Сергей Марков - Вечные следы
Между тем на судне была цинга. В декабре 1913 — январе 1914 года цингой болели матрос Шестаков, штурман Сахаров, буфетчик Казино. Слабели десны и у самого Седова.
Начальник чувствовал недомогание и отлеживался в каюте. Однако в середине января он вызвал к себе Пустошного и Линийка.
— Что сделано? Все ли в порядке? — бодро спросил Седов.
— Все готово!
— Скоро пойдем к полюсу.
— Есть идти к полюсу! — ответили матросы.
Седов приказал перевести своих спутников на усиленное питание. Перед походом он обошел судно.
— Как собаки? Все ли в сохранности? Усильте их питание. Давайте им больше моржового мяса. Не пускайте Линника и Пустошного на тяжелые работы. Берегите их. Здоров ли ты, Пустошный? А ты, Линник?
…В пасмурный, неприветливый день 15 февраля участники похода с утра уложили грузы на двое нарт и запрягли по дюжине собак в каждую нарту. Собрались в салоне на прощальный обед. В конце обеда Георгий Седов прочел приказ о выходе к полюсу. Провожали их в полдень. Экипаж «Фоки» 10 миль шел месте с отважной тройкой. Прогремел прощальный ружейный салют.
— До свиданья! Ожидайте нас в августе, — твердым голосом сказал начальник.
Они двинулись на север. Начальник говорил, что в бухте Теплиц сделают привал и как следует отдохнут. Впереди светились бесконечные льды, попадались открытые полыньи и разводья. Сорокаградусный мороз жег лицо. На вторые сутки разбили палатку.
— Господин начальник, — обратился один из матросов к Седову.
— Нет, нет! — горячо сказал начальник. — Мы трое идем к общей цели. Сейчас мы — братья. Давайте звать друг друга по именам! Вот так: Григорий, Георгий, Александр.
Седов больше молчал. Если он и оживлялся, то говорил только о полюсе.
На седьмые сутки, когда показался остров Елизаветы, Седов начал жаловаться:
— Что-то у меня устают ноги… Одышка мучает… Но ничего! — Седов улыбался. — Дойдем до бухты Теплиц и как следует отдохнем!
На девятые сутки у Седова снова начали пухнуть ноги. Утром он с усилием стащил меховые сапоги, и его спутники увидели на бледной коже черные пятна.
— Пройдет! — утешал Седова Григорий Линник.
Пустошный и Линник растерли ноги Седова спиртом.
В тот же день начальник сел на переднюю нарту. Пустошный попеременно с Линником шли около нарты Седова. Он молчал, все время держа на ладони компас, как бы не доверяя ему. Но магнитная стрелка показывала на север. Нарты продвигались вперед по нескончаемому льду.
Изредка они делали привалы и приготовляли пищу: сухой бульон Скорикова, яичный порошок пеммикан, сухое молоко. Обед парили на примусе.
За десятым по счету ужином Пустошный и Линник сказали начальнику о том, что так тревожило их.
— Георгий Яковлевич! Вам нужно вернуться на судно. Вы погибнете!
Начальник взглянул на них и громко сказал:
— Нет, друзья! Лучше умереть в пути к полюсу, чем с позором вернуться обратно. Я не так болен, как это кажется. Дойдем до бухты Теплиц. Там зимовье герцога Абруццкого. Возьмем там продовольствие и керосин…
Пустошный вспоминал, что на седьмые сутки похода у их палатки появился медведь. Седов вместе с Линником погнались за ним. Начальник провалился в полынью.
С того дня у него появились озноб и боли в груди…
На одиннадцатые сутки, когда они увидели вдали землю Александры, Седов уже не мог двигаться. Его приходилось выносить из палатки в спальном мешке и укладывать на нарты. Начальник не высказывал ни одной жалобы. Находясь все время в сознании, он смотрел на компас. Нарты прыгали по торосистому льду. Над ледяной пустыней расстилался туман. В разводьях виднелись моржи. От острова Кедлица до острова Елизаветы тянулся торосистый лед. Изнемогавший Седов все время вел дневник.
— Не падайте духом! — утешал он товарищей. — Если я погибну, продолжайте вести дневник.
Пустошный и Линник записывали в тетради все, что видели. Но горизонт был постоянно скрыт туманом, не было видно и многочисленных островов. Снежный блеск временами поражал глаза. Они надели синие очки.
Так продолжалось до 1 марта. Товарищи растирали грудь и ноги Седова спиртом. Цинготные пятна с каждым днем все увеличивались. Десны Седова слабели. Он протирал их все время чистым носовым платком. На платке темнели пятна крови.
