Алексей Разин - Изяслав
С гордостью думает боярин о своей силе. Ибо могущество не в княжьей власти, не в блестящих мечах отроков, золочёных шеломах, червлёных щитах. Нет. Настоящая, неподдельная сила и власть - в золотых, серебряных кружочках, что он спрятал в подпол. Золотые динары и милиарисии, серебряные дирхемы, куны, резаны - вот его всемогущие воины. И сейчас толпа добывает ему новые дружины этих богатырей.
Боярин становится на колени перед образом Спаса и с горячим умилением молится:
- Господи, пошли удачу рабу твоему Жариславу!
А толпе нет дела до боярина Жарислава. Она мстит за свои обиды, за своё горе. Но внезапно гул стихает. Головные словно в преграду уткнулись, остановились. Задние толкают передних, вытягивают шеи в жгучем нетерпении: что там?
Откуда-то вырывается на тонконогих конях десяток княжьих дружинников. Их ведёт сам тысяцкий Гарлав. Они врезаются в толпу, давят её конями, крушат мечами. Сверкание мечей, подобное молниям, поражает бегущих. "Без милости!" Таков приказ Коснячко.
...Кочеток не чует под собой ног. Два отрока на быстрых конях скачут по его следам. Кочеток знает здесь все тропинки. До сих пор это спасало его. Он петляет по огородам и садам, тут конным трудно за ним угнаться. Но всё же они настигают его.
Беглец прыгает в сторону, проваливается, как в гнездо, в густую траву. Дружинники промчались мимо. Кочеток встаёт и бежит по другой тропинке в гору, к воротам. Он знает: отроки не найдут его и вернутся. И в самом деле, оглядываясь, он видит, как, всё увеличиваясь, мелькают две фигурки по его следу.
Кочеток останавливается - впереди ворота. Надо, чтобы стража ничего не заметила: ни окровавленного плеча, ни тяжёлого дыхания. Он проходит в ворота и дрожит каждой жилкой: а что, если со сторожевой башни заметят преследующих?
Вот наконец и высокий забор, ограждающий подворье Жарислава. Ворота заперты. Кочеток обоими кулаками стучит в них.
- Чего надобно? - слышится такой знакомый и сейчас особенно родной голос челядина Парутка.
- Я это, Кочеток, скорей пусти. Княжьи отроки идут по пятам, - шепчет несчастный беглец, оглядываясь.
Голос за воротами звучит невозмутимо:
- Господин приказал не впускать никого. Спрошу у него.
На крыльцо терема выходит боярин Жарислав. Услышав мольбу Кочетка, кричит:
- Уходи, откуда пришёл. Мне убивец не надобен!
У Кочетка слабеют ноги. Но отчаяние придаёт смелости. Он вопит в ответ:
- До князя дойду, скажу: Жарислав меня подбивал на злодейство! В свидетели пойду!
С радостным удивлением он слышит, как заскрипели ворота, и вбегает во двор. Бросается к боярину, припадает к его ногам:
- Исполнил, как ты велел, боярине-господине.
Жарислав подаёт знак - встать! Ведёт Кочетка за собой на огород, за клети. Тут почему-то стоит Склир с мечом в руке и молча смотрит на челядина. Кочеток опять бросается в ноги Жариславу, молит. Тот успокаивает:
- Креста на мне нет? Не бойся! Пойди к Склиру, он спрячет от гридней[33].
Боярин поднимает челядина на ноги, толкает к сыну. Тот всё так же молча заносит меч, стремительным навесным ударом опускает на голову Кочетка...
Хоть челядин по "Русской правде" и не может быть свидетелем, а всё же такой больше не нужен боярину...
И тотчас же слышится сильный стук в ворота. Два отрока влетают на подворье. Немного погодя сюда поспевает и тысяцкий Гарлав. Он слезает с коня, понимающе щурит глаза на убитого:
- Вира[34]. А был бы жив, не сносить головы тебе, боярин.
Поворачивается спиной, бросает:
- Иди за мной. Князь кличет.
5
Никогда не видели бояре своего князя таким разгневанным. Тиун Николай, попавший под горячую руку, был строго наказан за незначительную провинность, совершённую в прошлое лето. Быстро прошёл князь мимо притихших отроков в свою светлицу, чтобы они не слышали разговора с боярином.
Едва ступил Жарислав на порог, как Ярославич подскочил к нему и выдохнул:
- Ты что?!
Боярин остановился на пороге, вмиг позабыв все оправдательные речи, придуманные по дороге. Гарлав, шедший позади, ударил его в затылок кулаком, и Жарислав распластался перед князем.
