Виктор Поротников - Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)
Под вечер Пересвет и Гертруда очутились перед топким болотом, переходить которое на ночь глядя они не отважились. Пересвет решил обойти болото стороной, он взял резко к югу, спеша миновать топи еще до наступления темноты. Гертруда, изнемогая от усталости, еле плелась за ним. Длинное платье мешало ей, и она то и дело приподнимала подол спереди, чтобы иметь возможность перешагивать через кочки и делать шире шаг.
– Милый, я устала, – жалобно молвила Гертруда. – У меня больше нет сил! О Дева Мария, куда мы забрались, тут кругом непролазные болота!
– Ну, еще чуть-чуть! – подбадривал немку Пересвет. – Соберись с силами, ненаглядная моя.
В лесу быстро темнело.
Гертруда остановилась, прислонившись плечом к высокой осине. Какая-то большая птица взлетела с ее вершины, хлопая сильными крыльями. Гертруда испуганно вскрикнула. Птица быстро улетела, мелькнув черной тенью в просветах между деревьями.
– Милый, мне страшно, – окликнула Гертруда Пересвета. – Давай уйдем отсюда.
Пересвет не ответил ей. Он осматривался вокруг и нервно кусал себе губы.
Им все же пришлось повернуть обратно. Блуждая во мраке среди толстых шершавых стволов, натыкаясь на кусты и путаясь в папоротниках, они опять очутились среди поваленных деревьев, покрытых мхом. Пересвет бессильно опустился на мох, прислонившись спиной к сосне. Гертруда села рядом, положив голову ему на плечо. Их сон был недолгий и беспокойный. Они пробудились почти одновременно от холода и сырости; над ними висели белые клочья тумана, а трава и мох вокруг них были покрыты обильной росой.
Дрожа, как в лихорадке, Пересвет поднял Гертруду и потащил ее за собой, чтобы быстрой ходьбой разогнать кровь в жилах. Рассвет только-только занимался, поэтому в лесу еще царила серая мгла, пронизанная туманной дымкой. Кругом было тихо, словно природа замерла в ожидании пробуждения дневного светила. От деревьев веяло покоем.
Двигаясь в южном направлении вдоль болота, Пересвет и Гертруда наткнулись на большое лесное озеро, на зеркальной глади которого плавали стаи диких уток. За озером среди сосен и кудрявых кленов виднелись двускатные крыши домов, укрытые сеном и берестой.
– Я наведаюсь в эту деревню, куплю там пару лошадей, – сказал Пересвет Гертруде, забирая у нее деньги. – Верхом на конях мы живо доскачем до Немана. Жди меня в лесу, милая.
Укрыв Гертруду среди густой поросли молодых дубов и кленов, Пересвет подкрался к крайней избе, перебегая от дерева к дереву. Больше всего он опасался, что его учуют собаки и поднимут лай, а это может переполошить жителей села. Пересвет с одного взгляда понял, что перед ним селение пруссов, ибо такие хижины с очень высокой двускатной кровлей в этих краях строило только местное коренное население. Переселившиеся сюда немецкие крестьяне возводили свои дома в том стиле, какой они переняли от своих предков, живших в Баварии и Саксонии. Жилища немецких крестьян были более добротные и просторные, неизменно крытые черепицей. При этом рядом с пруссами немецкие крестьяне никогда не селились, испытывая к ним недоверие и боязнь. Память об ожесточенном полувековом сопротивлении пруссов натиску Тевтонского ордена жила среди здешних немцев и поныне.
Прокравшись вдоль бревенчатой стены хижины и завернув за угол, Пересвет перелез через покосившуюся изгородь и оказался в небольшом яблоневом саду. Пять или шесть довольно высоких яблонь были густо усыпаны желтыми и красными спелыми плодами. Трава под яблонями была усеяна опавшими яблоками. У голодного Пересвета сразу потекли слюнки. Он принялся срывать яблоки с нижних веток, с жадностью жуя их крепкими зубами. Не успев до конца доесть одно яблоко, он уже срывал с ветки другое и тоже толкал его себе в рот. В спешке Пересвет то и дело давился, с трудом проглатывая плохо прожеванную яблочную мякоть и кожуру.
Внезапно за спиной у Пересвета раздался чей-то сердитый окрик.
Он вздрогнул и обернулся, продолжая двигать челюстями, так как его рот был забит сочной яблочной массой.