1 марта в сильную пургу Пустошный и Линник установили палатку в трех милях от мыса Бророк, на южной оконечности Земли Рудольфа, в пятнадцати милях от желанной бухты Теплиц. Стоял мороз в 60 градусов по Цельсию. У палатки замерзли четыре собаки.
Седов лежал в спальном мешке в глубине палатки.
— Эх, эх… Все пропало! — еще в сознании говорил он.
Утром 5 марта 1914 года начальник попросил сварить ему бульон (примус горел в палатке все время, хотя запасы керосина истощались). Но когда бульон был готов, Седов отказался от обеда:
— Ешьте вы, а я подожду!
Пустошный и Линник взялись за ложки. В молчании они ели бульон и вдруг услышали странный, необычный хрип. В ужасе они повернулись к больному. Седов лежал, приподнявшись в спальном мешке, упершись головой в заднюю стенку палатки. Линник вскочил, бросил ложку.
— Георгий Яковлевич, что с вами? Что случилось? — закричал Линник и приподнял тело Седова.
Но Седов был уже мертв. Потрясенные случившимся, товарищи долго молча смотрели друг на друга.
Наконец они подошли к телу начальника. Линник вынул чистый платок и покрыл им искаженное лицо Седова. За стеной палатки бушевала вьюга.
— …Мы остались одни, — рассказывал Пустошный, — среди огромной пустыни, недалеко от полюса, который мы хотели покорить. Шестого марта, когда буря утихла, мы вышли из палатки. Собак и нарты занесло снегом. Мы отрыли их. Из двадцати четырех собак в живых осталось восемнадцать. Тело начальника было положено на нарты. Мы двинулись в бухту Теплиц, но, не дойдя до нее шести миль, увидели, что вход в нее заполнен открытой водой на пространстве, которого нельзя было охватить глазом. Изнемогая, мы кое-как добрались до мыса Бророк и увидели высокий скалистый берег и большой глетчер, спадающий в воду. В пятидесяти саженях от глетчерной морены мы похоронили тело нашего начальника. Мы опустили его между двумя валунами, прикрыли сверху плоскими каменными плитами и заполнили пустоты мелкими камнями.
Георгий Седов лежит в каменной могиле и рядом с ним — шелковое знамя…
ОТВАГА И СМЕРТЬ
…История гибели и поисков спутников великого Амундсена мало известна широкому читателю. Полярный исследователь Красинский, доставивший письмо Амундсена, ошибался, говоря, что тело Тессема было найдено на острове Диксон вместе с письмом.
В 1919 году, когда корабль Амундсена «Мод» шел на восток вокруг Таймыра, с его борта на сушу вблизи мыса Вильде сошли норвежцы Петер Тессем и Пауль Кнутсен. Роальд Амундсен поручил им доставить на Диксон письмо для передачи его по телеграфу в Христианию.
После высадки оба норвежца пропели бесследно.
В 1920 году норвежское правительство обратилось в Наркоминдел с просьбой организовать советскую экспедицию для поисков погибших. Норвегия в помощь советской экспедиции давала своих людей со шхуны «Хаймен».
Экспедиция была организована, причем возглавил ее старый самобытный исследователь полярных стран, бывший боцман шхуны «Заря» Никифор Алексеевич Бегичев.
Он участвовал в экспедициях барона Толя и молодого лейтенанта А. Колчака, знал окраины полярной Сибири и пользовался громадным уважением среди местного населения.
Бегичев жил в устье Енисея, в Дудинке, занимаясь охотой. Его имя было хорошо известно не только русским, но и иностранным мореплавателям и исследователям.
Экспедиция Бегичева состояла из пяти человек: боцман взял с собой испытанного товарища по охоте Егора Кузнецова и трех местных жителей.
Бегичев решил объехать на оленях океанское побережье от мыса Вильде до устья Пясины, потому что высаженные Амундсеном отважные скандинавы должны были избрать путь на Диксон только по этому глухому участку берега моря.
4 июля 1921 года Бегичев прибыл на Диксон и уже через четыре дня двинулся дальше, захватив с собою прибывших со шхуной «Хаймен» норвежцев Якобсона и Карлсена.
На мысе Вильде, вблизи столба, поставленного когда-то Отто Свердрупом, Бегичев нашел консервную банку, в которую была вложена записка:
«МОД» — ЭКСПЕДИЦИЯ…Два человека экспедиции, путешествующие с собаками и санями, прибыли сюда 10 ноября 1919 года. Мы нашли склад провизии, сложенной на этом месте, в очень разоренном состоянии. Особенно хлеб был сырой и испорчен соленой водой. Очевидно, высокая вода моря омывала этот пункт. Мы пододвинули склад припасов дальше на берег, приблизительно на 25 ярдов, и пополнили наш запас провизией из складов, находящихся здесь. Мы находимся в хороших условиях и собираемся уходить в порт Диксон.
