Сергѣй Штернъ - Въ огнѣ гражданской войны
Хронологически всѣ эти устремленія крестьянства стали проявляться не сразу. Активное стремленіе къ болѣе или менѣе организованному строительству и, притомъ, государственнаго характера сказалось только послѣ чуть ли не 3—3½ лѣтъ пассивнаго созерцанія смуты и безсознательнаго отношенія къ идеѣ государственнаго порядка. Стремленіе къ частной собственности, въ сущности, имѣло мѣсто на югѣ съ самаго начала революціи, но оно затемнялось и затмевалось трескотней аграрно-соціалистической агитаціи. Южная деревня безсознательно стала повторять соціалистическіе лозунги, гуртомъ голосовала за «землю и волю» — и оказалась въ плѣну у чуждой ей формулы. Доступъ въ деревню не-соціалистическому агитатору былъ фактически закрытъ, демагогическая агитація дала свои плоды, въ памяти крестьянъ застряли многократно слышанныя фразы соціалистическихъ пропагандистовъ. Все это психологически дѣйствовало на не-соціалистическія, буржуазно-демократическія партіи и группы, которыя рѣдко рѣшались выступать въ деревнѣ, почти не имѣя тамъ связей, не всегда умѣя выступать передъ деревенской аудиторіей и подходя къ ней съ городской мѣркой. Иные опыты общенія съ крестьянами внѣ соціалистической платформы кончались неудачей, но не было и, тѣмъ болѣе, нѣтъ основаній возводитъ это въ общее правило, скорѣе рѣчь можетъ идти о боязни неуспѣха, чѣмъ о фактическомъ и реальномъ неуспѣхѣ. Одесскій уѣздный комитетъ партіи к. д. рѣшилъ какъ-то лѣтомъ 1917 г. созвать собраніе крестьянъ одесскаго уѣзда. Приглашенія на собраніе были разосланы всѣмъ мелкимъ собственникамъ уѣзда, платившимъ земскіе налоги. Несмотря на страдную пору и необходимость спеціально ѣхать за нѣсколько верстъ на собраніе въ городъ, собралось много крестьянъ. Успѣхъ ораторовъ, общедоступно излагавшихъ к. д. земельную программу и усиленно полемизировавшихъ оъ соціалистическими проектами, — былъ громадный. Въ задававшихся, по окончаніи доклада, вопросахъ крестьяне подчеркивали свою радость наличію партіи, которая стоитъ за надѣленіе крестьянъ землею, но противъ ея соціализаціи или націонализаціи. Правда, на собраніи этомъ безземельныхъ не было, преобладали мелкіе собственники и нѣмцы-колонисты, все — плательщики земскихъ налоговъ, но, вѣдь, и этихъ категорій крестьянъ имѣется на Руси не мало. Но ничего не было сдѣлано за время революціи для ихъ объединенія и огражденія отъ фактически-монопольной соціалистической агитаціи. Въ этомъ отношеніи извѣстная доля вины падаетъ на партію к-д., которая не сумѣла взять въ свои руги защиты интересовъ мелкихъ собственниковъ. К.-д. не оперлись на мелкое крестьянское землевладѣніе, не организовали изъ него активной силы. Когда же на Украинѣ зародилось движеніе мелкихъ собственниковъ, то к.-д. и его выпустили изъ рукъ, допустивъ къ нему болѣе правые элементы, которые, исходя изъ не-государственныхъ и корыстныхъ соображеній, исказили истинный характеръ демократически-крестьянскаго «хлѣборобчества», превратили его въ тактическое средство хитроумной помѣщичьей демагогіи. Мелкіе собственники, какъ трезвые реалисты и экономные хозяева, могутъ вручить защиту своихъ нуждъ только той группѣ или партіи, которая не на словахъ, а на дѣлѣ сумѣетъ доказать свою преданность ихъ интересамъ и умѣніе ихъ защищать. Опытовъ въ этомъ отношеніи производить нельзя, довѣріемъ рисковать никоимъ образомъ не слѣдуетъ, до малѣйшихъ разочарованій доводитъ опасно. Пусть въ этомъ отношеніи примѣромъ послужитъ судьба южно-русскихъ нѣмцевъ-колонистовъ. Во время войны ихъ преслѣдовали по національному мотиву, всячески ихъ травили, грубыми полицейскими мѣрами ликвидировали нѣмецкое землевладѣніе, въ которомъ неожиданно усмотрѣли громоотводъ отъ ликвидаціи землевладѣнія помѣщичьяго. Большевизмъ столкнулъ колонистовъ съ покушеніями на ихъ укладъ, форму землепользованія. Колонисты, активно сопротивлялись насажденію коммунизма, реквизиціямъ и т. д. Много жизней положили колонисты на эту борьбу, много колоній было снесено большевистской артиллеріей, много семей разорено. Колонисты оказали много услугъ арміи ген, Деникина при продвиженіи ея по югу Россіи въ серединѣ 1919 г. Когда положеніе арміи ген. Деникина стало зимою 1919 г. ухудшаться, колонисты готовы были взять на себя оборону Херсонской губ., но, наученные горькимъ опытомъ, стали ставить нѣкоторыя условія. Указывая на рядъ разоренныхъ колоній, они настаивали на надлежащемъ ихъ военномъ снаряженіи, на руководительствѣ ихъ отрядами англійскихъ офицеровъ, на обезпеченіи ихъ эвакуаціи вмѣстѣ съ семьями въ случаѣ неудачи. Организація и руководительство общественной стороной подготовки обороны должно было перейти къ комитету общественныхъ дѣятелей и представителей колонистовъ, каковой комитетъ долженъ былъ замѣнить созданный военной властью и включавшій въ свой составъ одесскаго городского голову г. Колобова, въ качествѣ екатеринославскаго губернатора проявившаго много «рвенія» въ дѣлѣ ликвидаціи нѣмецкаго землевладѣнія, а также представителя союза землевладѣльцевъ, одного изъ правыхъ членовъ Госуд. Думы, если память не обманываетъ, то г. Келеповскаго, — выступавшаго въ Думѣ противъ колонистовъ. Всѣ условія эти приняты цѣликомъ не были, французское командованіе между прочимъ, опасалось мнимаго или преувеличеннаго германофильства колонистовъ, организація снабженія колонистскихъ отрядовъ обороны не была поставлена на должную высоту. Гг. Колобовъ и Келеповскій остались въ комитетѣ обороны и т. д. Въ итогѣ — только часть колонистовъ выступила въ концѣ 1919 и началѣ 1920 г. съ оружіемъ въ рукахъ противъ наступавшихъ на Новороссію большевиковъ, большинство колоній заняло нейтральную позицію, опасаясь въ создавшихся условіяхъ провала всего предпріятія и жестокихъ репрессій со стороны большевиковъ. Послѣдніе, благодаря фактическому отсутствію сопротивленія и организованнаго отпора, скоро и овладѣли краемъ. Колонисты, страха ради большевистскаго, одно время держались спокойно и внѣшне подчинялись распоряженіямъ коммунистической власти, но затѣмъ, не взирая на свое обезсиленіе, снова стали мѣстами оказывать совѣтской власти сопротивленіе.
Отдавъ извѣстную дань всякаго рода увлеченіямъ, продѣлавъ рядъ опытовъ, возложивъ надежды свои на чужія по-духу партіи и претерпѣвъ крушеніе этихъ надеждъ, крестьянство нашло, наконецъ, себя, хоть и съ грѣхомъ пополамъ разобравшись въ хаосѣ событій и калейдоскопѣ явленій. Стукаясь больно лбомъ и неся тяжелыя жертвы, крестьянство дошло постепенно до сознанія необходимости повсемѣстнаго установленія порядка и спокойствія, охраны государственной властью свободнаго земледѣльческаго труда и крѣпкаго владѣнія землею. Разочаровавшись въ своихъ первоначальныхъ наставникахъ и руководителяхъ, крестьяне теперь склонны проявлять огульно недовѣріе ко всѣмъ, кто подходить къ нимъ съ совѣтами и указаніями. Только практическая совмѣстная работа въ томъ же направленіи защиты новыхъ или обновленныхъ устоевъ деревенскаго міросозерцанія, только реальное выявленіе своей искренней преданности интересамъ деревни могутъ сломить ледъ накопившагося недовѣрія къ партіямъ, городскимъ организаціямъ и мало-знакомымъ, а потому кажущимися опасными, интеллигентскимъ терминамъ.
Придется, конечно, еще считаться съ тѣмъ, что монополизировавшая вліяніе въ деревнѣ партія с.-р. какъ будто бы не склонна порвать съ фразеологіей аграрнаго соціализма. Это свидѣтельствуетъ о томъ, что еще не изжиты цѣликомъ мечты о воцареніи соціализма въ русской деревнѣ и что, слѣдовательно, и послѣ большевизма придется еще бороться съ искусственными прививками соціализаціи земли и т. д. Борьба эта будетъ, невидимому, облегчена тѣмъ, что само крестьянство перестаетъ прислушиваться къ фразамъ о необходимости ликвидаціи личнаго владѣнія землей. Но, все же, странно, что и послѣ всего пережитого, находятся еще люди, которые, по своему, но искренно иронизируютъ надъ склонностью «либераловъ» къ индивидуальному хозяйству, которые утверждаютъ, что Россія вышла уже изъ рамокъ буржуазно-капиталистическихъ отношеній и т. д. Новыя условія соціально-политической жизни Россіи, раскрѣпощеніе въ ней труда и воцареніе соціальной справедливости рисуются, при этомъ, непремѣнно параллельно съ рѣшительнымъ и всеобщимъ отказомъ отъ началъ «индивидуально-буржуазнаго порядка».
Въ странѣ произошелъ глубокій сдвигъ народной психологіи и колоссальное потрясеніе всѣхъ соціальныхъ отношеній, но сдвигъ и потрясенія эти выражаются не въ томъ, что рисуется неисправимымъ романтикамъ эсеровской школы. Смута XVII вѣка закончилась переходомъ власти отъ бояръ къ дворянамъ, революція XX вѣка сводится къ переходу власти и, главное, земли отъ дворянъ къ крестьянамъ. Въ этомъ — центръ «сдвига» и сущность «потрясенія». Ничто не указываетъ, при этомъ, что владѣніе землей рисуется крестьянамъ непремѣнно на коллективныхъ началахъ.
