Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка
«Я так боялась предстать перед ним обнаженной, а это не так уж страшно! Но мне хотелось бы, чтобы он меня поцеловал…»
Тошан занялся белым свитером. Она помогла любимому снять его, слегка приподнявшись.
— Жаворонок, я ощиплю твои перышки, — пропел он, опуская бретельки батистовой нижней сорочки.
Он наклонился и поцеловал кончик одной грудки, потом накрыл обе своими ладонями.
— Они теплые и полны сока! — прошептал он. — Ты очень красивая, моя дорогая Мин! Обнаженная ты еще красивее, чем в моих мечтах!
— Иди ко мне, — прошептала девушка. — Поцелуй меня, прошу тебя! Целуй и ничего больше не говори!
Но он встал и принялся стягивать с себя одежду. Эрмин осмелилась посмотреть на него украдкой и тут же закрыла лицо руками.
— Посмотри на меня! — воскликнул он. — Прошу тебя, смотри! Жене нечего стыдиться своего мужа. Мы одни в лесу, на поляне, окруженной лиственницами! Я люблю тебя, и ты меня любишь. Смотри на меня!
Она заставила себя подчиниться, хоть и не без страха. Великолепное тело медного оттенка явилось ее взору, мускулистое, с квадратными плечами, узкими бедрами и красиво очерченными прямыми ногами.
Девушка сразу же поняла, что пытался ей сказать Тошан. Если она сможет отринуть предрассудки и запреты, эти оплоты своей стыдливости, брачная ночь станет незабываемым событием в ее жизни, потому что ей не будет ни страшно, ни больно. Она станет женщиной до последней клеточки своего существа, растворится в безбрежном удовольствии всепоглощающей любви, в которой будут участвовать на равных ее тело, сердце и душа.
— Я смотрю на тебя! — проговорила она наконец. — Вижу тебя всего!
Тошан улыбнулся, он был доволен. Он лег с ней рядом и поцеловал в губы. Эрмин испытала невыразимое облегчение. Соединивший их страстный поцелуй моментально пробудил ее чувства. Она осмелилась прикоснуться к нему — сначала к плечам, потом к животу… Их нагота вдруг показалась ей естественной, простой, как вечность, как нагота Адама и Евы в райском саду. Они позабыли об окружавшем их снеге,
о холоде, от прикосновения которого временами вздрагивали их тела.
— Я люблю тебя! Я так тебя люблю! — выдохнула она, когда он оставил ее губы, чтобы поцеловать набухший от желания сосок.
В глубине ее существа рождались такие восхитительные волны радости, что Эрмин не смогла сдержать крик. Он заметил, как напряглось ее тело, и ни на мгновение не отрывался от нее, подводя к экстазу. Руки его и обжигающе горячие губы неутомимо ласкали каждый сантиметр обожаемого тела.
— Мин, Мин, — повторял он, глядя на нее. — Ты моя любимая женушка, самая красивая, самая нежная. Огонь освещает твое тело, самую красивую ракушку в мире!
— Тошан, будь со мной, — позвала она. — Иди ко мне!
Он лег на нее, теплый и тяжелый. Его член коснулся темного треугольника внизу ее живота. С тысячей предосторожностей он вошел в нее. Она коротко вскрикнула от боли.
Где-то далеко выли волки. Белая сова села на ветку самой старой лиственницы и стала смотреть на огонь.
Глава 18. "Там где вихрем кружит вода…"
Поляна, окруженная лиственницами,
26 декабря 1931 года
Казалось, эта ночь никогда не закончится. Эрмин не помнила, где она, кто она… Много часов подряд их с Тошаном тела сливались, познавая друг друга, — кожа прикасалась к коже, пальцы сплетались с пальцами, губы терзали губы бесконечными поцелуями… Она только что еще раз пережила момент наивысшего наслаждения и услышала сладострастный стон своего мужчины. Они не могли оторваться друг от друга. Их объятия бывали нежными, потом — страстными, а на вершине обоюдного удовольствия — почти ожесточенными.
Момент, когда она стала женщиной, казался ей очень далеким. Она с удовольствием пережила бы заново эту боль, чтобы еще раз ощутить неизведанное ранее наслаждение, которое за ней последовало, — мгновения, когда они стали единым целым, умирая от счастья, ей не забыть никогда.
«Он во мне, и мы — одно, наши души вибрируют вместе, как если бы моя кровь текла по его венам, а его — по моим…» — думала она, приходя в себя.
— Тебе не холодно? — спросил он шепотом.
— О нет, я вся горю, — ответила она, целуя его в плечо. — Ты меня согреваешь.
Он держал ее в своих объятиях, но при этих словах прижал к себе еще крепче. Эрмин не помнила, когда Тошан перенес ее в сани, подложил под голову узел и укрыл одеялами.
