Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза)

— Но как ты его дозовешься, если что-то случится?

— Ничего не случится. И вообще, я ждал, когда ты придешь. У меня для тебя сюрприз. — Марко поцеловал ее в щеку, затем взял большую коричневую сумку, что лежала поблизости, достал из нее толстый пакет и положил на столешницу. — Кажется, это твое.

— Моя старая рукопись? Как забавно! — улыбнулась Элизабетта, погладив титульную страницу. «Болтливая девчонка». Где ты ее откопал?

— В подвале, в одной из коробок из твоего старого дома. Ты говорила, что написала книгу, но мне ее никогда не показывала.

— Она не удалась.

— Вот уж не верю. Ты же говорила, что хочешь стать писательницей.

— Все девчонки об этом мечтают. — Элизабетта пожала плечами, но Марко заметил, как в ее прекрасных глазах мелькнула искра искушения.

— А ты разве уже не мечтаешь?

— Нет, я слишком занята, да и ребенок скоро родится.

— Но ведь ты бываешь в ресторане только по утрам, к тому же я буду помогать больше. Я точно знаю, с чего тебе нужно начать. — Марко снова залез в сумку, достал оттуда старую пишущую машинку в тонком черном чехле из плотного картона и водрузил на каменную столешницу.

— Моя «Оливетти»? — изумленно рассмеялась Элизабетта.

— Да, я только что ее забрал. Машинку починили. — Марко снял чехол, и на солнце блеснула черная крышка. Он улыбнулся про себя, вспомнив, как в свое время Сандро уговаривал его подарить Элизабетте блокнот. Марко вспомнил о его совете, и ему пришла в голову эта идея, так что друг все еще ему помогал.

— Ну и зачем ты отдал ее в починку?

— Чтобы она стала как новенькая. Я купил ленты и бумагу. Разве ты не хочешь снова писать?

— Не говори глупостей, — отмахнулась от него Элизабетта, но Марко догадался, что ее нужно лишь подбодрить.

— Почему бы и нет?

— Я уже и не знаю, о чем мне писать.

— Ты просто боишься. Но не надо, не бойся. Помнишь, как ты забралась на перила балкона в Палаццо Браски? Или как рулила машиной моего шефа? Тогда ты тоже боялась, но справилась, как всегда. Просто рискни. — Марко кивнул на старую рукопись. — Кроме того, если ты написала одну книгу, напишешь и другую. Ты все время читаешь и постоянно говоришь о новой писательнице. Как ее зовут, ту, которая еще премию получила?

— Эльза Моранте. Она получила премию Виареджо [143].

— О чем она пишет?

— О семье и о любви.

— А как насчет другой писательницы, постарше, которой дали Нобелевскую премию?

— Грация Деледда.

— О чем она писала?

— О семье и о любви.

Марко усмехнулся, но промолчал.

Элизабетта улыбнулась ему в ответ:

— Хочешь сказать, я должна писать о семье и о любви?

— Если тебе это нравится — то да. — Марко снова закрыл машинку чехлом, сверху положил рукопись и вручил все это Элизабетте. — Начинай прямо сейчас. Я присмотрю за Сандро. Ты станешь еще одной великой итальянской писательницей.

— Это не так-то просто.

— Ты справлялась с задачами посложнее. Иди наверх и поработай. Там тихо. — Марко перенес сад Элизабетты на крышу бара «Террицци». Вся семья, включая Ньокки и старикана Рико, с удовольствием выращивала там свежую зелень и цветы. — Ты просто начни, и посмотрим, что получится. А я прослежу, чтобы пацан не свалился в Тибр.

— Возможно, так я и сделаю, — просияла Элизабетта. — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — сказал Марко и поцеловал ее еще раз. Довольная Элизабетта пошла наверх, а он смотрел ей вслед, думая про себя: «Спасибо за совет, Сандро. На этот раз я к нему прислушался».

Эпилог

Элизабетта рассказала сыну свою историю, а Сандро самозабвенно ее выслушал — способность сосредотачиваться он явно унаследовал от отца. Она поведала все с самого начала, с того дня, когда на берегу Тибра решила первый раз поцеловаться с Марко, а затем ее поцеловал Алессандро Симоне. Рассказ занял все утро, и закончила его Элизабетта тем днем, когда Марко вручил ей отремонтированную «Оливетти». Кое-что из этого сын слышал раньше, но правды об отце ему прежде не говорили.

