Страна Печалия - Софронов Вячеслав

«Что ж, — решил он, — коль моя покорная женушка воспротивилась выдаче этого дерзкого мужика, то так тому и быть. Не пристало мне при этих ярыжках устраивать семейный скандал и извлекать попа из сундука, где он сейчас затаился. Но какова княгиня! Орлица! Такая и за меня, и за себя постоять сумеет, коль случится что…»

—

Видать, опоздали вы, ушел батюшка через другую дверь, как только вас заслышал, — нарочито громко и небрежно сказал воевода и указал на маленькую дверь, ведущую в людскую, — может, успеете догнать его, поспешайте.

—

Дьявол, а не поп, — выругался Иван Струна и ринулся вперед, а за ним, толкаясь в узком проходе, выбежали и все остальные.

Когда все стихло, князь Хилков осторожно выглянул за дверь, затем прикрыл ее и задвинул на засов. Потом прошел в прихожую, глянул, нет ли там кого, и вскоре возвратился обратно. Княгиня все так же сидела на сундуке, и только по ее дрожащим пальцам можно было догадаться, в каком напряжении она находится.

—

Все, душа моя, — ласково обратился князь к ней, — выпускай несчастного из узилища его, а то, не приведи господь, задохнется там и на тебя, голубицу, грех великий в смерти его падет.

Княгиня встала, воевода одним движением поднял крышку, и оттуда показалась всклокоченная голова протопопа, смотревшего на них диким взглядом.

—

Я же говорил, — только и произнес он, тяжело дыша, — смерти моей они хотят. Спасибо княгине, что спрятала надежно, век не забуду.

—

Ладно, — примеряюще проговорил князь, — не познавши горя, не узнаешь и радости. Жив, и ладно. Значит, батюшка, еще сколько- нибудь поживешь.

Выбравшись черным ходом из княжеских покоев, Аввакум направился в храм, где служил, благо он находился совсем рядом. Там он наказал сторожу, чтоб тот молчал, если кто вдруг начнет им интересоваться, и закрылся изнутри, готовясь оставаться там до утра. Расположившись на лавке возле жарко натопленной печи, он предался размышлениям о своей незавидной доле. Почему же вдруг в очередной раз жизни его угрожает опасность, и он не знает, как тому воспротивиться. Неужели никто не заступится за него, если сильные мира сего отвернулись? Быть такого не может, чтоб Господь не помог и не послал свою незримую помощь.

С этими мыслями он и уснул, а утром был разбужен осторожным стуком в окно. Прислушавшись, он разобрал, что его зовет до боли знакомый голос какой-то девушки, но кто это, он со сна сразу сообразить не мог.

—

Дяденька, — разобрал наконец он. — То я, Маринка, к вам пришла, откройте дверь, озябла я тут…

Кого-кого, а вот ее он никак не ожидал. Открыл дверь — и точно, на пороге стояла его племянница собственной персоной с раскрасневшимся лицом и опушенными инеем ресницами.

—

Что случилось? Неужто с Марковной что? Или с детьми? — спросил он, подозревая неладное и запуская ту в храм.

—

Да что нам станется, все в порядке. Я вам, дяденька, охрану привела, — указала она рукой в сторону двери.

—

Кто такие? — удивился протопоп. — Неужто воевода кого прислал? Значит, дошли до Всевышнего мои молитвы, слава те, Господи!

—

Эка куда хватили, воевода о себе лишь и печется, то каждый знает, а я вот Тихона привела своего. При сабле и при нагайке. Никого к тебе, дяденька, не подпустит.

—

То он тебе так сказал? — усмехнулся Аввакум. — И давно он твоим стал? Когда это ты успела такого парня захомутать?

Но Маринка от слов его ничуть не смутилась, а бойко ответила:

—

Наш век короток, сами знаете, не успеешь оглянуться, а уж всех добрых женихов расхватают. Мы еще хотели у вас, батюшка, благословения испросить…

—

Это какое еще благословение? — нахмурился протопоп. — Неужто венчаться замыслили?

