Элисон Уэйр - Леди Элизабет
— Но вы ежедневно ходите с ней на мессу, ваша светлость, — заметила Бланш. — Ее величеству впору торжествовать.
— О да, и я даже постилась три дня ради спасения души, — напомнила Элизабет, содрогаясь при воспоминании, насколько изголодалась. — Но мне от этого мало пользы. Королева продолжает меня подозревать, кардинал Пол настроен враждебно, а придворные чураются моего общества. Но все-таки у меня есть один друг при дворе. Королева недавно назначила мастера Эшема своим секретарем и позволила ему еженедельно со мной заниматься. Я истомилась без учебы!
Она была счастлива вновь увидеть мастера Эшема, а тот, судя по его широкой улыбке, тоже радовался возможности возобновить занятия с Элизабет. Но вскоре стало ясно, что их познания сравнялись и он мало чему мог ее научить.
— Я восхищен вашей ученостью! — признал он. — Вы отменно образованны.
— Считайте это чудом, — отозвалась Элизабет, — ибо я не училась без малого год.
— Вы владеете греческим лучше меня, — похвалил ее Эшем. — И я поражен вашим пониманием сути политических конфликтов у Демосфена. Я сам никогда не разумел их столь глубоко. Я мог научить вас словам, миледи, но вы учите меня смыслу вещей!
Элизабет лучезарно улыбнулась, наслаждаясь похвалой. Однако их встречи далеко не всегда бывали радостными.
— Сожгли епископов Латимера и Ридли, — печально сообщил ей Эшем в октябре. — Это были лучшие умы королевства.
— Осторожнее, Роджер, — предупредила Элизабет. — Здесь даже у стен есть уши. Ваше сочувствие могут принять за ересь.
Эшем подался к ней.
— Что недалеко от истины, — прошептал он. — Внешне я подчиняюсь правилам, но в душе продолжаю исповедовать реформатскую веру. Насколько я понимаю, и вашу тоже, сударыня.
— Тсс! — прошипела Элизабет. — Нас обоих поджарят! Я верная подданная королевы и ни в чем не стану ей перечить.
— Безответный ответ, — заметил он.
— Удачно сказано, — улыбнулась она. — Постараюсь запомнить на будущее. — Улыбка тут же исчезла с ее лица. — Они сильно мучились? Я имею в виду епископов.
— Латимер умер быстро, — ответил Эшем. — Я слышал это от очевидца. Но Ридли… он ужасно страдал. Чтобы его сжечь, потребовалось три четверти часа.
Элизабет содрогнулась.
— Следующим будет Кранмер, — сказала она.
Кранмер, ревностный протестант, который помог ее отцу порвать с Римом, объявил брак матери Марии недействительным, а ее дочь — незаконнорожденной. Пощады ему не было.
— Откровенно говоря, мне хочется удалиться от двора, — взволнованно призналась Элизабет. — Здесь все пропитано предательством и злобой. Интриги, клевета… я так от них устала. Мне кажется, что меня терпят из милости. Боюсь, одного необдуманного слова или поступка будет достаточно, чтобы снова лишиться расположения королевы, а то и хуже…
Эшем понял, что она думает о мучениках, десятках отважных мужчин и женщин, которые предпочли огненную смерть отречению от веры.
— Мужайтесь, — прошептал он. — Народ вас любит. Люди открыто называют вас своей спасительницей, той, которая прекратит жестокие преследования и прогонит испанцев.
— Меня? Но что я могу? — печально улыбнулась Элизабет.
— Когда-нибудь сможете, — проговорил тот одними губами.
Через несколько дней с благословения королевы — которое Мария дала почти сразу, явно не желая больше видеть сестру, — Элизабет ехала в Хэтфилд, радуясь, что наконец возвращается на север, в собственный дом. Отовсюду сбегался люд, выкрикивая ее имя и приветствуя с обочин. Восторг был так велик, что Элизабет испугалась: не ровен час королева обидится, и в итоге пострадает она сама. Она послала слуг, велев им утихомирить народ. Но в каждом приходе все равно звонили колокола, возвещая ее приближение, и Элизабет не могла скрыть ликования.
— Хоть какая-то надежда на утешение — в темных тучах образовался просвет, — сказала она ехавшему рядом Роджеру Эшему, которому позволили сопровождать ее в Хэтфилд.
Но в свите были и те, кто не улыбался. Она знала, кто они, — назначенные советом слуги, несомненные шпионы. Заметив их угрюмые лица, она наклонилась ближе к Эшему:
— Не забывайте, Роджер, мы должны соблюдать осторожность даже в Хэтфилде. Куда бы кто ни пошел и что бы ни говорил — королева узнает.
— Вы думаете? — нахмурился Эшем.
— Я знаю! — мрачно усмехнулась она, наклоняясь и принимая букетик цветов от девочки, вынырнувшей из толпы. — За мной будут следить, так что лучше исправно посещать исповедь и мессу. Вы согласны, Уильям? — Она повернулась к Сесилу, который выступил им навстречу и теперь ехал рядом.