Все это время выражение его лица почти не менялось, разве что он рассмеялся, услышав историю о том, как Марко в Палаццо Браски взобрался на колонну, чтобы поправить фашистский флаг; когда Элизабетта подошла к рассказу о золоте и rastrellamento в гетто, он озабоченно нахмурил юный лоб, а к концу повествования, когда Элизабетта говорила о случившемся на станции Модена, где Сандро погиб, спасая жизнь Марко, на карие глаза ее сына навернулись слезы, но он не заплакал — как и она, которая ради блага мальчика держала себя в руках.

В окно столовой струились лучи солнца, наполняя ее золотистым теплом. Элизабетта любила свою большую квартиру, которую они смогли себе позволить благодаря успехам Марко с сетью баров «Террицци». Ньокки спала на своем стуле у стола, а вот Рико уже скончался, хотя прожил долгую и восхитительную жизнь.

Элизабетта вздохнула, подводя итог:

— Ну вот и вся история. Знаю, сложно выслушать все вот так за один раз, да и трагических подробностей в ней много, однако ты уже вырос, и я хотела, чтобы ты узнал правду. Понимаешь?

— Да, — кивнул Сандро, убирая со лба светло-каштановый локон.

— Ты понял, что Сандро — твой отец, верно?

— Да. — Сандро снова кивнул, поджав губы.

— Наверное, слышать такое для тебя странно?

— Немного. — Сандро неловко пожал плечами. — Вы с папой часто говорите о нем, но я ничего не знал.

— Конечно. Но теперь знаешь. Главное, помни, что папа не стал любить тебя меньше. Ты для него родной, он любит тебя и всегда любил с самого твоего рождения. Ты ведь понимаешь это, правда?

— Да. Я тоже люблю папу, — просветлел Сандро, и Элизабетта успокоилась: она боялась, что, узнав правду, сын отдалится от Марко.

— Хочешь о чем-то меня спросить?

Сандро помедлил.

— Это значит, я — еврей?

К этому вопросу Элизабетта была готова.

— Это значит, в тебе течет еврейская кровь, и, если ты захочешь посещать синагогу и изучать иудаизм, мы с папой тебя поддержим. Он придет с минуты на минуту.

— А где он?

— На рынке с Джузеппиной. Пошел за зеленью на ужин.

— Это твоя книга, мама? — Сандро кивнул на рукопись, которую Элизабетта положила на дальний конец стола, рядом с «Оливетти».

— Да.

— Ты закончила?

— Да, — ответила Элизабетта, хотя ей самой не верилось, что это правда. Она работала над романом семь лет — писала от случая к случаю после рождения дочери.

— Браво, мама, — разулыбался Сандро. — Хорошо получилось?

— Надеюсь, да.

— Называется «Вечное»?

— Да.

— Может, теперь ты скажешь, о чем она? Сколько я ни спрашивал, ты только и говорила, что о семье и о любви.

— Да. В ней история, которую я тебе только что описала.

— А мне прочесть можно?

— Конечно. Я бы хотела, чтобы ты ее прочел, — она улыбнулась, радуясь, что Сандро унаследовал от нее любовь к книгам. Он даже помогал Марко с упражнениями по чтению, которые отцу прописывал врач.

— Ты хочешь ее опубликовать?

— Пока не знаю.

Сандро на миг прикрыл глаза.

— Так вот почему ты именно сейчас рассказала мне об отце? Потому что дописала книгу?

— Наверное, да. — Элизабетта задавала себе тот же вопрос. — Прозвучит странно, но я будто не знала всю историю целиком, пока не рассказала ее самой себе. Ты первый, кто ее услышал, и это правильно. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, мама. — Сандро вскочил, обнял ее за шею и постоял так немного.

Тут Элизабетта отпустила его: они услышали, как открывается дверь и в дом входят Марко и Джузеппина; зазвенела велосипедная цепь — Марко держал отцовский шоссейный велосипед в квартире. Джузеппина болтала без умолку, это была очаровательная девочка с отцовской улыбкой и материнским bocca grande — длинным языком, что в нынешние времена уже не было такой напастью.