В нескольких шагах от Пересвета стояла пожилая женщина в исконно прусской одежде. На ней была белая холщовая юбка почти до земли, спереди был передник, расшитый красными узорами, сверху была надета разноцветная безрукавка из мягкой ткани с глубоким вырезом, голову незнакомки покрывала темная полотняная лента, уложенная в виде круглой шапочки. Эта лента называлась намитка. Такие же ленты носили прусские рабыни, живущие в Рудавском замке. Косы женщины были уложены венцом на голове, поэтому были совершенно скрыты широкой намиткой. В руках женщина держала вилы, угрожающе направив тонкие металлические зубья в сторону Пересвета. Она с настороженной неприязнью взирала на непрошеного гостя, чуть сдвинув над переносьем свои тонкие светлые брови. Кожа на лице у незнакомки была очень белая, благодаря этому ее темно-синие очи казались почти черными.
Незнакомка заговорила с Пересветом на прусском наречии, которое напоминало язык литовцев и жемайтов обилием шипящих и свистящих звуков. Голос у нее был резкий и неприятный. Видя, что Пересвет не понимает прусскую речь, незнакомка перешла на ломаный немецкий.
– Ты кто такой? Откуда ты здесь взялся? – молвила женщина, с трудом выговаривая немецкие слова. – Не молчи, отвечай! Ну!..
Незнакомка сделала шаг вперед, поудобнее перехватив вилы, словно собираясь пустить их в ход.
Пересвет торопливо выплюнул изо рта остатки яблока, показывая незнакомке жестами рук, что он сейчас ей все объяснит.
– Я не враг тебе, поверь, – по-немецки промолвил Пересвет, прижав ладонь к груди и глядя в настороженные глаза незнакомки. – Я русич, а не немец. Я бежал из немецкого плена, теперь пробираюсь к Неману. Я почти ничего не ел два дня. Ежели у тебя есть лошадь, то я готов купить ее. У меня есть серебро.
Все сказанное Пересветом явно озадачило незнакомку. Она воткнула вилы в землю и оперлась на них локтем, продолжая разглядывать Пересвета, но уже без сердитого блеска в глазах.
– Коль ты русич, тогда скажи что-нибудь по-русски, – после долгой паузы обратилась к Пересвету незнакомка. – Назови свое имя.
Пересвет повторил все прежде сказанное на русском языке, после чего назвал свое имя и город на Руси, откуда он был родом.
По лицу незнакомки было видно, что она слышала про Русь, что ее отношение к русичам коренным образом отличается от явной неприязни, которую она питает к немцам. Доброжелательно махнув рукой, незнакомка пригласила Пересвета в свой дом.
– Меня зовут Дангуоле, – по-немецки сказала она. – Будь моим гостем, русич. Это хорошо, что ты сбежал от крестоносцев, значит, ты и впредь будешь сражаться с ними. Так?
– Конечно, – ответил Пересвет, направляясь в избу. – Я служу литовскому князю Корибуту Ольгердовичу, который ныне княжит в Брянске.
Оставив вилы в полутемных сенях, Дангуоле гостеприимно распахнула дверь в избу перед гостем. Пересвет переступил через высокий порог и очутился в просторной горнице с довольно низким потолком. Свет проникал сюда через два окна, затянутых бычьим пузырем. В дальнем углу возвышалась большая печь, сложенная из речных валунов и обмазанная глиной. Перед окнами стоял стол и две скамьи. Рядом с печью был дверной проем в другое помещение, завешанный грубой тканью. Из-за занавески выглянули две детские светловолосые головки, с любопытством взирая на Пересвета.
– Это мои младшие сыновья, – улыбнулась хозяйка, строгим жестом повелев детям исчезнуть.
Младший из мальчиков, которому на вид было не более семи лет, мигом исчез за пологом. Старший подчинился матери далеко не сразу, ему на вид было лет девять.
– Садись, где тебе удобно, молодец, – сказала Дангуоле. – Сейчас я угощу тебя, чем бог послал. Умыться можешь вон там. – Хозяйка кивнула Пересвету на ушат с водой, стоявший у стены, на которой были развешаны на прибитых крючках длинные льняные полотенца.
Помыв руки и ополоснув лицо, Пересвет сел к столу, на который расторопная Дангуоле уже выставила глиняные тарелки с тонко нарезанным свиным салом, ржаным хлебом, зеленым луком и чесноком, свежими огурцами и яблоками.
– А муж твой где? – поинтересовался у хозяйки Пересвет, оглядывая убранство избы и сознавая, что мужские руки тут давно ни к чему не прикасались.
– Супруга моего немцы угнали рыть канал возле города Кенигсберга еще десять лет тому назад, – с печальным вздохом ответила Дангуоле. – С той поры я его и не видела. Много мужчин из нашей деревни сгинули бесследно на подневольных работах: кто-то нашел свою погибель в каменоломнях, кто-то на добыче соли, кто-то на прокладке каналов… В нашем селении мужских рук-то почти не осталось, ежели не считать мальчишек и стариков. Все труды и тяготы выносят на своих плечах жены и вдовы.
– Как называется ваше селение? – спросил Пересвет. – И далече ли отсюда до ближайшего замка крестоносцев?
