Вадим Полуян - Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)
Род напрасно ждал, когда жёлтая оконная слюда станет серой. Иван повечер не пришёл. Явился удалой кудряш с закрученным, как у ляхов, усом. До чего ж знаком этот удалец!
- Здрав будь, боярин! - низко поклонился он. - Радуюсь сызнова повидать Третьяка Косолапа. Твоего любимого вишнёвого взвару не пожелаешь ли испить?
- Якубец Коза! - узнал Род, принимая кружку из его рук. - Как ты здесь оказался?
- Ах, досточтимый Третьяк Косолап! - тяжело вздохнул давний знакомец.
- Да вовсе я не Третьяк Косолап! - поперхнулся Род.
- Не гневись, боярин, - принял Якубец кружку, - Захотелось припомнить старое, как оставил тебя в кромешной тьме у Славяты Изечевича, покойного моего господина…
- Покойного? - огорчился Род.
- Бог прибрал благодетеля прошлым летом, - опустился Якубец на ковёр у одра. - Теперь уж я не боярский, княжеский отрок у Ивана Ростиславича на хорошей службе. Господин мой повечер отлучился на позов Изяслава Давыдовича. А меня послал твою милость развлечь, боярин.
- Да какой я боярин? - дотронулся Род до плеча Якубца. - Не достоит так бедного странника величать.
- Все мы странники здесь, Родислав Гюрятич, - отвечал ему добрым взглядом Коза. - Вот хоть великий князь Изяслав Мстиславич. Ведь вдругожды изгнали из Киева. Странствовал по Волынии. Нынче же вестоноша донёс: Изяслав вновь на великокняжеском столе. Киев празднует его возвращение. Вот тебе и странник!
- Что ты говоришь?
Род закрыл лицо ладонями, первым долгом вспомнил не одолетеля, а побеждённого Гюргия, и увидел жалкую кучку всадников, скачущую во весь опор.
- Я говорю, Изяслав нынче великий князь! - донёсся будто бы издали голос Якубца.
- Куда Гюргий скачет? - вслух подумал Род.
- Что с тобой, боярин? - удивился его внезапной бледности Коза. - Ну любой же букашке ведомо: Гюргий скачет сызнова сгонять смердов в ратные полки, отбирать у пахарей коней, созывать половцев-крадёжников себе в пособ. Надо же петуху возвращать насест. А ведь слетел с него так позорно!
- Да, позорно, - отнял руки от лица Род.
- Ты всего не ведаешь, - увлёкся рассказчик. - Когда изгнанный Мстиславич, собрав силы, миновал Пересопницу, за ним следовал злец Владимирко, похитивший вдавни у моего господина Ивана галицкое княжение. А к Владимирковым полкам примкнул Андрей Гюргич со своей дружиной. Устрашающая сила двигалась за Изяславовой спиной. А впереди Гюргий вот-вот выступит из столицы. Каково оказаться в таких клещах? А забубённая головушка Изяслав знай себе идёт к Киеву! Бояре ропщут: «Сзади враг, спереди другой!» А смельчак окорачивает трусливых: «Иду на суд Божий!» И Бог рассудил по-Божески. За рекой Уш галичане почти нагнали. Их передовой и великокняжий сторожевой полки начали перестрелку. Как избежать битвы?
- Свет ночных костров, - вымолвил Род.
- Ты все ведаешь! - всплеснул руками Якубец. - Кто меня опередил рассказом?
- Я увидел костры, - сказал ведалец. - Многое множество! Только не ведомо, где и чьи.
Изяслав кострами обманул Владимирка. Тот не перешёл реку, думая напасть с утра. Хитреца же ночью и след простыл. Вырвав хвост из цепких лап врага, борзый пардус устремился к Киеву. С ходу занял Белгород. Гюргий, сидючи в столице, как узнал, бросился в лодке через Днепр и проворней, чем лисица в нору, скрылся в свой Остёр. Сколько суздальских бояр по пал ось в руки Изяславу! Коли не брешет вестоплёт, озадаченный поступком Гюргия Владимирко объявил Андрею: «Сват мой есть пример беспечности: господствует в России и не знает, что в ней делается. Один сын в Пересопнице, другой в Белегороде не подают отцу вестей о движении врага. Когда вы так правите землёю, я вам не товарищ!»
- Гюргию теперь уж не сидеть на киевском столе до самой смерти Изяславовой, - приговорил со вздохом Род.
- Напрасно ты так мыслишь, - возразил Якубец. - Суздалец неутомимо исполчается. Быть великой рати! Побеждённый поведет на Киев все дружины, и свои, и сыновей. Лихие половцы, его пособники, спешат, прельщаясь грабежом. Из Новгорода-Северского двинулся Святослав Ольгович. Черниговские братья разделились: Владимир остаётся с Гюргием, а Изяслав нынешней ночью устремится к соимённику в столицу, пока враги её не обтекли. Так что нам, по выраженью ворожей, «близкая дорога».
- Я лишён своей любимой кобылицы, - не скрыл кручины Род. - Не покину этих мест, пока не отыщу её.
Якубец в изумлении вскочил с ковра.
- Не покинешь этих мест? Да здесь же смерть за дверью стережёт тебя. Давидовичи перегрызлись: Владимир доконал брата - дескать, пусть Иван Берладник отдаёт вязника, не то вместе с ним сложит голову. А Изяслав по-братнему ему ответил: «Обидишь воеводу моего - считай, обидел меня!» Так и которуются который день. Тебе придётся покидать Чернигов под сильной обережью галичан. Азарию Чудину, черниговскому воеводе, с ними драться не с руки. Он просто-таки в бешенстве от вынужденного союза с Гюргием. Лишь крепкая любовь к злецу Владимиру удерживает истого онагра от побега в Киев. Без Владимира Азарию дороги нет.
- А мне без Катаноши, - упавшим голосом заключил Род.
Якубец ну никак не понимал упрямца. Пришлось потонку объяснить необычайное знакомство с Катаношей, их дружбу, злоключения, нечаянную невозможную разлуку.
Кудряш припомнил, что вполуха слышал, будто отряд бродников, подвергшихся избою у переспы, оставил после своей гибели целёхоньких коней. Они ожидали всадников поблизости, а после были взяты как добыча черниговскими кметями.
- Возможно, среди них твоя излюбленная кобылица? - предположил Якубец. - Какой масти?
- Игреняя.
- Игреняя? - Коза заторопился. - Выздоравливай, боярин. За беседу благодарствую. - Тряхнул русыми кудрями и вышел из одрины.
Вечерял Род в одиночестве. Передал через блюдника, чтоб доставили верхнее платье. Перстень оказался на месте, Богомилова ладанка тоже, только пуста Значит, земля, давшая Роду силу, ушла в него дотла. Он вспомнил христианское: «Земля еси, и в землю отыдеши». Взял свою черевью шапку, подаренную Чекманом, потёрся об неё лицом. Этой шапкой в пылу скачки он лупил Катаношу, не желая понукальцем причинять ей даже малейшей боли. К шапке кое-где пристал её волос цвета утренней зари. Зажмурившись, он увидел дом с соколом на спице, машущим жестяными крыльями при порывах ветра, на задах дома - длинную конюшню, за ней - изгородь из берёзовых стволов, а внутри двора - конюха, разминающего Катаношу, гоняя её на длинной верёвке вокруг себя.
Открыв глаза, Род тяжело вздохнул и впервые почувствовал, как устал от жизни. Душа готова была горы свернуть, тело ничего не хотело.
Вошёл Берладник, напряжённый, как перед боем.
- Не спишь, друг? Князь Черниговский желает с тобой проститься.
- Изяслав? - удивился Род.
- Каким боком Изяслав?.. - по-галицки непонятно выругался Берладник. - Мы же едем с Изяславом в Киев. Злец Владимир Давыдыч жаждет с глазу на глаз с тобою проститься. Будь настороже.
Иван вышел, пропустив князя.
Едва дверь закрылась, Владимир Давыдович рухнул на колени перед стоящим у одра Родом:
- Прости меня, грешного!
У недавнего вязня расширились глаза. Он тут же подхватил князя, поставил на ноги.
- Ты не по своей воле пришёл ко мне, княже, - сказал он, пытливо глядя в мутные от возраста очи. - Чёрный человек тебя послал?
- Одеждой чёрный, а душой светлый, - лепетал князь, вновь трясясь в руках ведальца, как в день смерти Коснятки. - Игумен киевского монастыря Анания приезжал мирить меня с Изяславом Мстиславичем. Исповедовал. Велел за причинённые страдания тебе в ноги пасть.
- Чем же мне, убогому, воздать за княжескую честь? - спросил Род как бы сам себя.
- Отпусти мои плечи, - просил Владимир. - Бренное тело вот-вот не выдержит мощных рук твоих.
Род отпустил его плечи, возложил руки на плешивое княжеское чело и, глядя в жёлтое желчное лицо, проговорил:
- Обернись ненависть любовью!
По впалым щекам Владимира заструились слезы.
- Не сердце, а ум поверг меня перед тобой ниц, - зашептал недавний мститель. - Испугался Анании, того света. А теперь сердцу хорошо, тяжесть зла с него свалилась. Прости, брат!
Род в свою очередь поклонился земно:
- И ты, князь, прости за давешнее.
Оба некоторое время по-братски созерцали друг друга.
- Ужли ты и сейчас повторишь страшное предсказание о моей близкой смерти? - искательно осклабился князь.
Что было отвечать?
- Последуй мудрому совету Анании.
Владимир Давыдович вышел, низко опустив голову.
По уходе черниговского властителя в одрину не вошёл, а вбежал Берладник.
- Уф, слава Создателю! Свидание обошлось по пригожу. - Иван Ростиславич сел на сундук. - Не следует Владимир совету старца, - молвил он осуждающе. - Остаётся на Гюргиевой стороне… А ты присядь на дорожку. - Род опустился на край одра. Князь, коротко помолчав, поднялся. - Дождались ночи, пора в путь.