- Зачем учинил татьбу над чужинцами? - спросил князь. - Зачем челядинов своих натравил? Зачем смутил людей? Думал, не узнаю? А? Говори, дохлый пёс!
Боярин стал всё отрицать: его перед князем оговорили, оклеветали. Да разве он может, разве рука поднимется на такое?
- Ведаешь, княже-господине, по-божески живу, твою землю украшаю, тебе помогаю, детишек сирых приютил. Ибо возлюбил ближнего, яко самого себя.
Князь, взбешённый льстивой речью, прервал его:
- Ангельские словеса речёшь, а нож за спиной держишь! Гляди, боярин, жизнь твоя на волоске!
Откуда-то из угла, из-за спины князя, появился невысокий худой человек, одетый в чёрную рясу. Огромные серые глаза смотрели задумчиво. Он держался просто, но с достоинством. Человек словно глядел сквозь боярина, словно не замечал Жарислава. Он сказал, обращаясь к самому себе:
- Бес ничто противу злого человека. И бес того не замыслит, что зол человек замыслит.
- Верно слово твоё, Феодосий, - повернулся к нему князь. - А то и не человек. Скот неразумный.
И опять к Жариславу:
- Моих людей в чужой земле как встречают? В Царьграде дают купцам-русичам улицы: живите, радейте. В Париже мой брат король Филипп ссужает и дружиной для охраны, чехи встречают меня с почтением. А ты со всеми поссорить меня надумал? Безголовый. А и взаправду таким станешь!
Жарислав молчал: оправдательные слова только распалят князя. Резоимец был уверен: гроза минет. Князь не убьёт его. Суда боярин не боится доказательства нет, ведь донос - ещё не доказательство. Даже скудной княжьей милости не лишится. Как только Ярославич немного успокоится, начнут действовать тиун Николай и воевода Коснячко, заступятся за него перед князем. Не задаром. Немало денег дал им Жарислав. И ещё неизвестно, кому больше служат тиун и воевода - князю или ему?
А самый крепкий заступник за боярина - княжий сын, сребролюбец Святополк. Уж он-то замолвит слово перед отцом. Одумается Изяслав, сменит гнев на милость.
Боярин перевёл взгляд на чёрного человека. Князь назвал его Феодосием. Наверное, это монах Феодосий, игумен тех затворников, что живут в печерах за Крещатицким ручьём, в берестяных дебрях. Говорят, праведной жизни человек. А если говорят - праведник, значит, в силу входит. Стало быть, неплохо его милость заслужить. Боярин протягивает руки к Феодосию:
- О столп премудрости, труба небесная, отец братии святой! Распознай - невинен я.
И прося заступничества у праведного мужа, Жарислав уже отсчитывает в уме, сколько надо будет дать гривен на святую братию - затворников.
Глава IV
ВОЗВРАЩЕНИЕ
1
Гребцы ещё несколько раз взмахнули широкими вёслами-лопатами, лодья вынеслась из-за обрывистого берега на быстрину, и взгляду Изяслава-отрока открылся Киев, сказочный - в лёгком мареве, опоясанный синим поясом и ограждённый деревянной стеной. На безоблачном небе выделялись тринадцать куполов храма Святой Софии, взметнувшие ввысь свои кресты.
Но вот взгляд отрока скользнул по домам Подолия. Вспомнились речи подольских кожемяк и дерзкие слова, слышанные в Новгороде. В нужде живут на Подолии и гончары, и кожемяки, и древосечцы... А хитрые и гордые бояре жиреют в праздности. Праздность же, известно, мать пороков. Разве боярин смог бы прокормить семью, если бы жил лишь на то, что добудет на войне? На него работают челядины. И он к тому же волен в их жизни и смерти. Разве это по правде?
Изяслав испугался таких мыслей, отмахнулся от них, как от наваждения.
...Лодьи подошли к пристани. Бояре - послы новгородские отправились на гору, в княжий дворец. Турволод и Верникрай остались на подворье, а Изяслав прошёл длинным коридором к княжьей палате. Но не один он добивался в этот день к князю. Неожиданно отрок лицом к лицу столкнулся с сыном боярина Жарислава, Склиром, своим давним обидчиком. Не раз в детстве, поймав Изяслава, Склир заставлял его быть "конём" - садился на плечи и больно пришпоривал каблуками. И позже, встретив сына бывшей отцовой холопки, понукал им, как слугой. Изяслав не осмеливался ослушаться. Он лишь старался избегать встреч со Склиром.
И вот теперь они оба ожидали вызова к князю как равные. Жариславич не подал и виду, что знаком с дружинником, лишь недобрая ухмылка мелькнула.