Она рада была увидеть своего верного друга, всегда находившего мудрый совет и безмерно ей преданного.
— Я рекомендую вам во всем подчиняться желаниям королевы, ваша светлость, — молвил тот. — И я постоянно молюсь за здоровье вашей светлости.
— Я тоже! — усмехнулась повеселевшая Элизабет, и мужчины ответили смехом.
В Хэтфилде ее ждала Кэт, милая Кэт, которую королева вернула на службу. Элизабет бросилась обниматься с ней, забыв о приличиях, и обе готовы были расплакаться, когда разомкнули объятия. Ее ждал и Томас Перри, вновь восстановленный в правах казначея; он низко поклонился Элизабет, но она велела ему встать и поцеловала. Им было о чем поговорить — прошло почти полтора года, и на ужине в маленькой гостиной присутствовали лишь Элизабет и ее ближайшие друзья. Они просидели до рассвета, пока не погасли угли в камине и в комнате не похолодало, хотя они не замечали этого, смеясь до упаду.
Той же ночью Бланш передала свои привычные обязанности Кэт, исполнявшей их на протяжении многих лет.
— Как же я рада, что ты снова со мной, — в сотый раз повторила Элизабет, когда Кэт начала расчесывать ее длинные волосы.
Кэт заметно постарела и чуть располнела.
— Если бы вы знали, как мне вас не хватало и как я за вас боялась, — призналась она. — Иногда я…
— Знаю, — вздрогнув, прервала ее Элизабет. — Не будем об этом. Все кончилось. Я хочу одного — не терять головы и остаться в живых. Прочее — в руках Божьих.
Элизабет не провела в Хэтфилде и трех недель, когда к ней явился Томас Перри, явно чем-то напуганный.
— Я только что вернулся с рынка, миледи, — пропыхтел он, отдуваясь. — Говорят… говорят, что кто-то замышлял убить королеву и посадить вас на трон.
— Кто? — похолодела Элизабет.
— Если верить слухам, он был не один. Но совет все раскрыл.
Элизабет охватила дрожь. Если ее пытались втянуть в этот заговор, то не было сомнений, что больше ей не позволят выпутаться.
— Трусливые глупцы! — воскликнула она. — Как они посмели устраивать заговор от моего имени? Они что, не понимают, что подвергли меня страшной опасности?
Она поняла, что в любой момент за ней могут явиться королевские офицеры. Их следовало опередить, написав оправдательное письмо. Она метнулась к столу.
«Я самая верная подданная вашего величества, — страстно заявляла она. — Я не имею никакого отношения к предательским заговорам».
Ответа не последовало. Через несколько недель мучительного ожидания Элизабет поняла, что его и не будет. Она заключила: либо у королевы не было никаких улик, либо никто из советников не отважился выступить против наследницы.
Глава 20
1556
Элизабет воззрилась на письмо с висячей королевской печатью.
— Как она смеет! — вскричала она.
— Что пишет ее величество? — осведомился Сесил, отрываясь от своих бумаг.
В последнее время он почти всегда находился рядом, выступая не только в роли сюрвейера, но и неофициального секретаря и советника.
— Она хочет, чтобы я вышла замуж за сына короля Филиппа, дона Карлоса, — с гримасой отвращения ответила Элизабет. — Во имя всего святого, ему еще десять лет, он горбат и к тому же сумасшедший!
— Зато он благочестивый католик, — криво усмехнулся Сесил.
— Настолько благочестивый, что мучает детей, слуг и животных! — парировала Элизабет. — Я слышала, он однажды откусил псу тестикулы.
Она в негодовании заходила по комнате.
— Королева мне мстит! Она давно замышляла нечто подобное. Она хочет, чтобы я покинула страну и вышла замуж в Испании, поскольку считает, что в этом случае я перестану представлять для нее угрозу. Что ж, я никогда на это не соглашусь, о чем немедленно ей напишу. Она не может заставить меня выйти замуж за безумца!
— Хорошо сказано! — улыбнулся Эшем с другого конца стола.
— Она не выйдет за него замуж, — сообщила Мария кардиналу Полу. — Она утверждает, что он сумасшедший.
Пол задумался. Королева молча ждала. Увы, кардинал не блистал в вопросах политики в отличие от своего предшественника Гардинера. Марии остро недоставало Гардинера, которого уже полгода как не было в живых, а еще больше не хватало Филиппа. Он отсутствовал слишком долго, и она отчаянно жалела, что его нет рядом. Филипп подсказал бы, что делать с Элизабет и стоит ли всерьез относиться к ее предполагавшемуся участию в недавних мятежах. Но письма от Филиппа приходили все реже, а к Рождеству он вызвал из Англии оставшуюся прислугу. Мария предчувствовала дурное, но не осмеливалась высказывать свои опасения вслух, боясь, что они могут воплотиться в реальность. Что, если она больше никогда его не увидит? Мария знала, что без него она зачахнет и умрет.
