – заговорила она, лаская другой рукой его лицо. – Ты отправишься в путь, и найдешь Царя, и будешь служить Ему. Своим мечом ты заслужишь самые щедрые Его дары, и Его лучший солдат станет моим избранником.
Он поднял лицо и взглянул на нее. И не было для него в мире более яркого светила, чем ее глаза в этот момент. Он выпрямился и сел, обнял ее за плечи и страстно поцеловал, говоря:
