Томас Кенилли - Список Шиндлера
Они остановили свой автобус в деревушке Крейцлинген – к западу от Констанцы, во французской оккупационной зоне, примыкавшей к швейцарской границе. Розен зашел в магазин скобяных изделий и приобрел кусачки для резки проволоки. Есть основания считать, что при покупке кусачек компания по-прежнему была в своих полосатых одеяниях. И, возможно, человек за прилавком не смог выбрать, какому из двух соображений отдать предпочтение: а) это заключенные, и поскольку они планируют какое-то ограбление, надо позвонить французским властям; б) на самом деле это немецкие офицеры, которые хотят скрыться в таком маскарадном виде, и тогда им стоит оказать помощь.
Пограничные заграждения проходили перед Крейцлинген и с немецкой стороны охранялись французскими часовыми из Surete Militalre. Группа расположилась перед заграждением в конце деревни и стала ждать, когда часовой окажется далеко от них, и они смогут, отогнув проволоку, оказаться в Швейцарии.
Увы? какая-то женщина, вышедшая из-за поворота дороги, обратила на них внимание и кинулась предупреждать пограничную стражу и на французской, и на швейцарской стороне. И в тихой швейцарской деревне, которая была зеркальным отражением точно такой же, расположенной на немецкой территории, полиция окружила группу Шиндлера. Рихард и Анка Рехены вырвались и бросились бежать, но их догнала и остановила патрульная машина. Через полчаса вся группа была передана обратно французам, которые, сразу же обыскав их, нашли и драгоценности, и валюту, а затем отвезли в бывшую немецкую тюрьму и заперли в отдельных камерах.
Рейбински стало ясно: их подозревают в том, что они входили в состав охраны концентрационного лагеря. Вес, который они набрали, будучи гостями американцев, может оказать им плохую услугу, потому что теперь-то они уже не выглядели столь истощенными, как при расставании с Бринлитцем. Каждого из них допрашивали по отдельности относительно подробностей их путешествия и о происхождении драгоценностей. Каждый откровенно рассказывал все, что ему было известно, но никто не знал, так ли будут себя вести остальные.
В этой мирной деревне они испытывали больше страхов, чем во время пребывания у американцев, опасаясь, что? если французы выяснят, кто такой Оскар Шиндлер и кем он был в Бринлитце, они отдадут его под суд.
Разными способами уклоняясь от ответов на вопросы о подлинной роли Оскара и Эмили в лагере и в их жизни, они провели в заключении около недели. Сами Шиндлеры теперь уже знали об иудаизме достаточно, чтобы пройти тест на знакомство с ним. Но манера поведения Оскара и его внешний вид вызывали серьезное сомнение в подлинности его рассказов о том, что он недавний узник СС. К сожалению, письмо на иврите, рассказывающее о нем, осталось в Линце у американцев.
Эдек Рейбински, как лидер восьмерки, подвергался допросам наиболее регулярно, и на седьмой день заключения его доставили в камеру для допросов, где он встретил человека в гражданском, говорившего по-польски. Его привезли сюда, дабы проверить утверждения Эдека, что он, мол, родом из Кракова. В силу нескольких причин – может, потому, что в ходе последовавшего допроса поляк играл роль сочувствующего ему, или же потому, что он услышал звуки знакомой речи, – Рейбински сломался, стал плакать и на беглом польском рассказал всю их эпопею, от начала до конца. Остальных стали вызывать одного за другим; подводя их к Рейбински, всем говорили, что он признался, и требовали, чтобы они по-польски изложили правдивую версию.
Когда к утру все версии совпали до мельчайших подробностей, всех, включая и Шиндлеров, собрали в камере для допросов, где оба следователя по очереди стали обнимать узников. Француз, вспоминал Рейбински, не мог сдержать слез. Группа Шиндлера была потрясена этим зрелищем – меньше всего они ожидали увидеть этого следователя плачущим. Когда он несколько успокоился, то приказал, чтобы ленч принесли не только ему и его коллеге из Польши, но и Шиндлерам, и другим восьми бывшим заключенным.
В тот же день он устроил их в гостиницу на берегу озера в Констанце, где они оставались несколько дней, и за их пребывание там платила французская военная администрация.
К тому времени, когда вечером все расселись за столом в гостинице – Эмили, Рейбински, Рехены и остальные, – все имущество Оскара Шиндлера уже отошло Советам, а последние несколько драгоценных камней и валюта затерялись в лабиринтах освободившей их бюрократии.
Оскар остался без копейки денег, но ел с таким же аппетитом и увлечением, словно устраивал в отеле званый обед для всей своей «семьи».
Он без сожалений отринул прошлое – теперь у него было только будущее.
Эпилог
Знаменитое везение Оскара вдруг покинуло его. Мир так и не смог дать ему то, что давали времена войны. Оскар и Эмили перебрались в Мюнхен. Какое-то время они делили жилище с Рознерами, потому что Генрих с братом получили ангажемент в одном из мюнхенских ресторанов и потихоньку вставали на ноги. Один из бывших заключенных, встретив Оскара Шиндлера в маленькой запущенной квартирке Рознеров, был потрясен его рваным пиджаком. Имущество его в Кракове и Моравии было конфисковано русскими, а оставшиеся камни пошли на скромное проживание.
Оказавшись в Мюнхене, Фейгенбаумы встретили последнюю любовницу Оскара, еврейскую девушку, которой удалось выжить не в Бринлитце, а в гораздо более ужасном месте. Многие из гостей, бывавших в комнатке, снимаемой Оскаром, снисходительно относились к его мужским слабостям, но испытывали стыд, видя, в каком положении находится Эмили…
Он по-прежнему относился к своим друзьям с щедрым великодушием, удачно делая вид, что его ничего не волнует, и умение делать то, что никому не под силу, не покинуло его.
Генри Рознер вспоминал, что Шиндлер нашел возможность раздобывать цыплят в Мюнхене, где о них и думать забыли. Он старался бывать в обществе тех своих евреев, кто остался в Германии: Рознеров, Пфеффербергов, Дрезнеров, Фейгенбаумов, Штернбергов. Некоторые циники позже говорили, что в те времена в любом случае стоило тереться в кругу бывших узников концлагерей и иметь еврейских приятелей, присутствие которых обеспечивало безопасность. Но независимому характеру Шиндлера были чужды такие инстинктивные хитрости.
Schindlerjuden стали его семьей.
Как и все они, Оскар узнал, что в феврале минувшего года Амон Гет был задержан танкистами генерала Паттона, когда пребывал в роли пациента в санатории СС в Бад Тельце. Его держали в заключении в Дахау, а ближе к концу войны передали новому польскому правительству. Амон оказался одним из первых немцев, переданных полякам для суда над ними. Часть бывших заключенных была приглашена на процесс в качестве свидетелей. Амон, давно потерявший представление о действительности, пригласил для своей защиты таких свидетелей, как Хелена Хирш и Оскар Шиндлер, но последний решил не ехать в Краков. Те же, кто прибыл на суд, видели, как бывший комендант лагеря Плачув Амон Гет, отощавший из-за диабета, пытался защищаться – отчаянно, но тщетно. Он утверждал, что все распоряжения о казнях и транспортировке заключенных подписывались его начальниками, так что это их преступление на их совести, а не на его. Свидетели же, которые рассказывали об убийствах, совершенных его руками, утверждал Амон, злостно преувеличивают. Да, несколько заключенных пришлось казнить как саботажников, но во время войны иная участь и не могла ожидать их!..
Метек Пемпер, дожидавшийся, когда придет его время давать показания, сидел рядом с бывшим узником Плачува, который, увидев Амона на скамье подсудимых, прошептал: «Этот человек по-прежнему наводит на меня ужас». Но сам Пемпер, представ на свидетельском месте, дал полный отчет о преступлениях Амона Гета. За ним последовали и остальные, среди которых были доктор Биберштейн и Хелена Хирш, их страшные, болезненные воспоминания не потеряли всей своей остроты.
Амон был приговорен к смерти и повешен в Кракове 13 сентября 1946 года.
Прошло всего два года с того времени, когда СС арестовало его в Вене за делишки на черном рынке.
По сообщениям краковской прессы, он пошел на казнь, не проявив раскаяния, и перед смертью выкинул руку в национал-социалистском приветствии.
В Мюнхене сам Оскар Шиндлер опознал Липольда, задержанного американцами. Заключенные из Бринлитца сопровождали Оскара на процедуре опознания и слышали, как Шиндлер сказал протестующему Липольду: «Предоставишь это сделать мне или отдать тебя пятидесяти разъяренным евреям, которые ждут на улице?»
Липольд тоже был повешен за свои преступления – не в Бринлитце, а за предыдущие, совершенные в Будзыне.
Шиндлер к тому времени пришел к мысли, что хорошо бы ему стать фермером в Аргентине: он будет выращивать нутрий, больших южно-американских водоплавающих крыс, которые ценились из-за их меха. Оскар считал, что стоит последовать тому же безошибочному коммерческому инстинкту, который в 1939 году привел его в Краков, а теперь заставляет его пересечь Атлантику. У него не было ни копейки, но «Джойнт», международная благотворительная еврейская организация, которой Шиндлер во время войны предоставлял свои отчеты и которая знала о его послужном списке, выразила желание помочь ему. В 1949 году ему была предоставлена безвозмездная ссуда в пятнадцать тысяч долларов и выдана рекомендация («ко всем, кого это может касаться»), подписанная М.В. Бекельманом, вице-председателем исполнительного комитета «Джойнта».