— Мы увидим рассвет, — сказал Тошан. — Солнце появится между теми двумя лиственницами, вон там. Наше первое утро, наш первый рассвет. Я крепко тебя люблю, моя дорогая Мин.
— А я люблю тебя еще крепче, — отозвалась она.
Он положил в костер влажное полено, которое защищало угли и понемногу высыхало.
— Хочу подогреть кофе. Я сильно проголодался. Намного сильнее, чем вчера вечером.
— Побудь со мной еще, у нас много времени.
За несколько часов любовных игр Эрмин позабыла слово «стыдливость». Она больше не сжималась в комок под обожающим взглядом мужа, который успел вдоволь налюбоваться ею, с головы до ног.
— Маленькая дикарка! — пошутил он. — Нужно подбросить дров в костер, отпусти меня!
Но она в ответ засмеялась и легла на него сверху, сжав между коленями его бедра, прижавшись грудями к его торсу. Провокация возымела желаемый эффект: Тошан, придя в возбуждение, приподнял ее за талию, чтобы ввести член. Им так понравилась перемена позиции, что наслаждение пришло очень быстро, почти молниеносно.
Внезапно собаки заворчали, словно почуяли чужака.
— О нет! — выдохнула Эрмин. — Неужели кто-то нас выследил?
И она спряталась под одеялом. Юноша сел и осмотрелся.
— Смотри, Мин! — шепнул ей Тошан. — Смотри скорее!
Девушка вынырнула из своего укрытия. Лес утонул в сиреневатом свете утра. Словно гигантское привидение, склоняясь под весом своих рогов, между деревьями медленно шел лось. Обледеневший снег хрустел под его копытами.
— Старый отшельник, — шепнул Тошан.
Размер животного поразил Эрмин. Лось был намного крупнее лошади. Похоже, лай маламутов его рассердил, потому что он повернулся и рысью побежал прочь, покачивая массивной головой, отягченной некрасивой шишкой в области ноздрей.
Тошан воспользовался моментом и ускользнул от своей молодой супруги. Обнаженный, он стоял у костра и подгребал угли палкой. Потом, прихватив жестяную банку, он пошел к источнику за водой.
— Как ты не мерзнешь, ведь на улице мороз? — крикнула ему вслед Эрмин.
— А ты сама попробуй! — ответил он. — Давай! Дыши глубоко, бегай, прыгай!
— Без одежды и босиком? — воскликнула она.
«Он испытывает меня — мою выносливость, мою смелость, — сказала она себе. — И в моих интересах пройти испытание, ведь моя свекровь может иметь такие же привычки…»
Эрмин не в первый раз с опаской думала о крещеной индианке, которая дала жизнь ее красавцу Тошану и с которой ей предстояло вскоре познакомиться.
«Я должна доказать ей, что я не мокрая курица!» — решила она и выпрыгнула из своего теплого шерстяного гнездышка.
Сначала она ничего не почувствовала, потому что тело разогрелось в любовных утехах, но стоило ногам коснуться затвердевшего снега, как по телу пробежала волна холода. Еще секунда, и она отказалась бы от своего намерения…
Но тут она услышала зов Тошана. То, что Эрмин увидела, ее ошеломило: Тошан обливался ледяной водой.
— Иди сюда! Если сделаешь, как я, всю зиму не будешь мерзнуть!
Эрмин побежала к нему, представляя, что со стороны выглядит весьма соблазнительно. Она ощущала, как двигаются ее груди и ягодицы, и это было приятно.
— Мин, твое тело и правда похоже на ракушку! — крикнул он. — Белое, как перламутр!
Он несколько раз облил ее ледяной водой и хорошенько растер. Сперва она душераздирающе кричала, но скоро ощутила, как под кожей разливается живительное тепло.
— Ты прав, мне теперь совсем не холодно, — удивилась она.
Огромный оранжевый шар солнца поднимался по небу, рассеивая серые сумерки. В розоватом свете зари Эрмин увидела следы, оставленные огнем на теле ее возлюбленного, — в районе поясницы, на ягодице и бедре. Светло-розовые шрамы выделялись на фоне красноватой атласной кожи. Растроганная, она прижалась к нему и стала целовать его грудь.
— Мой любимый муж…. — прошептала она.
Он подтолкнул ее обратно к костру.
— Нужно поскорее одеться. Поедим немного — и в путь!
Девушка свернула свой свадебный наряд и снова оделась «мальчиком» — натянула теплые штаны и толстый свитер. Потом налила себе кофе и разложила на камне возле огня булочки, чтобы они согрелись.
— Мне нравится такая жизнь, — объявила Эрмин. Ее голубые глаза с обожанием смотрели на мужа.
— Не знаю, что бы я делал с женой, которой не понравилась бы такая жизнь, — ответил Тошан.