—

Ну, коль вы согласия не дадите, то не знаю, что и делать. А так хотели сразу после Пасхи и обвенчаться. Чего время-то зря тянуть…

Аввакума не удивило ее сообщение, ждал, что рано или поздно бойкая девка найдет себе жениха. Но вот казак… он казак и есть: сегодня здесь, завтра там. Вся служба на посылках, а бабе придется ждать его, детей одной нянчить. Он тайно надеялся, что Маринка познакомится с кем-то из духовенства и будет, как Марковна, постоянно при муже доброй советчицей. Но при своем незавидном положении понимал, вряд ли кто из местных батюшек согласится породниться с ним, потому и выбора, как ни крути, особого не было. Но для острастки спросил:

—

А добрый ли он человек, Тихон твой? Я в дороге, пока сюда добирались, особенно на него не глядел, других забот хватало. Надо бы теперь поближе знакомство свести, а так сразу благословлять, то негоже…

—

Так он тоже хочет с вами дружбу свести, только сказать боится, там за оградой стоит, ждет, когда позовем — выдала своего жениха с головой так вся и светившаяся радостью Маринка.

—

Чего ж меня бояться-то? Поди не съем, пущай заходит…

—

Да нет, лучше вы домой собирайтесь, а то тетка Настя заждалась… А мы вас на улочке вместе дождемся. — И с этими словами она выпорхнула за двери, на прощание одарив протопопа лучистой улыбкой.

Тихон с Маринкой проводили Аввакума до дома, но разговор на ходу как-то не клеился. То ли потому, что мысли Аввакума были заняты вчерашним происшествием, и он сейчас постоянно поглядывал по сторонам, ожидая, как бы подручные Струны не подкараулили его где. И Тихон полностью соответствовал своему имени, почти не словечка не проронил за всю дорогу. А Маринке было неловко начинать первой разговор, потому так и дошли до слободы, перебросившись несколькими ничего не значащими фразами. Лишь на пороге Аввакум в раздумье остановился, не зная, то ли зазвать казака в дом, то ли перенести разговор на другое время.

Так и не решив, как лучше поступить, он сдержанно попрощался и пригласил Тихона заходить, когда у того будет свободное от службы время. Тот низко поклонился и быстро ушел, отчего Маринка сквасила обиженную физиономию, дав понять, что ожидала решения своей судьбы прямо сейчас.

«Эка девку приперло», — ухмыльнулся Аввакум, но промолчал, решив, что время все расставит на свои места.

…На другой день, возвращаясь домой после службы, Аввакум увидел возле соседских ворот двух коней под седлами, стоящих у коновязи. Рядом с ними суетились два приземистых мужичка в мохнатых казачьих шапках, снимая какую-то поклажу. Им помогал Устьинин сожитель Фома, который, увидев Аввакума, поспешно спрятал глаза, сделав вид, что он чрезвычайно занят своей работой. Аввакум приостановился, хотел было поздороваться, начать разговор, но оба приезжих мужика едва лишь зыркнули в его сторону и отвернулись, давая понять, что вести беседы они не намерены. Слегка обескураженный таким невниманием к собственной персоне, Аввакум отправился дальше, но вдруг вспомнил, что где-то уже видел этих мужичков. Но возвращаться не стал, решив, что рано или поздно узнает, что за гости пожаловали к гостеприимной Устинье, которая была с ним всегда словоохотлива и делилась всеми последними городскими новостями.

Анастасия Марковна вместе с Маринкой были заняты приборкой по дому, а дети залезли на печку, чтоб не мешать им. Увидев отца, хотели было соскочить на пол, броситься к нему, но мать строго кышкнула на них, и они с неохотой остались на своем месте.

—

Какие-то приезжие в дом к Устинье пожаловали, — ни к кому не обращаясь, сообщил Аввакум, снимая заледеневшую одежду.

—

Да кто ж их знает, кто они такие, — отвечала Марковна, не разгибая спины и не выпуская из рук здоровущую лыковую мочаку, которой она протирала пол. — К ней вечно кто-нибудь да заглядывает. То ли Фомы знакомцы, то ли соседи к ней на постой странников разных отправляют… Да нам-то какое до них дело, сегодня одни, завтра другие…